Я не спорю: мы смертны,
Вечен дух, а не тело,
Вечны небо и ветер,
Вечно доброе дело.

Не ищу ноши легче,
Я в добычах несмелый…
И живу я — невечный —
С верой в вечное дело.

На крыше аист —
Добрый знак селенья,
Да будет лёгким вольное крыло!
Не ты ль меня, крылатое творенье,
Однажды к дому мамы принесло?..
Меня хвалили:
Рано стал смекалист,
А вот поверил в шуточный подвох,
Когда сестра, смеясь, сказала:
— Аист
Принёс тебя к нам, бросил на порог...
И я всерьёз поверил в странное рожденье,
И в то, что был причастен чудесам:
Порой во сне является виденье,
Что я лечу, а дом мой — небеса.

Той удачной рыбалки
Картинка порою мне снится:
Деревенский рыбак
Под кусты и коряги нырял.
Ахал я и глядел,
Как в руке у него серебрится
Снопик солнечных бликов,
А он их на берег швырял.
Я завидовал парню,
Увидев тот лов необычный,
Собирал на траве
Краснопёрок в лучах серебра.
А рыбак всё нырял,
Доставая живую добычу, —
Так делилась запасом,
Спасая нас в голод, Угра…
Может, это удача,
А может —
Рыбачья наука —
Находить свою рыбку,
Ныряя отважно на дно?
Может,
Ты — моё счастье —
Такая же скользкая штука:
Только дразнишь порой,
Но тебя удержать не дано?

Весна. Торжественность момента
Парит на крыльях кумача.
Два язычка, дрожа от ветра,
У моего зажглись плеча.
Рукой я галстук не потрогал,
Я только слушал свет его
И чувствовал — в свеченье строгом —
Биенье сердца моего.
Я — это чувство не напрасно
Несу по жизни сквозь года.
Из всех цветов мне только красный
Не примелькнётся никогда.

По земле рассыпаны любые —
Всех цветов цветы,
А мне одни —
Васильки, простушки голубые,
Нравятся,
Глазам моим сродни.
...Сверстники мои не позабыли,
Как бежали в поле от реки,
Рвали там цветочки голубые
И плели небесные венки.
Не букетом царственных пионов,
В палисаде сорванных тайком,
Я о тайне девочке Алёне
Рассказал голубеньким венком…
В тяге к голубому нет секрета —
Как-то рассказала мама мне:
«Родила тебя я в бабье лето
В поле на соломенной копне...»
Не любому выпадет такое:
Я лежал — родные небеса
Мне послали пламя голубое
В широко раскрытые глаза...

Куда, в какую новизну
Ведёшь, тропинка, через поле?
Своди меня в мою весну,
Где дней безоблачных приволье!
...Туда уже возврата нет.
Ты только раз ведёшь к дороге,
Где стёрт годами детский след,
Как и других — прошедших,
Многих, многих.
Но мне забыть тебя нельзя:
Моя и радость, и печаль —
Тропа, ведущая к дороге.
Кого сейчас ведёшь ты вдаль?
С кого за лёгкость спросишь строго?
Сегодня ты других зовёшь,
Чтоб испытать не только ноги...
Но вечна ты, как в поле рожь,
Как зов, ведущей вдаль дороги.

Как рядовой расчёта миномётного —
Опорною плитою на спине
Я утверждаю свод законов ротного:
— Паши горбом — зачтётся на войне! —
Пахали мы, позицию освоив,
Разя «врага» губительным огнём,
Пока команда сладкого отбоя
Не бросила на колкое жнивьё...
Я вдруг увидел небо голубое —
И над собой бездонный окоём...
И что-то вдруг произошло такое
В характере мальчишеском моём:
Я потянулся к другу за махоркой,
Свернул цигарку, браво прикурил...
Табачный дым прошиб слезою горькой,
И злющий кашель дух перехватил...
Не мина рядом — взвод взорвался смехом...
Обиды нет — здесь свой армейский лад,
Лишь командир, улыбку спрятав,
Строго так:
— Отставить смех! С рождением, солдат!

