Профессор, доктор технических наук Александр Михайлович Заездный возглавлял кафедру теоретической радиотехники Ленинградского института связи в 1960-е годы — во времена великого научно-технологического и нравственного перелома человеческой истории. Одним из первых руководителей этой кафедры, созданной в 1930 году, был патриарх советской радиотехники, член-корреспондент АН СССР, профессор Михаил Александрович Бонч-Бруевич, имя которого носил
институт связи, а ныне носит Санкт-Петербургский государственный университет телекоммуникаций (СПГУТ). Во времена А. М. Заездного кафедра расцвела и достигла своего пика — она превратилась в крупнейший в Советском Союзе научно-методический центр в области теоретической и прикладной радиотехники, стала провозвестником информационного века, получила мировое признание за пионерские работы в области цифровой радиосвязи и оптимальной обработки сигналов. Это отнюдь не случайно, что в те времена «бури и натиска», когда человек вырвался в космос и ступил на поверхность Луны, а на Земле началась новая компьютерная эра, кафедру возглавил человек взрывного темперамента с пророческим интеллектом — воистину солнечная личность…
Автору этих воспоминаний посчастливилось оказаться в эпицентре того творческого вулкана, в который превратил кафедру А. М. Заездный. Я был студентом, а затем учеником, аспирантом, соавтором, сподвижником Александра Михайловича в те годы творческого взлета, а потом стал еще и его близким другом. Написать всеохватную творческую биографию личности такого масштаба, как профессор А. М. Заездный, — непосильная для меня задача, поэтому я хотел бы назвать эти воспоминания достаточно скромно — штрихи к портрету. И конечно же, в этих воспоминаниях много личного — ведь иначе и быть не может…

Первая моя встреча с А. М. З. (позволю себе воспользоваться этим сокращением — так доверительно и уважительно именовали профессора его ученики и коллеги) случилась в 1957 году на лекциях по курсу «Теоретическая радиотехника», которые он читал студентам факультета радиосвязи и радиовещания. Лично для меня эти лекции оказались судьбоносными — я наконец-то понял, чем хочу заниматься в этом техническом вузе, в который попал едва ли не случайно. Уже в начале 1958 года я стал ходить в лабораторию А. М. Заездного, где под его руководством заканчивали изготовление специализированной вычислительной машины «Синтез» для суммирования тригонометрических рядов. Александр Михайлович обратил на меня внимание — так начался мой путь в науку под эгидой А. М. З.
Здесь нужно сказать, что конец 1950-х был временем кибернетического перелома в технических науках — вычислительные, алгоритмические подходы к решению различных технических задач и вычислительная техника стали мощно вытеснять старые, традиционные методы и схемы. Александр Михайлович одним из первых понял — это начало нового, информационного века, это время перехода от классических радиотехнических схем к вычислительным системам. Вычислительная машина
«Синтез» была сдана в эксплуатацию уже в 1958 году, за ней в 1959 году последовала цифровая машина «Полином» для вычисления сумм функциональных рядов, а в 1960 году была запущена первая в СССР специализированная цифровая ЭВМ
«Интеграл» для решения дифференциальных уравнений. Созданные на кафедре под эгидой А. М. Заездного вычислительные машины были уникальными, они закладывали основы будущего развития электронно-вычислительной техники и ее радиотехнических приложений, прокладывали путь к грандиозному прорыву в радиотехнике и электросвязи на основе цифровой обработки сигналов.
Напомню, что в начале 1950-х занятия кибернетикой приравнивались к государственному преступлению. Даже в послесталинские времена ученые опасались заниматься этой «буржуазной лженаукой». Кибернетические разработки кафедры теоретической радиотехники были в те времена редким и рискованным начинанием. В 1956 году по инициативе доцента А. М. Заездного, профессора Л. В. Конторовича (впоследствии академика АН СССР и лауреата Нобелевской премии по экономике) и доцента Л. П. Крайзмера была создана секция кибернетики Ленинградского дома ученых. Выставить себя в качестве почитателей кибернетики в еще не оттаявшей от сталинщины стране было тогда едва ли не подвигом.

