ЕВГЕНИЙ ВИНОКУРОВ
(1925—1993)
(1925—1993)
ЗАВЕДУЮЩИЙ ПОЭЗИЕЙ; МОСКВИЧИ; «ХУДОЖНИК, ВОСПИТАЙ УЧЕНИКА…»
Евгений Винокуров — классик русской и советской поэзии, написавший множество хрестоматийных стихотворений, педагог, редактор.
Всю жизнь читаю и перечитываю Винокурова.
Сейчас, когда я уже более тридцати лет работаю редактором, издаю литературные журналы и газеты, мне очень понятно и близко его грустное и, вместе с тем, ироничное замечательное стихотворение «Заведующий поэзией», которое было напечатано в легендарных «Тарусских страницах» в 1961 году. Полагаю, любой сотрудник отдела поэзии мог бы подписаться под каждой строчкой этого шедевра. Винокуров все сказал за нас.
Всю жизнь читаю и перечитываю Винокурова.
Сейчас, когда я уже более тридцати лет работаю редактором, издаю литературные журналы и газеты, мне очень понятно и близко его грустное и, вместе с тем, ироничное замечательное стихотворение «Заведующий поэзией», которое было напечатано в легендарных «Тарусских страницах» в 1961 году. Полагаю, любой сотрудник отдела поэзии мог бы подписаться под каждой строчкой этого шедевра. Винокуров все сказал за нас.
ЗАВЕДУЮЩИЙ ПОЭЗИЕЙ
Я заведовал поэзией.
Позиция зава — позиция страдательная.
В ней есть что-то женственное.
Тебе льстят, тебя обхаживают,
На тебя кричат.
С часа до пяти ежедневно я сидел за столом
И делал себе врагов.
Это было нечто вроде
Кустарной мастерской:
Враги возрастали в геометрической
Прогрессии.
Оклад, из-за которого
Я пошел заведовать,
Уходил на угощенье
Обиженных мною друзей.
На улице я ловил на себе злобные взгляды.
Это продолжалось до тех пор,
Пока меня вдруг не осенила одна
Простая истина:
Авторы не хотят печататься!
Они хотят, чтобы их похвалили.
Возврат рукописи — болезненная операция:
Я стал ее делать под наркозом.
От меня уходили теперь,
Прижав к груди отвергнутую рукопись,
С сияющим лицом,
Со слезами благодарности на глазах.
Но и принятая рукопись
Должна пройти редколлегию.
Замечания членов редколлегии
Похожи на артиллерийские снаряды:
Ни одно не попадает туда,
Куда упало другое.
Иногда рукопись была похожа на мишень,
По которой стреляла рота.
Авторы шли.
Юнец. Пишет лесенкой...
Старый поэт. Одышка. Сел.
Мясистая рука с перстнем
Лежит на толстой палке...
Парень ростом под потолок.
Со стройки. Комбинезон в краске и в известке.
Положил кепку. Она приклеилась к столу.
Уходя, едва отодрал...
Тучная дама. У детей коклюш.
Черствый муж. Не понимает.
Пишу урывками!
Надо то в магазин,
То приготовить. Все сама, сама.
Без домработницы...
Человек. В черных как смоль глазах
Лихорадочный блеск.
Заявление:
«Прошу назначить меня
Писателем Советского Союза».
Сумасшедший...
Прут. Все пишут стихи.
Пишет весь мир!
Я разочаровался в людях.
Я стал подозревать каждого:
Что делает директор треста,
Когда он один запирается
В своем кабинете?
Милиционер — у посольства?
Авторы шли. Тонны и тонны стихов.
Слова слипшиеся, как леденцы в кулаке.
В них слабенький яд.
Но в больших количествах — опасно.
Я отравился.
Я был как перенасыщенный раствор:
Еще чуть-чуть, и начнется кристаллизация, —
Поэзия
станет выпадать во мне
Ромбами или октаэдрами.
Я бы возненавидел поэзию,
Люто, на всю жизнь.
Но вдруг попадалась строка...
Позиция зава — позиция страдательная.
В ней есть что-то женственное.
Тебе льстят, тебя обхаживают,
На тебя кричат.
С часа до пяти ежедневно я сидел за столом
И делал себе врагов.
Это было нечто вроде
Кустарной мастерской:
Враги возрастали в геометрической
Прогрессии.
Оклад, из-за которого
Я пошел заведовать,
Уходил на угощенье
Обиженных мною друзей.
На улице я ловил на себе злобные взгляды.
Это продолжалось до тех пор,
Пока меня вдруг не осенила одна
Простая истина:
Авторы не хотят печататься!
Они хотят, чтобы их похвалили.
Возврат рукописи — болезненная операция:
Я стал ее делать под наркозом.
От меня уходили теперь,
Прижав к груди отвергнутую рукопись,
С сияющим лицом,
Со слезами благодарности на глазах.
