Блиц-интервью
На вопросы редакции:
— Чувствуете ли Вы отрыв от русского языка, находясь за границей?
— Изменилась ли Ваша поэтика после переезда за границу?
— Поэзия какой страны Вам в настоящее время ближе — России или той страны, в которой Вы сейчас живете?
отвечают поэты
— Чувствуете ли Вы отрыв от русского языка, находясь за границей?
— Изменилась ли Ваша поэтика после переезда за границу?
— Поэзия какой страны Вам в настоящее время ближе — России или той страны, в которой Вы сейчас живете?
отвечают поэты
Бахыт Кенжеев,
Наталия Лихтенфельд,
Александр Моцар,
Виктор Санчук,
Леся Тышковская,
Ильдар Харисов.
Наталия Лихтенфельд,
Александр Моцар,
Виктор Санчук,
Леся Тышковская,
Ильдар Харисов.
Бахыт КЕНЖЕЕВ (Монреаль)
— Чувствуете ли Вы отрыв от русского языка, находясь за границей?
— Спасибо за ваши вопросы. Увы, первый из них в век Интернета и открытых границ представляется мне устарелым. Он и в старые-то времена был бы не совсем корректен — русские за границей склонны кучковаться, дружить с местным населением разве что в контексте службы. В нынешнюю же эпоху, когда, находясь на острове Фиджи, можно читать российскую периодику, смотреть телевидение и часами разговаривать с Москвой, проблемы этой просто не существует (а я к тому же несколько раз в год бываю в России).
— Изменилась ли Ваша поэтика после переезда за границу?
— Если говорить о влиянии переезда за границу на поэтику, то она, конечно, изменилась, но не исключено, что то же самое произошло бы более естественным путем, то есть с возрастом. С другой стороны, жизнь в других странах, несомненно, способствует расширению кругозора. Забавно бывает иной раз наткнуться в российской печати на статью об Америке, например, выдающую прискорбное невежество автора ("культ доллара", "Макдоналдс", "бездуховность", "полицейское государство" и пр.). В Америке давно уже (лет сто) не пишут про русские нравы, сводя их к таким понятиям, как troika, vodka, ikra и belyi medved.
— Поэзия какой страны Вам в настоящее время ближе — России или той страны, в которой Вы сейчас живете?
— Что до англоязычной поэзии, то она, вероятно, хороша, но я слишком консервативен, чтобы любить ее больше русской.
— Спасибо за ваши вопросы. Увы, первый из них в век Интернета и открытых границ представляется мне устарелым. Он и в старые-то времена был бы не совсем корректен — русские за границей склонны кучковаться, дружить с местным населением разве что в контексте службы. В нынешнюю же эпоху, когда, находясь на острове Фиджи, можно читать российскую периодику, смотреть телевидение и часами разговаривать с Москвой, проблемы этой просто не существует (а я к тому же несколько раз в год бываю в России).
— Изменилась ли Ваша поэтика после переезда за границу?
— Если говорить о влиянии переезда за границу на поэтику, то она, конечно, изменилась, но не исключено, что то же самое произошло бы более естественным путем, то есть с возрастом. С другой стороны, жизнь в других странах, несомненно, способствует расширению кругозора. Забавно бывает иной раз наткнуться в российской печати на статью об Америке, например, выдающую прискорбное невежество автора ("культ доллара", "Макдоналдс", "бездуховность", "полицейское государство" и пр.). В Америке давно уже (лет сто) не пишут про русские нравы, сводя их к таким понятиям, как troika, vodka, ikra и belyi medved.
— Поэзия какой страны Вам в настоящее время ближе — России или той страны, в которой Вы сейчас живете?
— Что до англоязычной поэзии, то она, вероятно, хороша, но я слишком консервативен, чтобы любить ее больше русской.
Наталия ЛИХТЕНФЕЛЬД (Берлин)
— Чувствуете ли Вы отрыв от русского языка, находясь за границей?
— Нет. Более того, замечаю, что русскоязычных становится с каждым годом все больше в Берлине. Полагаю, скоро немцы заговорят о дефиците немецкого языка, поскольку уже чувствуют себя в гостях.
— Изменилась ли Ваша поэтика после переезда за границу?
— Есть тенденция, что она поменяется с поэтического женского рыдания по-русски на прозаичный смех. В Берлине смешно то хотя бы, что невозможно понять в связи со специфической структурой города, живешь ли ты в городе или в деревне. А недавно нас в Берлине развлекал тамбовский ансамбль "Ивушка", что, на мой вкус, тоже довольно смешно.
— Поэзия какой страны Вам в настоящее время ближе — России или той страны, в которой Вы сейчас живете?
— К каждому поэту отношусь индивидуально.
— Нет. Более того, замечаю, что русскоязычных становится с каждым годом все больше в Берлине. Полагаю, скоро немцы заговорят о дефиците немецкого языка, поскольку уже чувствуют себя в гостях.
— Изменилась ли Ваша поэтика после переезда за границу?