Кибернетическая деятельность А. М. Заездного, его титаническая организаторская работа по созданию творческого коллектива кафедры и разработке серии специализированных ЭВМ были лишь надводной частью заездновского креативного айсберга. В 1950-е и 1960-е годы он активно занимался собственным научным творчеством — разработкой теории гармонического синтеза и ее радиотехнических приложений.
Напомню, что математический аппарат рядов Фурье был и остается основным инструментом исследования в радиотехнике и электросвязи. В наше время алгоритмы «быстрого преобразования Фурье» (БПФ) стали базой реализации цифровой обработки сигналов в мобильных системах радиосвязи 4-го поколения (LTE–Technology). В те далекие 1950-е годы теория гармонического синтеза пребывала в зачаточном состоянии и давала ответы лишь для немногих частных случаев. Александр Михайлович заинтересовался этой проблемой в конце 1940-х и начале 1950-х. В 1953 году он опубликовал в журнале «Радиотехника» программную статью «Методы гармонического синтеза в радиотехнике». Затем, на протяжении всех 1950-х и начала 1960-х годов, А. М. З. публикует серию статей по теории гармонического синтеза в журналах «Радиотехника» и «Электросвязь», а также в трудах различных конференций. В 1960-м он публикует в «Связьиздате» в соавторстве с Л. М. Раховичем книгу «Специализированная релейная вычислительная машина для гармонического синтеза и гармонического анализа». Логическую точку в этом многолетнем цикле исследований и разработок поставила фундаментальная монография А. М. Заездного «Гармонический синтез в радиотехнике и электросвязи», изданная в 1961 году в «Госэнергоиздате». Эта книга многие годы была настольным пособием для ученых и инженеров, она же составила основу докторской диссертации автора. У меня сохранилось второе издание главного труда Александра Михайловича с дорогой для меня дарственной надписью, которую я привожу здесь, — пусть будет запечатлен навсегда энергичный, стремительный почерк А. М. З.
К сожалению, это была последняя книга Александра Михайловича, изданная в России. Впоследствии, в конце 1970-х и начале 1980-х годов, советские партийные нацисты и местные мракобесы уничтожали его книги в библиотеке ЛЭИС, но это уже совсем другая история.
Творческая работа А. М. З. в 1950-е и 1960-е годы вызывает подлинное восхищение. Из-под его пера (в буквальном смысле этих слов) ежегодно выходили учебники, монографии, пособия, а также множество статей. Помимо перечисленных выше публикаций, вспоминаются его собственные и написанные в соавторстве книги: «Основы акустики» (1952), «Сборник задач и упражнений по курсу "Теоретическая радиотехника"» (1957), «Таблицы и формулы сумм рядов…» (1958–1961), «Теоретические основы приема сигналов с ФРМ» (1964), «Основы статистической радиотехики» (1966), «Фазоразностная модуляция» (1967), «Теория нелинейных электрических цепей» (1968), «Основы расчетов радиотехнических цепей» (1968), «Основы расчетов по статистической радиотехнике» (1969).
Александр Михайлович блестяще владел русским языком, его книги, помимо высокого научно-профессионального уровня, привлекали красивым слогом и четким, ясным, предельно логичным изложением мыслей. Он и у своих учеников развивал стремление и способность к высоколитературному изложению научных и технических идей. Ученики и коллеги А. М. З. получали доступ к изданию своих собственных трудов благодаря его помощи и протекции, многие их них стали известными авторами.

Было в характере Александра Михайловича Заездного чтото от его фамилии — неумолимое стремление вперед и вперед, непрерывное состязание с обстоятельствами и временем, вечная гонка. Он все время придумывал что-то новое. Сейчас от инженеров-разработчиков только и слышишь — алгоритм, алгоритм… А ведь до Заездного радиоинженеры, да и ученые в области радио и связи, просто не знали этого слова. Это он, профессор А. М. Заездный, ввел в радиотехнический обиход логико-математический термин «алгоритм». Вообще, А. М. З., очень чувствительный к слову, был большим выдумщиком по части новых терминов. Это он инициировал в свое время публикацию статьи «О терминологии в теории ФРМ» в журнале «Радиотехника», это он первым произнес термин «кодем» для устройств, объединяющих «кодек» и «модем», он же предложил называть многоэлементные широкополосные сигналы «составными», а потом придумал термин «структурные свойства сигналов»…
Александр Михайлович был яростным оптимистом и жизнелюбом, а все невзгоды и препятствия, даже непреодолимые, только будоражили его энергию, оценивались им как вызов, который непременно (его любимое слово — «непременно») следует принять и при малейшей возможности преодолеть, победить… Он словно излучал кванты оптимизма, резко повышавшие энергетический уровень окружающих. Александр Михайлович обладал необыкновенной, иногда казалось — сверхъестественной, интуицией на любую талантливость — подчас человек сам не знал, в чем его призвание, а Заездный легко определял это.