Но и принятая рукопись
Должна пройти редколлегию.
Замечания членов редколлегии
Похожи на артиллерийские снаряды:
Ни одно не попадает туда,
Куда упало другое.
Иногда рукопись была похожа на мишень,
По которой стреляла рота.
Авторы шли.
Юнец. Пишет лесенкой...
Старый поэт. Одышка. Сел.
Мясистая рука с перстнем
Лежит на толстой палке...
Парень ростом под потолок.
Со стройки. Комбинезон в краске и в известке.
Положил кепку. Она приклеилась к столу.
Уходя, едва отодрал...
Тучная дама. У детей коклюш.
Черствый муж. Не понимает.
Пишу урывками!
Надо то в магазин,
То приготовить. Все сама, сама.
Без домработницы...
Человек. В черных как смоль глазах
Лихорадочный блеск.
Заявление:
«Прошу назначить меня
Писателем Советского Союза».
Сумасшедший...
Прут. Все пишут стихи.
Пишет весь мир!
Я разочаровался в людях.
Я стал подозревать каждого:
Что делает директор треста,
Когда он один запирается
В своем кабинете?
Милиционер — у посольства?
Авторы шли. Тонны и тонны стихов.
Слова слипшиеся, как леденцы в кулаке.
В них слабенький яд.
Но в больших количествах — опасно.
Я отравился.
Я был как перенасыщенный раствор:
Еще чуть-чуть, и начнется кристаллизация, —
Поэзия
станет выпадать во мне
Ромбами или октаэдрами.
Я бы возненавидел поэзию,
Люто, на всю жизнь.
Но вдруг попадалась строка...
1961
Винокуров, как это ни удивительно, еще при Советской власти напечатал целую россыпь верлибров, был мастером свободного стиха, как бы проторяя дорогу последующим поколениям верлибристов во главе с В. Куприяновым и В. Буричем.
Но, конечно, прежде всего, Винокуров — представитель великой плеяды поэтов-фронтовиков, нежнейший лирик, автор глубоких философских стихотворений.
А его «Москвичи», ставшие песней, навсегда вошли в плоть и кровь народа. И это не преувеличение. Великое стихотворение. Великая песня.
Но, конечно, прежде всего, Винокуров — представитель великой плеяды поэтов-фронтовиков, нежнейший лирик, автор глубоких философских стихотворений.
А его «Москвичи», ставшие песней, навсегда вошли в плоть и кровь народа. И это не преувеличение. Великое стихотворение. Великая песня.
МОСКВИЧИ
В полях за Вислой сонной
Лежат в земле сырой
Серёжка с Малой Бронной
И Витька с Моховой.
А где-то в людном мире
Который год подряд
Одни в пустой квартире
Их матери не спят.
Свет лампы воспаленной
Пылает над Москвой
В окне на Малой Бронной,
В окне на Моховой.
Друзьям не встать. В округе
Без них идет кино.
Девчонки, их подруги,
Все замужем давно.
Пылает свод бездонный,
И ночь шумит листвой
Над тихой Малой Бронной,
Над тихой Моховой.
Лежат в земле сырой
Серёжка с Малой Бронной
И Витька с Моховой.
А где-то в людном мире
Который год подряд
Одни в пустой квартире
Их матери не спят.
Свет лампы воспаленной
Пылает над Москвой
В окне на Малой Бронной,
В окне на Моховой.
Друзьям не встать. В округе
Без них идет кино.
Девчонки, их подруги,
Все замужем давно.
Пылает свод бездонный,
И ночь шумит листвой
Над тихой Малой Бронной,
Над тихой Моховой.
1953
(Стихотворения из антологии «Строфы века. Антология русской поэзии». Сост. Е. Евтушенко. Минск, Москва: Полифакт, 1995)
Евгений Михайлович Винокуров долгие годы преподавал в Литературном институте им. А. М. Горького, вел студию «Зеленая лампа» при журнале «Юность». Воспитал немало талантливых поэтов. И, конечно, неслучайно возникло знаменитое стихотворение «Художник, воспитай ученика…»
* * *
Ал. Михайлову
Художник, воспитай ученика,
Сил не жалей его ученья ради,
Пусть вслед твоей ведет его рука
Каракули по клеточкам тетради.
Пусть на тебя он взглянет свысока,
Себя на миг считая за провидца.
Художник, воспитай ученика,
Чтоб было у кого потом учиться.
Сил не жалей его ученья ради,
Пусть вслед твоей ведет его рука
Каракули по клеточкам тетради.
Пусть на тебя он взглянет свысока,
Себя на миг считая за провидца.
Художник, воспитай ученика,
Чтоб было у кого потом учиться.
1961
(Стихотворение с портала https://rupoem.ru/vinokurov/all.aspx)
