Целовались постоянно,
Пререкались независимо,
Было весело и пьяно,
Зло и нежно и пьяниссимо.

В южном городе проветренном,
В марте, зябнущем от холода,
Было счастливо и ветрено,
Ах, как было глупо-молодо!

Ветер яростно пролистывал
Крону смуглого платана.
Я смеялась, ты насвистывал
Итальянца Челентано.

Мы острили непочтительно,
Словно южные пижоны.
Было рядом так мучительно,
Так легко и напряжённо.

Ветер дул, но, как положено,
Цвёл на ветках нежный иней.
А бензин в воде встревоженной
Распускал свой хвост павлиний.

Обольщать весны профессия...
Что прошло и что осталось?
Как с тобой мне было весело!
Я до слёз нахохоталась.

Бегут буруны к маяку,
О щёки ветер трётся колко,
И лодка, лежа на боку,
Спит возле старого посёлка.

Прибой сердитый и рябой,
Дома заброшенные эти,
И, взявшись за руки с тобой,
Мы мчимся по песку, как дети.

И горизонт дрожит вдали,
И тени две на сером фоне,
Как будто мы с тобой вошли
В знакомый фильм Антониони.

И мы смеёмся и бежим
С тобой по режиссёрской воле.
И этот бег неудержим,
И больше жизни наши роли.

И крупным планом два лица —
Любви отчаянная гонка.
И всё равно. И нет конца.
И мы с тобой.
... И рвётся плёнка.

Как поведаю об этом?
Не велик, не мал,
Но меня тревожным летом
Обнинск обнимал.

"Где погибель? Где спасенье?" —
Каждый вопрошал.
Но меня в тоске осенней
Обнинск утешал.

Ведь даётся нам по вере —
Взлёт или провал...
Но не зря сердца и двери
Обнинск открывал.

Летят на Олимп иль спускаются в Лимб,
Оставив всё лучшее людям.
А мы средь цветущих каштанов и лип
Их помним и плачем, и любим.

В поношенных куртках своих и пальто
Вершили вселенские судьбы.
Ушли налегке они в вечность, зато
Не как беспощадные судьи.

Стремились уменьшить всемирное зло,
Испытаны счастьем и болью.
И грустно теперь на душе, и светло
На долгом пути к Передолью.*

Вдоль сквера Жолио-Кюри
Мы шли с тобой, рука в руке,
И зажигались фонари,
Как цепь алмазов вдалеке.

И отступал морозный мрак,
И волновал манящий свет. ..
Казалось нам, что будет так
Всё длиться до скончанья лет.

И нежность связывала нас
Огнём, мерцающим внутри,
В безлюдный сумеречный час
У сквера Жолио-Кюри.

Посетить неожиданно Белкино
В сентябре мы, конечно, не прочь,
Перечитывать "Повести Белкина"
И Свиридова слушать всю ночь,

И вдыхать вместе с сонными липами
Опьяняющий дух старины
В парке, выстланном вздохами, всхлипами,
Над прудами густой тишины.

В этом городе зарницы и закаты
Наблюдаю я который день подряд —
Звёзды, тучи и громовые раскаты —
"Это космос", — как подростки говорят.

Словно выплеснул художник эпатажный
Банку краски и размазал по холсту.
Ливни, зной и небоскрёб многоэтажный,
Грозным крейсером плывущий в темноту.

О, эта обнинская осень,
Рысиный, пламенный окрас.
Покоя у Судьбы попросим?
А воля? Воля есть у нас.

О, эта огненная осень,
Рассыплет краски задарма.
Мы только взгляд последний бросим.
А у дверей уже зима.

Кто нынче пирует на троне —
Чума или Вирус в короне?
Чего не хватает в картине?
Сегодня весь мир в карантине.
Кричат карнавальные краски —
На лицах защитные маски,
Опять содрогаются царства,
От этого нету лекарства.
Мы все в неизвестность несёмся.
Но только любовью спасёмся.

Закоулки, переулки,
Полуночные прогулки,
Ни отрады, ни парада
В круговерти маскарада.
Разрываются все связи.
О, весна в противогазе!
В изумленье дождик замер.
Взгляд стеклянный скрытых камер,
Чуток тайный соглядатай.
Май. Две тысячи двадцатый.

Босиком средь облаков
Без высоких каблуков,
Я играю и пою
В райском облачном краю.
С нежной пеной на висках,
С бледной розой на щеках.
В мире белых облаков
Нет суровых пропусков.
Тут приволье птичьих прав,
Не грозит здесь грозам штраф.
Строгий масочный режим
В небесах непостижим.
Под кристальной синевой
Код не набираю свой.
Как мне жаль всех вас внизу!
Уроню с высот слезу.
Слёзы капают дождём...
Всё проходит. Подождём.

Огненный атомный эмират,
Лёгкий летательный аппарат,
Над грязноватою пеной дней
Выбросил горсть бортовых огней.
Он не ответит — когда и где,
Он не расскажет — к какой звезде.
Если сумеешь ты стать огнём,
Сможешь тогда улететь на нём.

Как два космонавта, в таинственной мгле
Сквозь время летим мы в одном корабле.
Со скоростью мысли, пришедшей ко мне,
Мы мчимся в одном нескончаемом сне.
В Летающем городе — дождь или лёд,
Но вечен любви бесконечной полёт.

Смысл бытия, от всех сокрытый,
Непостижим, неизмерим.
А мы, как Мастер с Маргаритой,
Над спящим городом парим.

А он и сам летит в пространстве,
Как неземные корабли,
За музыкою звёздных странствий...
И растворяется вдали.