Как-то на нашей кафедре появился очень общительный и толковый аспирант, которому, однако, не давалась математика, а техникой он вообще не очень-то интересовался. Заездный поработал с ним один год, а потом сказал:
«Вы очень способный человек, но ваши таланты лежат в другой области. Если хотите стать заурядным к. т. н. и всю жизнь заниматься нелюбимым делом, я не стану отчислять вас из аспирантуры. Но советую самому уйти и попробовать себя в гуманитарных науках, скорее всего — в психологии, там вы сможете быть на первых ролях».
Наш герой послушался совета своего руководителя, добровольно ушел из аспирантуры ЛЭИС в аспирантуру ЛГУ по специальности… «психология». Он успешно окончил ее, с легкостью защитил кандидатскую, а затем и докторскую диссертацию и вскоре был приглашен на работу в Москву заместителем директора по науке Института психологии АН СССР. Много позже я общался с ним уже в ранге директора того академического института — он сделал блестящую карьеру благодаря удивительной догадке Александра Михайловича.
Был Александр Михайлович человеком выдающимся во всех отношениях, но если попытаться назвать доминирующую черту его личности, то это будет щедрость, которая проявлялась в любых жизненных ситуациях, но в первую очередь — в генерировании и свободной раздаче научных идей. В те годы мы не скрывали наши результаты, а, напротив, немедленно публиковали их со всеми подробностями. Некоторые доброжелатели удивлялись: «Зачем вы публикуете все детали своих разработок, ведь это облегчает работу вашим конкурентам — по проложенной лыжне легче двигаться вперед!» Александр Михайлович учил нас думать иначе: «Действительно, идущему вторым легче, но он никогда не будет первым». Он культивировал эту философию первопроходцев среди сотрудников кафедры, мощно поддерживал индивидуальную инициативу и рискованные вызовы.
Если А. М. З. видел, что кто-то перерос свою позицию на кафедре, он охотно помогал ему создать собственное дело, даже если это фактически ослабляло кафедру. Наиболее впечатляющим примером было выделение кафедры импульсной и вычислительной техники во главе с доцентом Л. М. Гольденбергом — фактически с ним от А. М. Заездного уходил целый куст кибернетических дисциплин и разработок кафедры. Когда в начале 1970-х, после защиты докторской диссертации, мне предложили должность замдиректора по науке в Ленинградском отделении НИИ радио, Александр Михайлович поддержал проект моего перехода вместе со всей Лабораторией ПДИ — при этом он лишался крупнейшей кафедральной научно-исследовательской структуры со всем ее научным заделом и промышленными связями, но считал, что для меня и лаборатории открываются совершенно новые возможности. Этот проект не состоялся не по вине А. М. З., но он весьма выразительно характеризует широту его взглядов.
Здесь нет возможности хотя бы упомянуть всех учеников А. М. Заездного, но плодотворные всходы посеянного им можно было найти едва ли не во всех республиках и краях Советского Союза. Любопытно, что этот факт был документально зафиксирован в середине 1970-х, когда на А. М. З. начались гонения. Кто-то настрочил донос в партком института — мол, профессор Заездный готовит в аспирантуре одних евреев. Партком ЛЭИСа скрупулезно посчитал кандидатов и докторов наук всевозможных национальностей, подготовленных профессором Заездным. Слава и хвала бывшему парткому, ибо благодаря его усилиям все узнали, что Заездный подготовил почти 100 ученых и что едва ли не во всех республиках Советского Союза есть его ученики, но евреев среди них оказалось, с точки зрения парткома, «огорчительно» мало.

