Поэты отражаются друг в друге: если они образуют семейную пару, то вдвойне…
Влиял ли Юрий Влодов на Людмилу Осокину, или развитие их голосов происходило самостоятельно, в той мере напряженности, какую определяла судьба?
Думается, некоторые онтологические мотивы Влодова можно отблесками найти в стихах Осокиной: хотя даны они в своем цветовом и смысловом преломлении.
Вселенскость — с траурной каймой — выражается у Влодова так:

У Осокиной она мерцает природной нежностью:

Разная метафизика — совсем не похожая, и звуковая насыщенность совсем инакая, и вместе с тем — некоторый общий горизонт схожести хорошо, благородно мерцает — словно ощущается связанность людей, непостижимая взаимная тайна поэтов означена мистическим пунктиром…
Метафизическое неистовство Влодова выражалось в трактовке им темы «Бог и человек» — в линиях, казавшихся нисходящими, а на самом деле прочерченными так, дабы лучше усваивалась близость необъятной, все проницающей субстанции и конкретно малого человека, не чувствующего, как правило, землю, не говоря вселенную, единым организмом.
Своеобразное, штормовое неистовство разносит порой и строки Осокиной, и ее онтологический ветер явно закручен в сторону подъема, вьется по световой, хоть и замутняемой земным, вертикали:

Оба поэта прорываются в запредельность: поэт и вообще-то — сейсмограф бытия: всеобщего, и, конечно, своего; и то, как перекрещиваются, таинственно играя, огни Ю. Влодова и Л. Осокиной, связанных долгими тропами жизни, вдвойне интересно.