Впервые в тему, вынесенную в заголовок этих заметок, мне пришлось серьезно погрузиться в далеком 1995-м. После оформления на работу в МИД (в порядке перевода из Гостелерадио) был направлен Кадрами в Отдел общеафриканских проблем Департамента Африки. Первое впечатление было шокирующим. Казалось, что место моей новой работы — «пожарная команда».
…Воцарившаяся в «лихие 90-е» атмосфера полной свободы пьянила головы многим новоявленным бизнесменам. Молодые частные фирмы и отдельные предприниматели устремляли взоры к Черному континенту, полагая — в принципе не без оснований — что в Африке им будет легче найти «место под солнцем». Вот только практическая деятельность иных структур создавала проблемы, и наши посольства все чаще сообщали о серьезных претензиях к некоторым открывавшим для себя континент россиянам. Кто-то из них сдавал в аренду иностранным фирмам для сомнительных грузовых перевозок транспортные самолеты с плохо обученными экипажами, что приводило к самым печальным последствиям. Кто-то организовывал незаконный вылов рыбы в чужих акваториях. А кто-то в погоне за прибылью отправлял в рейс даже списанные на металлолом морские суда, которые в силу непригодности к плаванию застревали в африканских портах, а их экипажи не имели средств не то чтобы на ремонт, но даже на элементарное пропитание. Список подобных дел был внушительный. Отслеживать ситуацию и вносить руководству конкретные предложения по оперативному решению возникающих сложностей и предотвращению их возникновения в будущем как раз и было поручено Отделу общеафриканских проблем.
Работа шла по разным направлениям. Прорабатывалась возможность задействования опытных российских юристов в проходивших в ряде африканских стран судебных процессах над задержанными там бизнесменами. Изыскивались средства для возвращения на родину российских граждан, оказавшихся без средств к существованию по вине незадачливых предпринимателей. Вносились инициативы о применении против нечистоплотных бизнесменов решительных мер — наложение денежных штрафов, заморозка банковских счетов их фирм, а то и аннулирование регистрации их компаний. По мидовскому предложению было, в частности, принято правительственное решение об ужесточении контроля за выдачей разрешений на использование за рубежом российских воздушных судов…
Имевшиеся в распоряжении нашего внешнеполитического ведомства силы и возможности использовались фактически в полной мере. Однако число дел, имевших негативный информационный «шлейф», было настолько значительным, что часть общества, а вслед за нею и некоторые влиятельные СМИ стали высказывать мнение о «неповоротливости и медлительности» МИД. Поначалу руководство старалось не замечать эту несправедливую критику, а потом все-таки решило «огрызнуться», но, естественно, в присущей Министерству манере — «сбалансированной и вежливой». Родилась идея подготовить обстоятельный материал о предпринимаемых мидовцами шагах на этом поле. Видимо, с учетом моего журналистского прошлого написать такой материал было поручено мне. Работа продвигалась легко, «фактуры» было, как говорится, хоть отбавляй. Но главная задача при ее изложении заключалась отнюдь не в том, чтобы напугать, а в том, чтобы предостеречь и убедить предпринимателей при выстраивании планов своей деятельности в Африке (и вообще где бы то ни было) досконально изучать действующие законы и правила, не игнорировать рекомендации наших посольств, которые детально разбираются в ситуации, а в целом — ничего не делать «на глазок», чтобы не доставлять себе — и нам заодно — лишних и ненужных хлопот. При этом в материале приводились и примеры положительной работы на континенте молодых российских бизнес-структур.
Статью отправили «на апробацию» курирующему заместителю Министра В. В. Посувалюку. До сих пор храню сопроводительную записку департамента с резолюцией Виктора Викторовича: «Хороший и нужный материал». Опубликовать статью согласилась имевшая тогда в стране самый большой тираж газета «Труд». Ее сотрудники внесли в материал только одну редакционную правку: наш сбалансированный традиционно мидовский заголовок «О работе российских предпринимателей в Африке» был заменен на журналистско-хлесткий «Бизнес в Африке по-русски». По свидетельству руководства газеты, статья была воспринята читателями с пониманием и получила в целом положительный общественный отклик…
Впрочем, одно дело рассказывать о событиях, предостерегать, предлагать и убеждать, другое — самому быть их непосредственным участником.