В начале 1960-х годов перед А. М. Заездным встала нелегкая задача — определить будущее кафедральной науки. Кибернетическое направление, приведшее к созданию трех специализированных машин, исчерпало себя — большие универсальные ЭВМ наступали по всему фронту, транзисторы стремительно теснили старую схемотехнику. Можно было пойти по пути развития цифровой обработки сигналов, основы которой уже были провозглашены и испытаны на кафедре, но эта сфера научной деятельности в перспективе должна была отойти к новой кафедре Л. М. Гольденберга. И тогда А. М. З. принял неожиданное и рисковое решение — сосредоточиться на цифровой радиосвязи. Стратегический перевод кафедральной науки на проблемы цифровой радиосвязи был подкреплен очень смелым решением — будем делать систему для передачи данных по коротковолновым радиоканалам с невиданной в мире скоростью 4800 бит в секунду, — мы назвали эту систему МС. Острота вызова, брошенного кафедрой, станет ясной, если напомнить, что отечественные системы КВ радиосвязи передавали тогда телеграфную информацию со скоростью 300 бит в секунду, а американская новейшая система «Кинеплекс» для передачи закодированной речи имела максимальную скорость 3000 бит в секунду.
Техническое управление министерства, впечатленное красочным рассказом А. М. Заездного о нашем проекте, вскоре приняло решение об открытии на базе группы разработчиков системы МС отраслевой научно-исследовательской Лаборатории передачи дискретной информации (ЛПДИ). Несколько лет в ЛПДИ разрабатывались первые модификации этой системы, и наконец летом 1968 года мы вывезли опытный образец аппаратуры МС-5 на радиолинию Новосибирск–Куйбышев. Помню, как после первого успешного испытания мы послали А. М. Заездному из Куйбышева в Ленинград короткую телеграмму:
«Есть 4800 в коротковолновом радиоканале». Он ответил восторженной поздравительной телеграммой. Ученый совет ЛЭИС представил коллектив разработчиков МС-5 на Государственную премию СССР. Развитие МС-5 продолжалось, системой заинтересовались военные. Потом были испытания на линии Хабаровск–Куйбышев, на сверхдлинной трассе военно-морского флота Владивосток–Севастополь и, наконец, опытная эксплуатация разработанной совместно с НИИ радио системы коммерческой цифровой радиотелефонии на линии Москва–Петропавловск-Камчатский — впервые люди на Камчатке разговаривали с Москвой по прямой радиолинии через вокодер НИИ радио и радиомодем ЛЭИСа. Все испытания проходили успешно, и в 1970–1980-е годы на базе МС-5 советская промышленность освоила серийный выпуск высокоскоростных модемов.
Профессор Заездный превратил ЛПДИ в крупнейший по результативности научно-исследовательский центр в области радиотехники. Здесь были написаны первые монографии по теории фазоразностной модуляции и широкополосной радиосвязи, здесь были заложены основы телекоммуникационной системотехники и теории сигнально-кодовых конструкций. Здесь были разработаны первая отечественная система цифровой радиотелефонии на коротких волнах, спутниковая система передачи радиоастрономических данных, система цифрового радиовещания, устройства спутниковой морской аварийной радиосвязи и многое другое. Полистайте ведущие мировые журналы по теории связи, просмотрите международные стандарты по мобильным системам связи третьего и четвертого поколений — везде пестрит английская аббревиатура OFDM.
В переводе на русский это означает: система с частотным уплотнением ортогональными сигналами, то есть система МС, разработанная в ЛПДИ Ленинградского электротехнического института связи в 1960-е годы под научным руководством профессора А. М. Заездного.

