Книжно-Газетный Киоск


XIII. НЕСЧАСТЛИВОЕ СЧАСТЬЕ
2003–2012

* * *

Бедная моя родина, наказанье Господне —
и мое, и твое, и его, и ее…
За предательство душ. За родство с преисподней.
За безумную ложь. За — не жизнь, а — житьё!

За отказ от судьбы — нам отпущенной Богом.
За бесчестный союз — с царством хищи и тьмы.
За немерянность смерти и доли убогость —
за привычную долю сумы да тюрьмы…

Что за бред? Что за сон? Несчастливое счастье —
суть бессмыслиц лукавых стозевная злость…
Но не ради ль тебя Он был предан и распят?

Или это и твой — забивали там гвоздь?

2003



ДВЕ ВАРИАЦИИ
(из поэмы «Мой ночной барабанщик»*)
 
ВАРИАЦИЯ I

Там виден камень гробовой
В тени двух сосен устарелых…
А. Пушкин. «Евгений Онегин»

В двенадцать часов по ночам
из гроба встаёт барабанщик —
и бьёт в барабан он с плеча,
и тащит его он, и тащит…
И вечно стуча в тишине,
качелью качаясь упорной,
на белой бессонниц стене
всё мечется маятник чёрный!

Покорен проклятым часам,
едва уж ползёт барабанщик,
и черви ползут по плечам,
и череп глазницы таращит;
и слишком тяжёл барабан,
и хочется только покоя,
но снова он полночью зван —
и лоно покинул земное.

Я знаю — он должен сказать,
я знаю — к тому он и призван,
что всё-таки есть благодать
и в этой вот строчке капризной;
и палочки грозно подняв —
стихов полунóчных мессия —
он бьёт, этот галльский маньяк,
в твои барабаны, Россия!

Да здравствует эхо баллад
спасённой тобою Европы —
в российских колоколах,
поэтах, певцах и эзопах!
Твои — эти трели тревог,
твои — эти жалобы галла...
— Сыграй, брат, как славен наш Бог,
коль Франция тáк побежала!

Твои — эта дробь и раскат,
и строки «из пламя и света»**
и лермонтовский закат —
у пушкинского рассвета,

и мельницы плеск на реке,
и «гости съезжались на дачу»***,
и смех, и сирень, и крокет,
и в домике Лариных плачут.

И снова на сердце те дни —
как память наследных надгробий:
от Шиллера и Парни
до Ленского — в том сугробе...
И снова — как тот пастушок
под сенью двух сосен, где камень, —
я тоже плету лапоток
российской Камене на память****;

и я, драгоценный глагол
готовясь распять на странице, —
я сам — головою об пол —
готов Александру молиться;
и вот Михаилу — свеча,
чтоб виделось выше и дальше,
когда по российским ночам
вдруг снова гремит барабанщик.

Ах, память, ах, память, не бей
в глухие свои барабаны:
что толку пускать голубей
в давно нас забывшие страны?

И хлещет не клюквенный сок
на жизни полуночной сцене,
и пулю пускает в висок —
вновь друга убивший Евгений.

…В двенадцать часов по ночам,
из гроба встаёт барабанщик,
в двенадцать часов по ночам —
как раньше, как раньше, как раньше…

2003
(редакция — 2004)

* Эта поэма — на тему баллады В. Жуковского «Ночной смотр» — посвящена А. Солженицыну и впервые была целиком опубликована в сб. «Ангел Хранитель» (М., 2006), в окончательной же авторской редакции — в сб. «Я русского жду человека» (Владивосток, 2017).
«Вариации» — заключительная часть поэмы.
В стихотворении Жуковского описывается ночной смотр призрачных «теней» французской армии — призраком же Императора Наполеона…

PS. Как автор выяснил уже значительно позже — у С. Есенина нашлась поэма с подобным же названием. Бывает же… Что ж, автор тогда решил всего-навсего поставить впереди местоимение «мой» — так получился «Мой ночной барабанщик»: поэма от этого нисколько не стала ни лучше, ни хуже… Суть дела — ничуть ведь не изменилась!

** Из стихотворения М. Лермонтова «Есть речи — значенье…». (Ред.)
*** Строка из наброска к неосуществлённому роману А. Пушкина. (Ред.)
**** Ряд аллюзий на темы седьмой главы пушкинской поэмы «Евгений Онегин». (Ред.)



ВАРИАЦИЯ II

Блажен нам земной пантеон
под сенью отеческой липы,
но трижды блаженнее он —
где живы все те, кто убиты!
Кто пулей сражён над рекой,
кто смертью в постели настигнут, —
не нужен им — вечный покой,
и души такие — не гибнут!
Кто родины веру и честь
хранил здесь до братской могилы —
нам всем завещая не месть,
а правды бессмертную силу…
Они и сегодня за нас
предстатели в мiре высоком —
не пряча испуганно глаз
пред Неба Всевидящим Оком…

И Пушкин, и Тютчев, и Блок,
в любви признаваясь России,
её целовали порог,
но милости — нет, не просили!
Её не попросишь и ты —
в судьбе наших дней окаянных,
следя в ней родные черты, —
как кровью кропящие раны,
 они проступают и здесь,
под вывеской этой фальшивой,
но тем уж — что всё-таки есть,
я верю — мы всё-таки живы!