19 октября 2012 года я, тогда советник-посланник Посольства РФ в Нигерии, проводил совещание в отделении нашего диппредставительства в Лагосе с работавшими там на постоянной основе сотрудниками. Совещание прервал буквально ворвавшийся в кабинет помощник военного атташе, заявивший с ходу, что властями час назад арестовано и препровождено на военно-морскую базу в районе лагосского порта «Апапа» охранное судно «Майер сидайвер» с 15 россиянами на борту. При осмотре судна нигерийским спецназом обнаружено несколько десятков единиц огнестрельного оружия (автоматы, многозарядные винтовки, дробовики) и боеприпасы к ним. Я немедленно информировал о случившемся находившегося в посольстве в Абудже посла А. Д. Полякова и получил от него указание срочно прояснить обстоятельства дела.
Как выяснилось, арестованное судно принадлежит частному охранному предприятию «Моран секьюрити груп» (МСГ), специализирующемуся на безопасной — не бесплатной — проводке торговых судов в пиратоопасных акваториях мирового океана. Корабль вошел в лагосский порт для ремонта силовой установки и плановой смены экипажа. После окончания ремонта и прибытия новой команды (старая улетела в Россию) судно готовилось уже поднять якорь и вот тогда — буквально в последний день пребывания в Лагосе — было задержано. «По подозрению, — как объяснили мне в штабе военно-морских сил, — в контрабанде оружия, что представляет собой серьезную угрозу национальной безопасности страны».
В принципе, об МСГ посольству уже было известно. В апреле того же года их прибывший в Нигерию представитель специально встречался с послом и информировал его о том, что, несмотря на иностранное название, фирма российская, она лишь зарегистрирована в оффшоре из-за того, что отдельные аспекты ее деятельности противоречат законодательству РФ (в первую очередь — это наличие на ее судах огнестрельного оружия). При этом было особо подчеркнуто, что оружие используется исключительно для пресечения пиратских атак («а как же по-другому им противостоять?»), и что в целом МСГ рассматривает Нигерию в качестве весьма перспективного рынка для своих услуг с учетом «беспредела» пиратов у берегов этого одного из самых богатых африканских государств. Было также заявлено, что компания с участием местных партнеров приступает к созданию в Лагосе своего постоянного офиса.
В ответ было сказано, что защищать суда от бандитизма на море — дело, безусловно, нужное и благородное. Но в конкретных нигерийских условиях для этого вида деятельности имеется ряд существенных ограничений. Во-первых, нигерийцы весьма твердо настаивают на самостоятельном решении проблем с обеспечением безопасности на море, а, во-вторых, наличие оружия у работающих здесь иностранных компаний в принципе запрещено законом… Как показали дальнейшие события, наши предостережения услышаны не были.
Срочно прилетевший из Абуджи в Лагос посол провел ряд экстренных встреч в местных компетентных органах, где ему было заявлено о серьезности выдвинутых против российских моряков обвинений и особо подчеркнуто, что даже разовый заход в нигерийские порты иностранных судов с собственной вооруженной охраной на борту неприемлем и что, если каким-либо компаниям требуются услуги по обеспечению безопасности их судов, то им следует обращаться к военным морякам Нигерии, которые окажут — «понятно, на возмездной основе» — необходимую помощь.
В свою очередь мне после возвращения из Лагоса в Абуджу удалось встретиться в нигерийском МИД с заместителем министра-постоянным секретарем М. Ухомоибхи, который уже был в курсе дела, и назвал его «скандальным». Теперь, сказал М. Ухомоибхи, предстоит тщательное расследование всех обстоятельств. По его словам, «эти обстоятельства серьезно усугубляются тем, что огнестрельное оружие на борту даже не было задекларировано, и что если бы это было сделано, то ситуация выглядела бы несколько иначе, так как в нигерийских законах на этот счет все-таки имеются некоторые послабления. Сейчас же речь идет о создании серьезной угрозы национальной безопасности нашей страны», — повторил М. Ухомоибхи высказанные мне ранее в штабе ВМС претензии к российским морякам.