Во второй половине 1960-х и в 1970-е годы А. М. Заездный вместе с руководством научными лабораториями кафедры развивает инициированное им новое направление в теории и технике обработки сигналов, которое получило название «обработка сигналов по их структурным свойствам». Это был второй после теории гармонического синтеза главный научный проект его жизни. Однако, если задача гармонического синтеза непосредственно вытекала из известных радиотехнических приложений математической теории рядов Фурье, то задача обработки сигналов по их структурным свойствам, напротив, никогда прежде не формулировалась и была рождена автором, как говорят, «на кончике пера». А. М. Заездный заметил, что связи между производными сигнала, а в более широком плане — вообще между его интегро-дифференциальными преобразованиями, обладают особыми, подчас весьма полезными свойствами. Он назвал эти свойства «структурными» и предложил использовать их для оптимизации обработки реальных сигналов. Разработка теории структурных свойств сигналов и ее приложений вылилась в довольно мощное направление теории обработки сигналов, в котором, помимо основателя направления, участвовали многие его аспиранты и последователи. В рамках этого направления было защищено несколько диссертаций, опубликованы десятки статей и учебных пособий, промоделированы и разработаны реальные приборы… Были предложены алгоритмы и схемы для частотной фильтрации и режектирования сигналов, для сжатия данных, для измерения и анализа параметров сигналов, их диагностики и идентификации систем, а также для детектирования и различения сигналов по их структурным свойствам.
Однако, несмотря на значительные успехи в разработке отдельных эффективных алгоритмов и устройств, в целом судьба обработки сигналов по их структурным свойствам складывалась сложно и оценивалась неоднозначно. Отсутствие конструктивной общей теории, аналогичной, например, теории динамических систем, к которой методы структурных свойств примыкают, а также некоторая фрагментарность разработок в этой области затруднили ее самодостаточное развитие. К тому же в 1970-е годы и позднее А. М. Заездный произвольно допускал, что на основе обработки сигналов по их структурным свойствам можно превзойти помехоустойчивость существующих оптимальных приемников. Этим он вызывал огонь критики не только на себя, но и на всех, кто был вовлечен в разработку реальных алгоритмов и систем на базе структурных свойств сигналов. Критика утверждений о возможности «превзойти потенциальную помехоустойчивость» была в целом вполне справедливой, хотя нельзя не сказать, что, к сожалению, в 1970-е годы в бывшем СССР она подчас смешивалась с политическими мотивами. В 1980-е и 1990-е годы А. М. З. с присущей ему напористостью развивал работы по структурным свойствам в Университете Бен-Гуриона в Израиле. Там профессором и его последователями были получены новые ценные результаты, но непрекращавшиеся попытки получить «сверхпомехоустойчивый приемник» заводили разработчиков в тупик…
Александр Михайлович посвятил обработке сигналов по их структурным свойствам более 20 лет своей творческой жизни, упорно верил, что эта обработка произведет переворот в технике приема сигналов, и до конца жизни так и не признал естественную ограниченность ее возможностей. Здесь мне приходит на ум аналогия с творческой биографией великого Альберта Эйнштейна — да простит меня читатель за это несоразмерное сопоставление. И тем не менее проследить аналогию представляется вполне возможным.
Эйнштейн посвятил более 20 последних лет своей творческой жизни разработке общей теории поля; более 20 лет он работал вне основного потока физических исследований ХХ века, который составляла квантовая физика. За эти более чем 20 лет он и его сподвижники получили немало ценных частных результатов, но общую теорию поля так и не создали. Можно еще добавить, что многие физики считали, что Альберт Эйнштейн, в своих ранних работах преобразивший представления науки о пространстве и времени, напрасно и бесплодно проработал все 20 последних лет своей творческой жизни.
Замените в приведенном выше абзаце «общую теорию поля» на «теорию обработки сигналов по их структурным свойствам», а «физику» на «радиотехнику», и вы получите слепок с того, что случилось с профессором А. М. Заездным в последние 20 лет его творческой жизни.
Каждый ученый имеет право на честную ошибку, но «заблуждения» гения ценятся много выше, чем «правильности» ученых среднего уровня. Профессор А. М. Заездный в свое время замахнулся на проблему огромного масштаба, и его заблуждения на этом нелегком пути многого стоят. Думаю, что будущие поколения ученых найдут немало интересного и ценного в залежах
«обработки сигналов по их структурным свойствам».