Много лег мы с тобою знакомы,
Неразлучны в труде ты и я,
Много лет изучаем законы
Неизученного бытия.

Репортёрское дело блестяще
Мы не раз выполняли с тобой —
Ты такой же, как я, работящий,
Как и я, безотказный такой.

Ветры жгучие нас обдували,
Налетая со всех сторон.
Мы взлетали к заоблачным далям,
Нас укачивал жёсткий вагон.

Выводили из строя болезни,
Нас чинили — и снова в строй!
Ты, понятно, дружище, — железный,
Ну а я — репортёр, но живой.

И душа твоя — лента вставная —
Не узнает, как жизнь хороша,
Как ликует, любя, как страдает
У меня невставная душа.

Вот это поле, где растили урожай, —
Разделено оно, проходит здесь межа…
Отсюда я увидел ту — чужую даль,
Здесь родилась,
Здесь стала на ногу печаль,
Печаль, ходившая за мной, как тень,
Печаль, познавшая
Как долог день,
Когда не видно ни дороги, ни тропы,
А мысли вяжутся в тяжёлые снопы…
Там, в нашем поле
Горек урожай:
Прошла по душам,
Разделила нас межа.

Какими б ни были характером они —
Сумей извлечь полезные науки —
Приди по зову, руки протяни,
Они в ответ свои протянут руки…
Вот у одной — неброский коленкор
Потёрт местами, в книге две закладки —
Здесь был на время прерван разговор
Доверчивый, без спешки и оглядки.
Познала книга рук людских тепло,
Открыла тайны ищущему взгляду,
И человек тот, поиском влеком,
Постиг бесценность найденного клада…
В руке другая: глянцево блестит
Её обложка — даже нет намёка,
Что на странице задержался взгляд —
Как жаль мне их, живущих одиноко!
Стоят тома, любуются собой,
А мимо них текут людей потоки…
Есть люди, как забытые листы,
Неведомы им творческие муки.
Живут они без цели, без мечты,
И к доброте их души глухи.

Встречаюсь с друзьями всё реже,
Как перст, я остался один…
В России нас больше, чем прежде,
Седых одиноких мужчин…
И я — одинокий мужчина,
И я — от неверной бегу.
Полыни
Одной половины
Хватило б любому врагу.
…И я — одинокие братья,
На склоне ненастного дня
Мечтаю, что сбудется счастье,
Но с той, кто полюбит меня.
И я — одинокие братья,
Как рыцарь грядущего дня,
Опять научусь улыбаться,
Но той, кто поверит в меня…
…Ступая по бабьему лету,
Я вспомню печали свои,
Скамейку со старой газетой,
Где горечь делил на троих…

Привезла электричка меня в уголок,
Где сады-огороды села Головково,
Где речушка в низине и кладка-мосток,
А поодаль на травах пасётся корова.
Будь художником я — у мольберта бы стал.
Написал бы картину — одно загляденье:
Поле, речка с мостком и — зеленеющий вал
Отдалённого леса, и неба свеченье...
Видел я, как весною за речкой паслась
С колченогим телёнком худая корова:
Самку крупной кости — с белым чёрная масть —
Украшали рога, завитые бедово.
…Разлучила хозяйка корову с телком,
И бурёнка, страдая, мычаньем взывала.
Я под осень увидел её за мостком,
Но телёнка на привязи рядом не стало...
Головковский пейзаж я мечтал написать,
Но не хватит ни силы, ни слов рассказать,
Как страдает живое по имени мама,
Как живёт, будто тень, в материнских глазах
Беззащитной любви безутешная драма.

