15 мая 1682 года приняли мученическую смерть многие сторонники десятилетнего царевича Петра. Произошло это в результате кровавого стрелецкого бунта, инициатором и вдохновителем которого стала сводная сестра Петра, Софья Алексеевна (1657–1704). Амбициозная и искушенная в интригах царевна не пожелала мириться с тем, что Пётр, сын ее мачехи Натальи Нарышкиной, был накануне избран российским самодержцем. В цари она прочила своего брата Ивана, страдавшего врожденным слабоумием. При десятилетнем мальчишке Петре Софье и мечталось стать всесильной регентшей, правительницей державы.
По указке царевны, людей Нарышкиных хватали и бросали на поставленные копья и бердыши. Тела несчастных буквально рвали на части и, обезображенные и изрубленные, волокли по грязи на Красную площадь, выставляли на всеобщее позорище. Одной из первых жертв бунтовщиков стал бывший ближний боярин «тишайшего» царя Алексея Михайловича, Артамон Сергеевич Матвеев (1625–1682), в доме которого воспитывалась до замужества Наталья Нарышкина. Открыто покровительствуя Петру, Матвеев давно уже был костью в горле партии Софьи. Потому в 1676 году, сразу же после кончины «тишайшего», когда на престол взошел старший сын царя, Фёдор Алексеевич (1661–1682), боярина Артамона незамедлительно упекли в северную глухомань — Пустозерск. Ему инкриминировали колдовство и чернокнижие. В Москву он вернулся только тогда, когда Фёдор скончался, а партия Нарышкиных восторжествовала. При избранном на царство подростке Петре именно ему, Матвееву, надлежало стать главной опорой нового правительства. Но история распорядилась иначе…
Досталось тогда всем людям, близким к Матвееву. Не миновала злая судьба и его друга и соратника Даниила фон Гадена, или, как его еще величали на русский манер, Даниила Жидовина. Этнический еврей, служивший русскому царю с 1656 года, он постепенно сделался самым популярным врачом в Москве. При Фёдоре Алексеевиче ему было доверено пользовать государыню царицу Наталью Кирилловну, цесаревичей и цесаревен — «к большим и меньшим».
Что же объединило Артамона Матвеева и Даниила Гадена, ставших в те роковые дни жертвами разъяренных стрельцов? Дружеские отношения между боярином и лекарем завязались вскоре после того, как Гаден волею судеб оказался в перешедшей под российский скипетр Малороссии.
К тому времени этот лекарь прожил насыщенную, богатую внешними событиями жизнь и вполне сформировался как искусный мастер своего дела. Интерес к естественным наукам Даниилу привил отец, итальянский доктор иудейской веры. Судьба занесла их в прусскую Силезию, город Бреславль, где и родился наш герой. Науке врачевания он обучался уже в Польше, во Львове, где и получил диплом бакалавра медицины. Юноша отличался честолюбием и в Бреславле, где большинство населения исповедовало лютеранство, он становится лютеранином; оказавшись же в католической Польше, — принимает католицизм.
Дорога его к успеху была неровной и извилистой. Сначала он определился врачом к великому польскому гетману Николаю Потоцкому, но после поражения поляков в войне с татарами попал в плен в Крыму. Там его продали в рабство османам в Константинополь, откуда он бежал с помощью одного еврейского купца. Он колесил по городам и весям, где лечил поляков, сражавшихся с казаками. Наконец, добрался до живописного Черткова, близ Тернополя, где поселился вместе с женой и продолжал практиковать медицину. В 1656 году Чертков взяли штурмом русские и Даниил попал в Киев, в полк воеводы Василия Бутурлина (?–1656) и столь же ревностно, как поляков, лечит украинцев и русских. Впоследствии он вспоминал, что «излечил государевых ратных людей сто двадцать пять человек».
Бутурлин самым тесным образом был связан с боярином Матвеевым, начальником Малороссийского приказа. Оба они входили в состав «великого посольства» в Польшу в 1654 году. Царь поручил им содействовать тому, чтобы «принять под свою государеву высокую руку» новоприсоединенную Малороссию. Матвеев был частым гостем у Бутурлина, где познакомился с полковым лекарем. Именно Матвеев способствовал тому, чтобы Гадена перевели на службу в Москву.