В характере Александра Михайловича удивительным образом сочетались взрывная энергетика с трогательной сентиментальностью. Благородный поступок человека, проявления силы духа, любое нестандартное поведение могли растрогать его до слез. Видимо, в этой широте эмоционального спектра крылась его феноменальная способность убеждать окружающих в своей правоте. Энергия убеждения буквально излучалась выразительными глазами Александра Михайловича, и трудно было противостоять потоку этой энергии, даже если ты поначалу был не согласен с ним.
Сказать, что А. М. З. вел весьма активный образ жизни, — ничего не сказать. Он был в курсе всех литературных и театральных новинок, общался с известными актерами ленинградских театров, запросто мог слетать в Москву на театральную премьеру и вернуться домой ночным поездом. Летом А. М. З. предпочитал отдыхать и работать в Крыму, на берегу Черного моря. Многие годы он снимал комнату в Кацивели — деревеньке на самой южной оконечности полуострова между Форосом и Симеизом. В Кацивели у Заездных была замечательная компания московских и ленинградских интеллектуалов. По вечерам все собирались на веранде у Заездных или на берегу моря, говорили о диссидентах и бардах, о самиздатовских публикациях, о новых театральных постановках и фильмах и, конечно, слушали по приемнику зарубежные «голоса» — здесь советские глушилки не работали.
Все это напоминало раздумчивую сценографию поздних чеховских пьес. Александр Михайлович снимал большую соломенную шляпу, проводил ладонью по своей лысине над огромным лбом и с нарочитой серьезностью говорил: «Не понимаю, почему мужчины боятся облысеть — это ведь так красиво!» Затем он обаятельно улыбался и, открывая бутылку местного беспородного домашнего вина, купленного на базаре, озорно спрашивал:
«А не испить ли нам Анжуйского?»

Отношения с советской властью у А. М. З. были сложными и взаимно неприязненными. Он никогда не был в партии и позволял себе иметь собственное мнение. Рассказывали, что еще в 1950-е годы, после смерти Сталина, он, будучи доцентом ЛЭИСа, написал на имя нового руководства анонимное письмо с критикой партийной политики в экономической сфере и с рекомендациями по ее улучшению. Письмо тут же передали в КГБ, которое без труда нашло автора по почерку пишущей машинки, назревали крупные неприятности, но доцента защитил ректор института, генерал Константин Хрисанфович Муравьев. Рассказывали, что генерал матерно орал на него в своем кабинете так, что все было слышно даже за двойной дверью, но, в конце концов, отпустил без последствий. Вообще, отношения А. М. Заездного с К. Х. Муравьевым были удивительными. Несмотря на постоянную конфронтацию, они уважали друг друга — оба занимались делом, а не партийным пустозвонством, и это сближало их, они оказались нужными друг другу.
В 1960-е и более поздние годы Александр Михайлович по своим взглядам примыкал к диссидентскому движению сахаровского направления. Партийную ложь брежневских времен он воспринимал с презрением и горечью. Как-то во времена очередного «ценного» партийного указания о «всеобщей интенсификации, модернизации и проч., и проч.» я принес ему пятилетний план работы ЛПДИ, где использовал модный термин «интенсификация». А. М. З. начал читать мой план, потом внезапно отшвырнул его в сердцах и сказал, что, дескать, «отвратительно ссылаться на эти благоглупости с интенсификацией». Я возражал: мы понимаем, для кого пишутся подобные планы, и в наших интересах говорить с ними на понятном им языке. Александр Михайлович не одобрил моего уровня толерантности, но, в конце концов, признал мою правоту. Подписав план, он задал мне риторический вопрос: «Надеюсь, вы лично не будете ждать, пока они "интенсифицируют" что-то?»
В начале 1970-х уже взрослая дочь А. М. З. Татьяна подала заявление на выезд в Израиль — по «морали» тех времен это означало, что ее отец должен быть отстранен от любой педагогической деятельности, поскольку, как лицемерно утверждали охранители той «морали», он не сумел воспитать своего собственного ребенка. В 1973 году профессора А. М. Заездного снимают с должности заведующего кафедрой, а вскоре лишают права на чтение лекций и переводят научным сотрудником в лабораторию ПДИ. Проработав некоторое время в лаборатории, Александр Михайлович сам увольняется из института и подает заявление на выезд в Израиль. Его не выпускают на том основании, что он был членом ученого совета на одном из закрытых предприятий Ленинграда. Профессор А. М. Заездный переходит в разряд «отказников», примыкает к движению отказников за право выезда в Израиль, становится символической, едва ли не ключевой фигурой этого движения в Ленинграде. В конце концов, ему исподволь удается уговорить руководство закрытого предприятия в своих же интересах дать справку о том, что профессор А. М. Заездный не является носителем секретной информации.