Здесь, однако, история начала принимать детективный характер. Владельцы судна уверяли, что через нанятого в Лагосе местного судового агента они получили разрешение не только на вход «Майер сидайвер» в порт, но и на ввоз оружия. В соответствии с международными правилами оружие было опечатано и находилось в тщательно охраняемом помещении. Однако никаких официально заверенных бумаг, дающих право на его ввоз и хранение на борту, у представителей МСГ на руках не оказалось. Когда упомянутого судового агента допросили местные спецслужбы, он поначалу подтвердил, что занимался оформлением необходимого документа и что якобы этот документ был уже готов. Однако тот же агент буквально на следующий день заявил, что солгал, а затем и вовсе пропал. Что это было — можно только гадать, агент так и не объявился…
Власти приступили к тщательному расследованию всего дела, которое, как нам заявили, было даже «специально засекречено (?!)», моряки же оставались на судне под круглосуточным наблюдением военно-морской полиции. За соблюдением гражданских прав команды и обеспечением ее всем необходимым отвечали консульские работники лагосского отделения посольства. Они встречались со следователями, нанятыми МСГ адвокатами, лично доставляли на судно провиант и питьевую воду, следили за тем, чтобы у моряков была телефонная связь и доступ в Интернет. Работа проводилась огромная.
С целью разблокирования ситуации были предприняты дипломатические демарши — как в Нигерии, так и в Москве. В Департамент Африки МИД был приглашен нигерийский посол, которому было жестко указано на необходимость принятия Абуджей мер по освобождению корабля и его экипажа. С подобным же требованием и в тот же самый день я в качестве поверенного в делах (посол находился по семейным обстоятельствам в отпуске) обратился к директору Управления стран Восточной и Центральной Европы местного МИД. И в Москве, и в Абудже мы подчеркивали, что если и было какое-то нарушение, то совершено оно не по злому умыслу, а по элементарному «головотяпству», и что деятельность «Майер Сидайвер» ни в коем случае не угрожает национальной безопасности Нигерии. При этом особо обращали внимание и на то, что под подозрением оказалась сменившаяся, совершенно новая команда корабля, вынужденная отвечать «по воле случая» за то, чего не совершала.
Демарши оставались без ответа, и тогда своему коллеге направил послание наш Министр. В ответном послании было заявлено о намерении нигерийца лично провести работу с соответствующими местными структурами. Дело, однако, с «мертвой точки» упорно не сдвигалось, и в нем даже появились новые и совершенно неожиданные моменты. Так, помощник Советника Президента Нигерии по национальной безопасности, в чьем офисе, как нам стало известно, находились материалы ведущегося расследования, в беседе со мной дал понять, что вопрос о наличии оружия на борту судна — уже в общем-то и не главное (мне тогда даже подумалось, что, возможно, документ о декларировании стволов был все-таки найден), но, продолжал помощник, «теперь появились подозрения о том, что команда могла готовить незаконный, долговременный и значительный по объему вывоз из страны ее главного богатства — нефти». Я сразу отверг эти подозрения как безосновательные. Тем более, что ответить на вопрос, откуда такая абсурдная информация, собеседник отказался.
Параллельные усилия по разблокированию ситуации были предприняты нигерийским послом в Москве, который после демарша ДАФ МИД вылетел в Абуджу и лично беседовал с мининдел. На последовавшей затем встрече со мной он рассказал, что министр весьма обеспокоен ситуацией, которая приобретает совершенно нежелательный политический характер и вредит репутации Нигерии на международной арене. Но сам министр иностранных дел, признался посол, ничего не решает, так как подобные вопросы рассматриваются в оборонном ведомстве, а затем и у самого президента.
С учетом этого была инициирована на всех возможных уровнях череда новых встреч и бесед — моих, а затем вернувшегося из отпуска посла — с вовлеченными в дело нигерийцами, в ходе которых мы настойчиво ставили вопрос о необходимости скорейшего освобождения моряков. А в последней декаде декабря состоялся телефонный разговор нашего Министра с его коллегой. Местная сторона была строго предупреждена о недопустимости дальнейших проволочек в объективном рассмотрении этого дела, чреватых серьезными негативными последствиями для двусторонних отношений.