Даниил был принят в Аптекарский приказ — образованное в 1620 году учреждение, ведавшее управлением всей врачебной деятельностью страны. В подчинении приказа находились аптеки, аптекарские сады и огороды; тут производился подбор квалифицированных специалистов; имелась военно-медицинская служба. К концу XVII века в штате его было 100 человек: 82 медика, 6 докторов, 4 аптекаря, 3 алхимиста, а также ученики лекарского и костоправного дела, подьячие и толмачи. Поначалу Гаден занял cкромную должность цирюльника-фельдшера: в Московской Руси иностранные дипломы не признавались, так что карьеру пришлось делать наново.
Благодаря уму и таланту Даниил cтал пользоваться доверием царя. Впрочем, на это ушли долгие годы. Лишь в 1659 году он становится лекарем и только в марте 1672 года получает звание доктора — самое высокое в медицинской иерархии страны. Он получает от царя жалованную грамоту с перечислением его профессиональных заслуг. Особо отмечается его «тщательство», «радение» и «верная служба».
В Московии наш герой вдруг принимает православие, чем сильно потрафил русскому царю. Одних только подарков, полученных им от Алексея Михайловича по сему случаю, было не счесть — золото, серебро, дорогие меха, шелка, бархат. Историк Иосиф Берхин полагает, что принятие Гаденом греческой веры было «только внешним, каковые примеры нередки в средневековой еврейской истории».
Добившись привилегированного положения благодаря «отступничеству», он всегда использовал его во благо соплеменникам, в том числе некрещеным. «Жиды с недавнего времени очень размножились в городе и при Дворе, — свидетельствовал английский врач Самуэль Коллинс, — им покровительствует лекарь-жид (почитаемый за лютеранского перекреста)». Гаден принимал под свой кров не только родственников, но и иудеев, едва ему знакомых. Они часто гостили в его доме, и доктор добивался, чтобы при отъезде им давались казенные подводы и подарки. Способствовал он и тому, чтобы, несмотря на все строгости тогдашних законов, еврейские купцы приезжали в Москву с сукнами, жемчугом и другими товарами и получали комиссию от двора. В результате число иудеев в Москве существенно увеличилось. Их пребывание в Московии стало тогда столь обычным явлением, что «Новоуказные статьи» 1669 года, устанавливая казни за совращение христиан в другую религию, упоминают особо о евреях: «аще жидовин или агарянин дерзнет развратить от христианской веры христианина, повинен есть казни главней; а аще жидовин христианина раба имый и обрежет его, да отсекнут ему голову». Нелишне будет заметить, что при царском дворе вместе с Гаденом служили тогда и другие крещеные евреи. Думный дьяк Алмаз Иванов, четырнадцать лет возглавлявший дипломатическое ведомство страны — Посольский приказ, тоже по слухам принадлежал к их числу; русским послом в Кахетии Василий Жидовин; приказным дьяком Василий Юдин; начальником московских стрельцов Иван Васильевич Жидовин и др.
Как мы уже отмечали, влияние еврейского медика при дворе Алексея Михайловича во многом зависело от всесильного тогда Артамона Матвеева, который в 1672–1676 гг. возглавлял Аптекарский приказ. С этим энциклопедически образованным боярином, которого называли «рыцарем XVII века», они были не только сослуживцами, но и приятелями. И жили они в Москве по соседству: Гаден — на Покровке, в Белом каменном городе, а Матвеев — там, где находится сейчас Армянский переулок (тогда в честь своего хозяина он носил имя Артамоновский).
Доктор часто бывал в палатах у своего патрона, где царила столь притягательная атмосфера непринужденности и свободы. Друзья часто уединялись в библиотеке, где вели долгие беседы не только о делах насущных, но и, как говаривал Матвеев, «ради душевные пользы». Книгохранилище Артамона Сергеевича, библиофила и полиглота, было одним из лучших в Московии. Здесь наличествовали издания и рукописные книги не только на русском, но и на латинском, польском, немецком, французском, английском, итальянском, испанском, датском и чешском языках. Хотя в библиотеке преобладали сочинения по теологии, философии и географии, но имелись и книги по естествознанию и анатомии. и Матвеев, как глава Аптекарского приказа, был облечен особым доверием царя. Его деятельность на сем поприще далеко продвинула отечественную медицину. И немалую роль здесь сыграл Гаден. Друзья внимательно следили за развитием лечебного дела в Западной Европе, заботились, чтобы в кремлевской аптеке были новейшие лекарства. В Посольском приказе, который Матвеев по совместительству возглавлял, переводились на русский язык руководства по врачебному делу. Известно, что Матвеев с помощью Гадена составлял списки необходимых медикаментов (которых насчитывалось более ста тридцати!) на славянском и латинском языках.