Ранней весной 1978 года Александр Михайлович и Людмила Яковлевна навсегда уехали в Израиль. В институтской библиотеке по указанию парткома началось уничтожение учебников и монографий А. М. Заездного по радиотехнике.
Такова вкратце скорбная история о том, как советская власть превратила выдающегося профессора в области радиотехники в выдающегося сиониста!

В Израиле А. М. Заездный проработал в качестве профессора кафедры электротехники Университета имени Давида БенГуриона в Негеве около 20 лет. Он приехал в Беэр-Шеву, когда на пыльных улицах этого города еще можно было увидеть верблюдов, а современные здания университета вырастали среди едва ли не лунного пейзажа. За эти 20 лет древняя Беэр-Шева стала большим современным городом, а местный университет расцвел до неузнаваемости, опередив по академическому рейтингу многие известные университеты мира. Университету всего 40 лет, но он — наглядная иллюстрация к тому динамичному развитию, которое называют «израильским чудом». Думаю, что в этом чуде есть частичка творческого и человеческого вклада профессора А. М. Заездного, частичка его созидающей солнечной личности… Александр Михайлович приехал в Израиль, когда ему было уже сильно за 60. Каждый, кому пришлось в таком возрасте начинать свою жизнь в новой для него стране с незнакомыми языком и традициями, знает, как это трудно. Только очень сильные и целеустремленные люди не ломаются и достойно утверждают себя в новой жизни.
А. М. З. пришлось изучать два языка — иврит и английский, переделывать курсы лекций под новые стандарты и готовить их на иврите, утверждать себя новыми публикациями на английском языке, создавать вокруг себя новый круг учеников и сподвижников…
В процессе адаптации к новой жизни Александру Михайловичу помогали приехавшие раньше его ученики. Впоследствии А. М. З. сам оказал содействие многим репатриантам из СССР в поисках своего места в новой жизни. Володя Ляндрес вспоминал:
«Мне досталось очень много его тепла, а уж о влиянии его на мою судьбу нечего и говорить. А. М. З был на самом деле очень щедрым человеком… Сколько людей, как-то знакомых с ним по прошлой жизни, обращались к нему за помощью! Он мог не много, но всегда делал для каждого все возможное».
Как уже отмечалось, Александр Михайлович продолжал в Беэр-Шеве свои научные исследования в области обработки сигналов по их структурным свойствам, начатые в Ленинграде. В израильский период это направление приобрело бóльшую теоретическую глубину за счет исследований свойств сигналов и их аналитических представлений. Профессор А. М Заездный формулирует всё новые подходы к решению задач радиотехники на базе интегро-дифференциальных представлений сигналов и помех. С начала 1980-х и до конца 1990-х годов едва ли не ежегодно в журналах и трудах конференций по обработке сигналов появляются его статьи в соавторстве с новыми аспирантами и последователями — главным образом из числа сотрудников Университета Бен-Гуриона. В 1989 году Александр Михайлович в соавторстве с Д. Табаком и Д. Вулихом издает во всемирно известном издательстве «John Wiley and Sons» фундаментальную монографию «Инженерные приложения стохастических процессов — теория, задачи, решения» на английском языке. Снова, как и во времена ленинградского взлета 1960-х годов, профессор А. М. Заездный поражает всех неиссякаемым потоком научных публикаций — а ведь ему уже за 70!
Последняя статья Александра Михайловича датирована 1997 годом — годом его смерти.