Не представляю мир без Лёньки —
Вполне могло такое быть:
Могла природа в век подёнки
Однажды обо мне забыть...
Не видеть радуги свеченье?
Не прикоснуться к душам слов?
Не захмелеть от вдохновенья?
Свою не выдумать любовь?
От этих мыслей жутковато —
То в пот бросает, то знобит...
Спасибо, дьявол, шут рогатый,
Что учишь девушек любить!
Тебе спасибо, Сын небесный,
Что мигом счастья наградил,
Я, отдавая душу песням,
Ношу волнение в груди,
Оно завещано влюблённым
В Твой мир...
И, радость не тая,
Страдает нервом оголённым
Живая капелька Твоя.

1

У каждого —
По жизни мера…
— А помнишь, братец,
До войны…
— Да… — говорит другой, —
К примеру,
В деревне нашей пацаны
Весной
В лапту играть любили.
Не то что нынче — тьфу! —
В футбол…
— При чём лапта?!
Скажи, как жили,
Каким был сельский разносол!
Мне по землячьим разговорам,
По остроте их жёстких фраз
Открылось вдруг: не веком —
Эрой —
Та жизнь отделена от нас.
…Мы — поколение страдальцев,
Всё помним: до… после войны…
Теперь мы все — неандертальцы —
Палеолитом рождены!
Палеолит — смертей блокада,
Семей расстрельных миллион,
Палеолит — отцов награда
За труд ударный — патефон.
Россия песни распевала,
Во славу партии родной,
А та штыками охраняла
Рай деревенский с беднотой.
А в том раю был каждый беден
С пустым колхозным трудоднём,
А кто не беден — значит, вреден —
Девиз:
«В бараний рог согнём!».

2

Кому-то — сны,
Кому-то — были,
Кому-то щедрые дары…
Нас
В нашей эре научили
Ходить в упряжке,
Землю рыть:
Отец окопы рыл,
И мама
В войну под Ельней рыла рвы,
В руках с лопатой, понимая:
Кто господа,
А — кто — рабы.
«А помнишь…» —
Одному охота
Припомнить миф,
Я — про беду, —
Я там,
В веках палеолита
С нетленной памятью бреду
Меж плит российского погоста,
Шепчу, храня остатки сил:
— Мы в эре той Добились роста
Военной мощи для страны…
Но есть и страшный
Знак отсчёта, Есть боль
Виновных без вины…
Кто виноват?
Сказать непросто.
Кто побеждён?
Кто победил?
В победах тех
Есть горечь роста
Потерь, бездарностей,
Могил…

Чей осколок фарфора в цветочек
Здесь волною прибит у скалы?
Чью судьбу на полоске песочной
Разметали морские валы
И швырнули обломки чего-то,
Что бывало в цене у людей?..
Разрушительной силы работа
Не расскажет о тайне своей.
Как не скажет полоска отлива
Обо мне: след размоется…
Пусть…
Но останутся волны Анивы
И над сопками вечная грусть, —
Я её увожу как причастность
К этим русским родным берегам,
К этим близко-далёким камчаткам,
Где штормит, грозится пурга…
О, родные восточные дали!
Я сквозь вашу зловещую тень
Бью поклон вам: отсюда , рождаясь,
Прилетает счастливый мой день.

Доброе сердце людское,
Я обращаюсь к тебе:
— Бейся, не зная покоя,
В ближней и дальней судьбе!

Нет, от тебя я не скрою,
Чем я сегодня живу:
Горькою русской судьбою, —
Выжить бы нам на плаву...

Знаю, бываешь ты щедрым
И бескорыстным, как мать,
Знаю, бросаешься первым
Страждущим помогать.

Горем убитый воскреснет,
Если ты к ране прильнёшь,
Ты, как душевная песня, —
Лечишь и к жизни зовёшь.

Если случится однажды:
Я на тропе упаду —
Помощи руку подашь ты,
Верю в твою доброту!

Доброе сердце людское,
Песню пою о тебе,
Вечно живи, беспокоясь,
О ближней и дальней судьбе!