— Есть тенденция, что она поменяется с поэтического женского рыдания по-русски на прозаичный смех. В Берлине смешно то хотя бы, что невозможно понять в связи со специфической структурой города, живешь ли ты в городе или в деревне. А недавно нас в Берлине развлекал тамбовский ансамбль "Ивушка", что, на мой вкус, тоже довольно смешно.
— Поэзия какой страны Вам в настоящее время ближе — России или той страны, в которой Вы сейчас живете?
— К каждому поэту отношусь индивидуально.
Александр МОЦАР (Киев)
— Чувствуете ли Вы отрыв от русского языка, находясь за границей?
— Особо не чувствую. Если говорить об Украине, то здесь странная ситуация. С одной стороны, масса русскоязычной прессы. Литература на русском языке присутствует, и немало. Телевидение транслирует российские каналы. С другой стороны, идет мягкий, а порой и грубый накат на все русское. То группа украинских писателей подписывает оскорбительное письмо, где называют русский язык "языком попсы и блатняка". То в Крыму, где украинская община представлена весьма скромно, начинаются повальная украинизация, с обязательным изучением биографии весьма сомнительного Романа Шухевича — участника карательного спецотряда Абвера "Нахтигаль". Одним словом, все как-то зыбко и странно. Такое ощущение, что украиноязычные граждане страны, комплексуют перед русской культурой. Но повторяю, язык при всем этом присутствует в Украине в полной мере. Я полагаю потому, что он просто нужен людям.
— Изменилась ли Ваша поэтика после переезда за границу?
— В моем положении можно говорить не о переезде за границу, а о появлении этой самой границы. Нет, ничего не изменилось. Маяковский, Хлебников, Хармс, Айги, Хвостенко — кем были для меня, тем и остались. Мировоззрение новых властей не меняет мое мнение о русской поэзии.
— Поэзия какой страны Вам в настоящее время ближе — России или той страны, в которой Вы сейчас живете?
— Если говорить о поэзии Украины и России, то, конечно, русская поэзия для меня ближе.
— Особо не чувствую. Если говорить об Украине, то здесь странная ситуация. С одной стороны, масса русскоязычной прессы. Литература на русском языке присутствует, и немало. Телевидение транслирует российские каналы. С другой стороны, идет мягкий, а порой и грубый накат на все русское. То группа украинских писателей подписывает оскорбительное письмо, где называют русский язык "языком попсы и блатняка". То в Крыму, где украинская община представлена весьма скромно, начинаются повальная украинизация, с обязательным изучением биографии весьма сомнительного Романа Шухевича — участника карательного спецотряда Абвера "Нахтигаль". Одним словом, все как-то зыбко и странно. Такое ощущение, что украиноязычные граждане страны, комплексуют перед русской культурой. Но повторяю, язык при всем этом присутствует в Украине в полной мере. Я полагаю потому, что он просто нужен людям.
— Изменилась ли Ваша поэтика после переезда за границу?
— В моем положении можно говорить не о переезде за границу, а о появлении этой самой границы. Нет, ничего не изменилось. Маяковский, Хлебников, Хармс, Айги, Хвостенко — кем были для меня, тем и остались. Мировоззрение новых властей не меняет мое мнение о русской поэзии.
— Поэзия какой страны Вам в настоящее время ближе — России или той страны, в которой Вы сейчас живете?
— Если говорить о поэзии Украины и России, то, конечно, русская поэзия для меня ближе.
Виктор САНЧУК (Нью-Йорк)
— Чувствуете ли Вы отрыв от русского языка, находясь за границей?
— Нет. Но я в последние годы и в России провожу почти столько же времени, сколько вне.
— Изменилась ли Ваша поэтика после переезда за границу?
— Да, но не уверен, что дело в пространственном изменении, а не во временном. Вернее же всего — в обоих.
— Поэзия какой страны Вам в настоящее время ближе — России или той страны, в которой Вы сейчас живете?
— Никакой.
— Нет. Но я в последние годы и в России провожу почти столько же времени, сколько вне.
— Изменилась ли Ваша поэтика после переезда за границу?
— Да, но не уверен, что дело в пространственном изменении, а не во временном. Вернее же всего — в обоих.
— Поэзия какой страны Вам в настоящее время ближе — России или той страны, в которой Вы сейчас живете?
— Никакой.
Леся ТЫШКОВСКАЯ (Париж)
— Чувствуете ли Вы отрыв от русского языка, находясь за границей?
— "За границей" для меня — понятие относительное. Иногда я чувствовала себя за границей русского языка в родном городе Киеве, в котором, как известно, ситуация двуязычности довольно двусмысленна. Так что, переезд во Францию не внес радикальных изменений в мою жизнь. К тому же, само понятие "граница" в наше время довольно размыто. Я по-прежнему приезжаю в Москву и Киев и по-прежнему общаюсь с русскоязычными поэтами здесь и там. В конце концов, эпистолярный жанр — тоже общение.