2003



ЗИККУРАТ

…У Кремля — всё те же злые звезды
и всё та ж звериная стезя…
Как сказал поэт: иные сны и гнезда,
но, однако ж, не разбойничать нельзя!*

Нет пророка средь кутафьих башен,
за китайской пурпурной стеной, —
голубым хвостом дракон Европы машет,
в Кремль вползая красно-голубой…

И в испуге ели-иностранки,
век дыша могильным кирпичом,
умирают тихо, как подранки,
голубея рядом с Ильичем.

Целлулоид-кукла: лаковые ногти,
полимеры, тряпки да картон…
Заграбастали страну вот эти когти,
поперек лег этот фараон.

Веет смертью зиккурат угрюмый,
пышут ядом звезды с высоты,
и стоят с извечной тайной думой
оперá — у вечной пустоты.

2012

* Вольная цитата из стихотворения Осипа Мандельштама «Когда в далекую Корею…»



ОТЧЕГО ЛЕБЕДЕЙ УБИВАЮТ?

…и за горе, за муку, за стыд, —
поздно, поздно! — никто не ответит,
и душа никому не простит
В. Набоков. К России

Неужели вот это — Россия?
Неужели вот здесь — умирать? —
в безответной любви обессилив,
не желая торжественно лгать…

Сколько, Русь, за тебя погибало,
скольких ты убивала сама,
сколько душ, соблазнив, ты украла,
скольких ложью свела ты с ума!

Не по дикому ль русскому полю
бродят толпы глухих и слепых,
потерявших и веру, и волю —
в беззаветных безумствах своих?

Отчего лебедей убивают?
Хлеб порой — из родной лебеды?
И от века здесь любят и знают —
давний путь неизбывной беды?

Загудят ли с небес колокольни,
погребальный прольется ли звон
над скудельной землёй — подневольной
черным бесам средь алых знамен?

Иль и плач по тебе — богохулен,
и исполнены скверны слова —
всякой жалости к тем, кто швырнули
в грязь и кровь даже Божьи права?!

И, как встарь — Диогеном, от века
поднимая над бездной фонарь,
человека ищу, человека! —
вещей правды чудак-пономарь…

Кто-то рядом — и впрямь ведь похожий:
две руки, две ноги, голова…
Только вряд ли фонарь тут поможет,
коли жизнь — на корню! — неправа…

Коль невнятны истоки и устья,
и отравлены реки до дна —
вековым непотребством по руслам…
Только правд ведь — не две, а одна!

И, лучом нашу тьму рассекая —
то ли тень, то ли впрямь человек? —
вижу: слишком фальшиво играет
на театре теней этот век.

Так не время ль пришло распрощаться
с этим бредом проклятой любви?
Улететь, уползти, развязаться?
Раствориться — в своей же крови?

Без меня — доходи до упора!
Без меня сумасшествуй и впредь —
у костров средь снегов, в разговорах —
тех, извечных! — кандальников средь!

Над землей Колымы ль засияет,
расцветет Вифлеема звезда?
Что ответить? — Да Бог его знает…
Горько пахнет Руси лебеда…

2012, о. Ээя — Москва



НО ВЕРЮ, НО ВЕРЮ, НО ВЕРЮ…*

Несчастье и счастье — Россия,
исчадье и чудо — страна:
о, как по тебе голосили —
то ангел твой, то сатана!

И как поделить ни пыталась
меж ними ты душу свою,
остатка извечного малость
скрывалась в тебе — на краю

пространств и времен безвременья,
где только лишь смерти предел
дарила ты нам в средостенье —
меж Божьих и дьявольских дел.

И ныне во тьме пребывая,
в проклятой загадке судьбы, —
что скажешь, что скажешь, родная,
на братские наши гробы?

Что в вечном твоем неделенье?
Какая в остатке том — суть?
Антихристово ли явленье?
Креста ль — воскрешающий путь?

Но пряча, но пряча под спудом
свет отчий, и веру, и честь —
стоишь ты доныне Иудой,
предавшим Небесную весть!

Такою ли чаял увидеть
Господь — нераскаянной! — Русь,
где Каины копят обиды
и Авелей стоны — стоуст?

Расстрельной, расстрелянной, ставшей
уделом лукавых громил;
потерянной и потерявшей
себя средь мильонов могил…

Но верю, но верю, но верю:
бессмертны под сводом гробниц —
не все мы поклонимся Зверю,
не все мы повергнемся ниц!

О Дева, Святая Россия,
России растленной сестра,
сокрыта незримой ты силой —
лишь спишь до поры, до утра;

и лик твой — доныне прекрасен,
и смерти личина — лишь  сон,
и путь к воскресению ясен,
но нужно дождаться времён:

предела всех бед — для прозренья! —
и скорби — без края и дна! —
встающего, Русь, поколенья —
с колен — коль уж бездна видна.

…В каких же нам битвах повеет
Дух Жизни — и грозен, и тих,
что Бог всё хранит и лелеет
в мощах потаённых твоих?

1979, 1995, 2012

* Впервые — в изначальной, значительно более краткой редакции — опубликовано в сб. «Ангел Хранитель» (М., 2006).