Московский ангел, с крыльями вороны,
Парит устало над микрорайоном,
Сквозь дым фабричный, выхлопы бензина
От видит, как идешь ты к магазину,
И делает зеленым светофор,
Московский ангел — хрупкий как фарфор.

Московский житель, ты бредешь привычно
За хлебом, колбасой и за «Столичной»,
Не поднимая с тротуара взора,
Не глядя на сигналы светофора,
А с неба на тебя глядит в упор
Московский ангел — хрупкий как фарфор.

На крышу, к краю ржавого карниза
Один из вас на лифте едет снизу,
Другой — летит с прокуренного неба,
Чтоб сесть вдвоем и поделиться хлебом,
И будет бесконечен разговор,
Чуть слышимый и хрупкий, как фарфор...

Разговор не клеился.
Провисала пауза.
За окном троллейбуса
Протекала Яуза.
Жесткие сидения,
Дерматин коричневый,
Градус отчуждения
Превышал приличия.
Мы глядели в стороны
С шеями затекшими,
Лишь бы разговорами
Не вернуться в прошлое,
Лишь бы в отражении
Не столкнуться взглядами,
Сбросить напряжение
В провода разрядами!
...В парк идут троллейбусы,
Ночь встает на паузу,
Каменная лестница
Вглубь уходит в Яузу...

Человек-субъект подбирает краски,
Глаз прищурив, смотрит на крест мольберта,
На кресте распят, опустивши глазки,
Человек-объект, как деталь проекта.

Человек-субъект разминает руки,
Наливает чай, набирает номер,
Он звонит случайно, скорей от скуки,
Просто, чтобы знали, что он не помер.


Человек-объект устает от боя,
Выключает свет, и тогда из мрака,
На него с холста наступают двое:
Человек-субъект и субъект-собака.

Кончена выставка, грузчик пакует картины,
Группа художников точит остатки фуршета,
Стены бледнеют, как лица актеров без грима,
Пол устилают частицы цветов и салфеток.
Кончен спектакль, опустели крючки гардероба,
Публику встретит на выходе ветреный вечер.
Я вдоль ограды реки прогуляюсь немного:
Хмель сквозь глазницы пронзительный выдует ветер.
Выдует мысли, которым сегодня не место,
Выдует боль, что занозой сидела под сердцем.
Выдует все этим вечером синим воскресным.
Надо, конечно же, было теплее одеться...
Надо, конечно же, было фантазии выдуть,
Ветром прозрачным, чтоб стали прозрачными мысли.
Но небеса поленились мне разума выдать,
Выдали только лишь буквы и странные числа.
Кончена выставка, нынче закрыты гештальты,
Нет бесконечной любви, бесконечной печали.
Есть только лед и рисунок на сером асфальте,
Наших следов, что случайно однажды совпали.

Улица. Башня. Музыка.
В скверике чей-то памятник.
Словно пролился узенький
Вспять ручеек из памяти.
Все это было прожито
Кем-то из давних пращуров.
Пялится настороженно
Память дремучим ящером,
Силится вспомнить прошлое,
Ищет звезду знакомую,
Или хотя бы рощицу.
Или стекло оконное,
Лентой бумажной трещина,
Словно бинтом залечена:
Там за окошком — женщина,
Временем искалечена,
Кутается, сутулится,
Гладит привычно Мурзика,
Смотрит на башню, улицу,
Силясь услышать музыку...

...И церкви звон, и утренний туман —
Здесь все вокруг — неспешное движенье,
Все за окном — и морок, и обман,
Иллюзия до головокруженья,
До забытья о тверди и часах:
Нет более опоры и отсчета —
Качаются пушинки на весах
В тревожном ожидании полета,
Наверх? На запад? — мне не разобрать,
Координат невидимых созданий,
Навечно обреченных пролетать
Над крышами чуть различимых зданий,
Над контурами крон и облаков,
Причудливо двоящихся в тумане,
Над флюгерами тихих городков,
Над скалами в притихшем океане...
Плывут, переплетаясь, пух и звон,
Неведомыми гибкими путями,
Сквозь занавески, сквозь тревожный сон,
Над горестями, плачами, страстями...
Исчезнет все. Лишь будет этот пух
Лететь, через века и расставанья.
И я боюсь промолвить слово вслух,
И сбить его с пути своим дыханьем...

Вы же — взрослые мальчики,
Вы же — взрослые девочки:
Вот — колечко на пальчике,
Вот — успех на тарелочке,
Вот — одежки с квартирками,
Вот — машинки заморские,
Вот — в журналах с картинками
Вы — успешные, броские,
Райской жизни хлебнувшие,
Звезд небесных доставшие,
Отчего же в минувшее,
Вы глядите, уставшие?
Там, где чашечка с трещиной,
Где на блюдце — оладушки,
Где шутливой затрещиной
Награждала вас бабушка,
Где крапивою жгучею
Жгла свобода дворовая,
Были там вы — летучими,
Стали здесь вы — свинцовыми.
Разменяли по мелочи,
Всю любовь — на романчики...
Ох, вы — девочки-девочки,
Ох, вы — мальчики, мальчики...