Мне особенно запомнился первый визит в Беэр-Шеву в 1990 году. Я тогда жил в квартире Александра Михайловича на улице Мецада. Мы много разговаривали, он возил меня на своей машине по городу, показывал университет, бедуинский рынок и знаменитый Колодец Авраама, организовывал мой доклад на кафедре и встречи с руководством университета, помогал редактировать предложения о сотрудничестве. А потом А. М. З. купил путевки в Эйлат, и мы, проехав на автобусе через всю пустыню Негев, провели несколько дней на берегу Акабского залива Красного моря — гуляли вдоль иорданской границы, плавали среди коралловых рифов, отдыхали в ресторане роскошного отеля «Царь Соломон».
Запомнилась наша поездка по Акабскому заливу на яхте «Дан». Мы с Сашей (так я называл А. М. З. в те времена) купались прямо с борта яхты, потом пили израильское красное вино и ели вкуснейшее жаркое с салатом из огурцов и помидоров. Затем, когда яхта ушла далеко от берега, мы взобрались на балку, которая выступала вперед из носовой части яхты. Мы словно висели над морем, которое стремительно наплывало на нас вместе со встречным веселым и теплым ветром. Справа уплывали назад библейские берега Синая, за нашими спинами звучали израильские песни, над нами развевался израильский бело-голубой флаг, а еще выше, как его бесконечное продолжение, сиял ослепительный бело-голубой купол неба. Мы сидели, крепко обнявшись, и чувство причастности к великому прошлому этой земли теснило грудь, и волна счастья и сиюминутной радости жизни словно окатывала нас вместе с этим солнцем, ветром и солеными морскими брызгами. Я посмотрел на Сашу — в его глазах были счастливые слезы…
Через несколько дней я улетал домой, и расставание было грустным. Александр Михайлович чувствовал себя одиноко, дочь Татьяна устроилась на работу на радио Би-би-си и уехала в Европу, Людмила Яковлевна с болезнью Альцгеймера в тяжелой неизлечимой форме находилась постоянно в спецклинике. У меня тогда не было никаких предчувствий надвигающейся беды — Александр Михайлович был в неплохой форме для своих 73 лет, его мощный интеллект, казалось, работал безотказно. Симптомы тяжелой болезни мы заметили через четыре года…
Осенью 1996 года намечалось отметить 80-летие Александра Михайловича. Он сам очень готовился к этому событию, предлагал провести его в виде научной конференции, на которой он сделает основной научный доклад с обзором своих результатов, за которым последует дискуссия. Зная состояние его здоровья и обстановку в целом, я сделал все возможное, чтобы отговорить его от этого плана действий…
На торжественную церемонию в Университете Бен-Гуриона приехала из Лондона Татьяна с мужем, приехала большая делегация из Санкт-Петербурга, приехали ученики и друзья Александра Михайловича со всего Израиля, было произнесено много теплых слов на иврите, английском и русском языках. Я, как и 20 лет тому назад в Ленинграде, снова делал доклад о творческом пути юбиляра — теперь только не на русском, а на английском языке, который почти все присутствовавшие понимали. Юбиляр произнес краткую ответную речь, все прошло хорошо… Потом ближайшие друзья собрались у него дома — юбиляр выглядел вполне счастливым, улыбался, шутил и, казалось, был вполне здоров.
Вероятно, это была последняя мобилизация сил в экстремальной обстановке юбилея, последняя попытка мощного интеллекта бороться с беспощадной болезнью… Через год Александр Михайлович скончался…

Ясным апрельским днем 2010 года я стоял у могилы Александра Михайловича Заездного на кладбище библейского города Беэр-Шева, что в центре израильской пустыни Негев. В этих местах на заре человеческой истории великий пророк Авраам утверждал среди язычников открытую им концепцию монотеизма — потребовалось, однако, более 2000 лет, чтобы эта идея овладела миром.
Отражаясь от беломраморных надгробий, солнечные лучи уходили вверх в ослепительно-голубое южное небо.
На мраморной плите на иврите и русском, словно этими лучами выжженное имя Солнечного человека — ПРОФЕССОР АЛЕКСАНДР ЗАЕЗДНЫЙ.
Я закрыл глаза, чтобы увидеть его молодым, и мне послышался вечный призыв Солнечного человека к свободным людям, сотворенным по образу и подобию Божию для творчества:
«Надеюсь, вы не станете ждать, пока кто-то за вас модернизирует этот мир!»