А как преобразился при наших друзьях сам Аптекарский приказ! Очевидцы утверждают, что помещение его Матвеев обставил с большой роскошью. Cтены и потолки были украшены росписями, полки и двери обиты английским «добрым» сукном, окна пестрели разноцветными стеклами, на подоконниках расстилались дорогие бархатные ковры. Матвеев принял меры к тому, чтобы даже поблизости от приказа не было «грязи, вони и никакого дурна».
Но после смерти Алексея Михайловича участь Матвеева, ревностного сторонника Нарышкиных, была предрешена. Предлогом для казни боярина стала именно его медицинская деятельность. Матвеев подготовил к изданию книгу по лекарствам и травам, в которой Милославские усмотрели ересь. Но и из пустозерской ссылки, куда он был отправлен, Артамон засыпал нового царя оправдательными письмами, где часто поминал Гадена и ссылался на его авторитет. Сохранилось описание последних минут его жизни. Боярин пытался увещевать стрельцов, но те яростно накинулись на него. Артамон вырвался и успел добежать до своего любимца Петра и схватить его под руку. «Стрельцы ворвались, — пишет далее очевидец, — выхватили его из царской руки, сбросили его с крыльца на копья; потом сняли с него одежды, вывели за Крым-город и разрубили на части. Видя это, иные бояре разбегались, кто куда мог».
А что же Гаден? Избежав гонений при Фёдоре Алексеевиче, еврейский доктор, как человек близкий Матвееву, теперь стал одним из тех, кто «царевны Софьи Алексеевны стороне противны или подозрительны были». Масло в огонь подливало и то, что он был нерусским, «жидовской породы» и с ним расправились «по ненависти к чужеземцам».
Заслуги Гадена не помешали Милославским объявить его злодеем, якобы уморившим Федора Алексеевича ядовитым кушаньем. Обвинение странное, если принять во внимание, что все лекарства и блюда, прежде чем попасть к царю, непременно дегустировались челядью и врачами! В отравители монарха записывали всех, кого заблагорассудится. Напраслина, возведенная на медика-еврея, столь же абсурдна и нелепа, как и шельмование Матвеева, якобы общавшегося с нечистой силой.
«В этот же день, — свидетельствует современник, — разыскивали и лекаря жида Даниила, но не нашли его, потому что он, переодевшись в страннические одежды, пробрался на Кукуй [так называли Немецкую слободу в Москве — Л. Б.]». Гаден бежал от кровавой вакханалии стрельцов в Кремле. Двое суток он прятался в Марьиной роще и окрестных местах. Но вновь направился в Немецкую слободу, где надеялся найти приют у одного знакомого. На улице он был узнан, схвачен и приведен во дворец. «Здесь, — рассказывает историк Сергей Соловьев, — царевны и царица Марфа Матвеевна умоляли стрельцов пощадить доктора; уверяли, что он совершенно невинен в смерти царя Феодора, что он в их глазах сам прежде отведывал все лекарства, которые составлял для больного государя, — все понапрасну!» Медика потащили на пытку в Константиновский застенок. Гаден, не вытерпев мук, наговорил на себя разные разности. Он не только признался в том, что сам был врачом-отравителем, но пообещал назвать всех своих выдуманных сообщников, прося на то три дня сроку. «Долго ждать!» — закричали стрельцы, поволокли его на Красную площадь и там разрубили на куски. Вместе с ним умервлещены были его сын Михаил, «немец» доктор И. Гутменш, ассистент Гадена, а также его слуги — пятьдесят человек простого люда.
Символично, что в свой последний путь доктор, всю жизнь метавшийся от одной христианской конфессии к другой, ушел как иудей. Вот что рассказывает об этом очевидец: «Я приехал в Москву через три или четыре дня после погрома [в Кремле — Л. Б.] и пошел на похороны с другими анусим [крещеными евреями — Л. Б.]… Даниил был изрублен на куски: отрублены были одна нога и одна рука, тело проколото копьем, а голова разрезана топором. Я и другие анусим похоронили Даниила и его сына… в поле».
Место захоронения Даниила фон Гадена неизвестно. И имя его известно лишь дотошным историкам. Ирония судьбы в том, что по прошествии более двух с половиной столетий в печально-памятном сталинском аресте «врачей-предателей» января 1953 года повторится все тот же навет, замешанный на невежестве и ксенофобии, стоивший жизни московскому доктору?