Роза Виноградова, двадцатилетняя студентка из Таганрога, прислала мне рукопись своих маленьких стихотворений «Степной Трилистник», сопроводив его личным письмом.
Случилось это скорее всего потому, что по ее сведениям я должна была бы хранить в памяти степные запахи, свист суслика или ворчание перепелок в густых хлебах, должна помнить и знать такие слова, как «припечек» или «суржик». Сведения эти ей подсказал Интернет, где она нашла мои стихи и биографию.
В письме она процитировала стихотворение, написанное мною в восемнадцать лет, а напечатанное через тридцать с лишним лет в книге «Сумасшедший садовник»:

Что касается японских трехстиший, то их легко сымитировать, что породило целый ряд совсем недавних и вполне памятных литературных мистификаций.
Но Роза Виноградова часто нарушает поэтические каноны, свойственные японским хокку, ведь по ним, как по канве, легко вышить любой текст. Ее трехстишия иногда вполне «неправильные», с явным уклоном в родную силлабо-тонику. Это все равно, что говорить по-японски с сильным русским акцентом. А разве это не естественно?
Именно это и подсказывает мне мысль, что мы имеем дело с подлинником, а не старательной и лукавой копией. Это тот редкий случай, когда персонаж становится автором, диктуя ему свое восприятие окружающей его реальности.
Главное в поэзии все же не Буква, а Дух.
Иногда ей вполне удается передать в трех строчках целый сюжет, историю взаимоотношений человека с дикой природой, с зайцами и скворцами. В данном случае степь — это и литературная реальность, и непознаваемая, но интуитивно чуемая душой Вселенная. Отголоски цивилизации, в виде Интернета, мегабайтов и бомжей, впрочем, тоже проникают в Степной Трилистник. И это-то как раз мне нравится наименее всего.
Но от жизни не убежишь, она догонит тебя даже в нетронутых степях, рядом с бабушкой, в опасном соседстве с любвеобильным путевым обходчиком (какая-то древняя, на мой взгляд, профессия!) и ядовитым тарантулом «Черная Вдова».
И все же студенческие каникулы, проведенные Розой на степном полустанке рядом с железной дорогой, обернулись строчками, которые, как мне кажется, имеют право на существование.

Примечание:
Помимо любви к непопулярным в среде молодых поэтов трехстишиям и двустрочным стихам, меня поразило ее имя РОЗА. В детстве я мечтала, чтобы меня именно так называли! Было это в тундре, на берегу Ледовитого океана, в бухте Кожевникова. Мне было всего пять лет, и розу я могла видеть только в книжке сказок Андерсена — там, где девочка Герда лелеяла этот дивный цветок в горшочке на своем окне.
И фамилия ВИНОГРАДОВА тоже всегда мне казалась соблазнительной и недоступно вкусной. Кто-то из друзей детства носил эту фамилию, вызывая мою детскую северную зависть близостью к южному фрукту, виданному только на картинках.
Странное, однако же, родство через толщу времени и пространства.
С Крайнего Севера привезли меня в родные донецкие степи уже в возрасте семи лет. И там я узнала, что Роза — имя иноземное, как и сам цветок.
Четыре мои подруги носят это имя. Одна из них — татарка, вторая — еврейка, третья — армянка, четвертая — чеченка. Им повезло — их имена не плод детских фантазий, а прекрасная данность.