Книжно-Газетный Киоск


Ян БРУШТЕЙН
Поэт, прозаик, художник. Родился в 1947 году в Ленинграде. Юность прошла в Пятигорске. Служил в армии, воевал в 1968 году на Амуре. Работал журналистом, преподавал в вузе историю и теорию изобразительного искусства. Кандидат искусствоведения. Участвовал в создании негосударственного телевидения, возглавлял крупный региональный медиахолдинг. Стихи печатались в журналах «Знамя», «Юность», «Волга», «Дети Ра», «Дружба народов», в различных сборниках. Автор многих книг. Живопись и компьютерная графика были представлены на семи персональных выставках. Живет в Иванове.



ИЗ ПЕТЕРБУРГА В ЛЕНИНГРАД
 
* * *

На улице Шамшева память остыла,
На кладбищах мира живые могилы
Моих стариков.
Но нет им границ, прилетают погреться,
И в сны, и в стихи, и в горячее сердце
Во веки веков.

Моя Петроградка одета в туманы,
Закрою глаза, но увидеть ума нет,
Одна тишина.
Глаза распахну — вот он, дом не забытый,
Большая семья... но на кухне раскрытой
Чужая жена,

Чего-то варганит в кастрюльке не нашей.
Не знает: не ели мы утренней каши,
Никак, ни хрена!
Чужие и запахи, взгляды и звуки,
Пусть дом остается, как прежде, в разлуке,
До самого дна.

Полеты над городом без дельтаплана,
Не будет здесь больше ни сна, ни обмана —
Вернул я себе этот взгляд.
Такой, как он был, из летучего детства,
Уже никуда ему больше не деться,
Живой Ленинград!



СНОВА О СЛОВАХ

Поет ли поэт?
Он скрипит, как колодезный ворот.
Пусть голоса нет,
Только ритм его сердца распорот.

Клокочут слова,
Что-то варится в мятой кастрюле,
Болит голова,
И он ждет, чтобы снова сверкнули

О веке густом,
Всю судьбу его так спрессовавшем.
Что гнуло винтом
Между прошлым, так много не знавшим,

Страною у ног,
Всех ломавшей и гнувшей заменой,
Он все перемог,
И чужие гербы, и знамена.

И ужас войны.
В сердце каждый погибший мальчишка,
И корчи страны
Все такой же родной, но
             счастливой не слишком.

Остались реки
Перегибы и заводи с рыбой,
Остались деньки
В старом доме — бревенчатой глыбой.

Остались друзья
Поредевшим и гаснущим рядом,
Осталась семья,
Его счастье, другого не надо!

Но как же ему,
Человеку почти что без кожи —
Стоять одному,
По-другому уже он не сможет.



* * *

Все было там, где утро коченело,
Где с головой не соглашалось тело,
Я шел из Петербурга в Ленинград.
Названья улиц плыли и двоились,
Как будто в мыле заново творились
И Зимний, и мосты, и Летний сад.

Моя походка становилась вещей,
Спина прямее, и другие вещи
Вдруг вызревали на моих плечах.
Дома росли, и поднимались втрое,
Уже я был мальчишкой и героем —
Весь при ремне, фуражка на ушах.

Я шел из школы через три квартала,
И жизнь меня за фалды не хватала,
А тихо, словно за руку вела.
Я в дом врывался: «Вот пятерка, мама!»
И маму обнимал, и рос упрямо,
Пришел я в Ленинград, и все дела.