Поначалу показалось, что разговор «сработал». Нам даже заявили в местном МИДе, что Новый год моряки, похоже, будут встречать на родине. Но это были всего лишь слова. Экипаж внезапно арестовали. И под дулами автоматов перевезли в лагосскую тюрьму. По этому поводу мы в посольстве горько шутили о преподнесенном нам местной стороной подарке к «старому Новому году». Примечательно при этом, что первыми были арестованы два местных сотрудника открытого в Лагосе офиса МСГ. Их, правда, вскоре выпустили, так как состава преступления в их деятельности найдено не было. Но на этом печальном фоне, сославшись на неожиданно возникшие неотложные семейные дела и проблемы в головном офисе компании, в Москву улетел недавно приступивший к работе новый постоянный российский представитель МСГ. В таких условиях посольство осталось фактически «один на один» с местной правоохранительной системой, работало с адвокатами, обеспечивало арестованный экипаж всем необходимым. А условия содержания в лагосской тюрьме были жуткими (другого слова не нахожу) — грязь, жара при почти стопроцентной влажности, малярийные комары, отсутствие нормальной пищи и питьевой воды. Когда наши консульские работники увидели камеру, в которую поместили моряков, они сразу заявили, что не уйдут оттуда и будут находиться в ней вместе с арестованными…
Демарш «сработал», условия были улучшены. Но это не меняло сути дела, моряков надо было во что бы то ни стало вытаскивать из тюрьмы. Огромные усилия к этому приложил посол А. Д. Поляков. Под его личное поручительство команду «Майер сидайвер» удалось перевести в нормальные условия — на территорию лагосского отделения посольства, по сути — «под домашний арест». Однако для нас это был самый первый сигнал о том, что предпринимаемые шаги дают результат. Да и нигерийцы в беседах с нами стали разговаривать значительно мягче. В Абудже на одном из приемов мне удалось «перехватить» министра юстиции-генерального прокурора (ранее мы с ним уже встречались официально по этому делу). Он сказал, что следствие продолжается. А потом вдруг добавил: «О задержании российских моряков было помещено слишком много статей в нигерийской прессе, и дело получило негативный общественный резонанс. Теперь оно должно отлежаться, пусть отдохнет». Так и сказал: «Let it rest».
Тем временем моряков продолжали допрашивать. В лагосскую прокуратуру их доставляли наши сотрудники. В начале апреля в плановом порядке завершил командировку посол А. Д. Поляков. Через некоторое время в страну прибыл его сменщик Н. Н. Удовиченко, который с новыми силами самым активным образом включился в работу по освобождению экипажа. Параллельно соответствующие действия осуществлялись постпредством России в ООН. И предпринимавшиеся в течение восьми (!) месяцев усилия наконец-то дали результат.
В июне состоялся первый суд — над восемью моряками, а в июле — второй над оставшимися семью. Предъявленные им ранее обвинения в «создании угрозы национальной безопасности страны» были полностью сняты. Через некоторое время владельцам вернули и судно.

С тех пор прошло уже восемь лет. В Нигерии сменился президент, правительство, руководство МИД и других государственных структур, с которыми мы работали по делу «Майер сидайвер». Сейчас, когда оно уже окончательно «отлежалось» и «отдохнуло», можно объективно и без оглядки на кого бы то ни было проанализировать суть происшедшего.
Причина возникшей ситуации очевидна — пресловутое незадекларированное должным образом оружие на борту.
Очевидно и другое — в придании делу широкой огласки и даже в намеренном его «раздувании» (в том числе абсурдными и даже смехотворными подозрениями о якобы готовящемся незаконном вывозе нефти) были заинтересованы прежде всего военные моряки, явно увидевшие в деятельности российской охранной структуры угрозу своим коммерческим интересам. Не думаю, что это было направлено именно против России. Скорее, это был сигнал всем тем, кто хотел бы прийти сюда для небезвозмездной борьбы с пиратством. А чтобы другим неповадно было, предприняли «показательную порку» сменившейся и уж явно ни в чем не повинной команды корабля. Международная репутация своей страны «вояк», понятно, не волновала.
Как бы то ни было, восторжествовали здравый смысл и прагматизм, которыми всегда славились нигерийцы, а также их стремление сохранить дружественную атмосферу двусторонних связей, установившуюся еще со времен войны в Биафре, когда наша страна оказала федеральному правительству весомую поддержку в борьбе с сепаратистами.
…Посол улетел в Лагос провожать освобожденных моряков на родину. А я в Абудже организовал дружескую вечеринку для коллег, на которой поздравил всех нас с благополучным завершением очередного эпизода из сериала «Бизнес в Африке по-русски». Выразил надежду, что этот печальный эпизод будет уроком для всех выходящих на африканские просторы российских бизнесменов. И что ни нам, ни нашим коллегам из других посольств не придется снова заниматься подобными делами. Ну, а уж если придется, то ведь, в конце концов, такова наша работа, которая — вопреки широко распространенному мнению — проходит отнюдь не только на дипломатическом приеме.