— Изменилась ли Ваша поэтика после переезда за границу?
— Ответ номер один (несерьезный):
Да. Я перешла на прозу.
Ответ номер два (старательный):
Она стала проще в метрическом смысле и милосердней по отношению к читателю, который раньше был вынужден вместе с автором проделывать невероятно длинный путь от простой мысли к непростому способу ее выражения.
— Поэзия какой страны Вам в настоящее время ближе — России или той страны, в которой Вы сейчас живете?
— Я всегда любила французскую поэзию, от которой унаследовала страсть к верлибру. И это не мешало мне любить русскую поэзию Серебряного века и некоторых современных поэтов. Я не так давно живу во Франции, чтобы чаша весов склонилась в какую-либо сторону (России — в случае болезненной ностальгии, или Франции — в случае неблагодарного забвения своих корней).
— "За границей" для меня — понятие относительное. Иногда я чувствовала себя за границей русского языка в родном городе Киеве, в котором, как известно, ситуация двуязычности довольно двусмысленна. Так что, переезд во Францию не внес радикальных изменений в мою жизнь. К тому же, само понятие "граница" в наше время довольно размыто. Я по-прежнему приезжаю в Москву и Киев и по-прежнему общаюсь с русскоязычными поэтами здесь и там. В конце концов, эпистолярный жанр — тоже общение.
— Изменилась ли Ваша поэтика после переезда за границу?
— Ответ номер один (несерьезный):
Да. Я перешла на прозу.
Ответ номер два (старательный):
Она стала проще в метрическом смысле и милосердней по отношению к читателю, который раньше был вынужден вместе с автором проделывать невероятно длинный путь от простой мысли к непростому способу ее выражения.
— Поэзия какой страны Вам в настоящее время ближе — России или той страны, в которой Вы сейчас живете?
— Я всегда любила французскую поэзию, от которой унаследовала страсть к верлибру. И это не мешало мне любить русскую поэзию Серебряного века и некоторых современных поэтов. Я не так давно живу во Франции, чтобы чаша весов склонилась в какую-либо сторону (России — в случае болезненной ностальгии, или Франции — в случае неблагодарного забвения своих корней).
Ильдар ХАРИСОВ (Берлин)
— Чувствуете ли Вы отрыв от русского языка, находясь за границей?
— Отрыв, наверное, есть. Но я его... не чувствую.
— Изменилась ли Ваша поэтика после переезда за границу?
— Да. Приведу аналогию с музыкой. Мой друг, композитор Сергей Невский безжалостно делит всех композиторов на "нарративных" и "архитектонических". Бетховен у него — нарративный. Постоянно что-то рассказывает и доказывает. Например, что "миллионам" непременно надо объединиться. Иначе "судьба" как стукнет в дверь! Та-та-та-таааам... Аккурат про современную климатическую катастрофу. А Дебюсси — архитектонический. Он показывает. Вспомним его прелюдии. Затонувший собор. Терасса, посещаемая лунным светом. Фрески танцовщиц в дельфийском храме... Так вот, в Германии я стал учиться стихами — показывать. Как если бы я был вынужден говорить на чужом языке: легче указать на предмет или взять его, чем объяснять, что и почему ты собираешься сделать. Жест при этом должен быть настолько убедительный, что отпадает необходимость в проговаривании логической цепочки. Может быть, истинная поэзия — всегда разговор на "чужом" языке?
— Поэзия какой страны Вам в настоящее время ближе — России или той страны, в которой Вы сейчас живете?
— Сейчас мне ближе всего стихи татарского поэта Равиля Файзуллина. Он живет в Казани.
— Отрыв, наверное, есть. Но я его... не чувствую.
— Изменилась ли Ваша поэтика после переезда за границу?
— Да. Приведу аналогию с музыкой. Мой друг, композитор Сергей Невский безжалостно делит всех композиторов на "нарративных" и "архитектонических". Бетховен у него — нарративный. Постоянно что-то рассказывает и доказывает. Например, что "миллионам" непременно надо объединиться. Иначе "судьба" как стукнет в дверь! Та-та-та-таааам... Аккурат про современную климатическую катастрофу. А Дебюсси — архитектонический. Он показывает. Вспомним его прелюдии. Затонувший собор. Терасса, посещаемая лунным светом. Фрески танцовщиц в дельфийском храме... Так вот, в Германии я стал учиться стихами — показывать. Как если бы я был вынужден говорить на чужом языке: легче указать на предмет или взять его, чем объяснять, что и почему ты собираешься сделать. Жест при этом должен быть настолько убедительный, что отпадает необходимость в проговаривании логической цепочки. Может быть, истинная поэзия — всегда разговор на "чужом" языке?
— Поэзия какой страны Вам в настоящее время ближе — России или той страны, в которой Вы сейчас живете?
— Сейчас мне ближе всего стихи татарского поэта Равиля Файзуллина. Он живет в Казани.
Подготовил Фёдор МАЛЬЦЕВ