Тетрадь зелёную, исписанную строками
Дорог, тропинок, рельсами путей,
Читаю я придирчиво и строго,
Склоняясь над страницею своей.
Я будто поднимаюсь в поднебесье, —
Что надо мне увидеть, разгадать?
И я берусь не с праздным интересом
Листать свою зелёную тетрадь.
Её читая, судьбы постигаю...
Вчера мне с грустью думалось о том,
Что, начавшись, тропинка полевая
Исчезла... Обезлюдел новый дом...
А здесь — дорога, где следы погони,
И здесь бездумно, счастью вопреки,
Прошла судьба по дебрям беззаконья
И привела в глухие тупики...
В тетради этой есть моя страница:
На ней извилистою тропкою крутой
Судьба петляет, но вперёд стремится,
Из виду не теряя дом родной.

Я помню голь народную,
Что сотворила гения,
Я видел Русь голодную —
От гения творение…
Я помню хлеб по карточкам:
Зелёная и синяя:
Прими, страна подарочки
От гения всесильного!
В год моего рождения —
В тот пик социализма
Печать изнеможения
Легла на русских лицах…
Была такая линия:
Всех нищих и голодных
Согнали ждать обилия
На нивушках бесплодных.
Украинец под Харьковом,
И русский под Калугой, —
С одним колёсным трактором
На целую округу…
А сытые историки
В московских кабинетах
Учили нас риторике,
Им вторили поэты:
Воспета в гимнах радости
Страна заводов, пашен, —
От этой лживой сладости
Сердца черствели наши.
Читал статьи хвалебные,
Рифмовки погремучие
Познал я молодость бесхлебную,
Богатую трескучестью,
Богатую бездарными
Высокими чинами…
Пусть будет Русь могучая,
Но без лжецов у власти…

Гляжу с тревогой на грядущий день —
Одной рукой добро,
Другой — он зло посеет.
Кому-то друг он, а кому — злодей,
Одних — на казнь, кого-то пожалеет...
Но мы всегда с надеждою глядим
На лик его — то хмурый, то приветный,
И день с небес удачу шлёт одним,
Других судьбой он метит беспросветной.
Каким ты будешь, мой грядущий день —
Таинственен, сулящ — своею сутью разным?
Младенец мой! Обязан я суметь,
Чтоб ты не стал бессмысленным и праздным.

А люди тайну в цифре этой
Веками силились постичь...
И верят: доброю приметой
Святая сила в цифре есть!
Русь-тройка... Троица... Трёхперстье…
Блудить не стану в соснах трёх:
Душою слышу благовестье,
Что в лицах трёх — единый Бог.
Небес неведомые силы:
В тридцатых ведь и я рожден,
Чтобы увидеть, как в Россию
Ворвётся ветер перемен...
Святая тройка — не от мага,
Она как суть моих опор:
Трёхкратный крест, трёхцветье флага,
От зла — трёхкратный заговор!
И мир души на трёх китах —
Любви, надежде, вере...
Господь и мне опору дал,
На прочность троицей проверив.

За мной блюститель следом ходит,
И я смирился с двойником:
Порой покладист — Лёньки вроде,
Порой ужиться нелегко.

Порою он непробиваем:
Ни добрым словом, ни лихим.
Порой ни я, ни он не знаем,
Зачем мы с именем одним.

Едины шаг наш и дыханье,
Мы слиты смыслом бытия,
Мы вместе ночью отдыхаем,
Не сплю беспечно только я.

А стоит Лёньке заикнуться,
Что скромен быт наш, беден дом,
Берет он мигом розги — прутья —
Он мечет молнии и гром.

Шепнёт: «Нельзя покоем наслаждаться —
Ведь время рая не пришло,
Мне надо снова в день впрягаться,
Пока в России боль и зло».

По складу духа мы с ним братья,
Мы презираем ремесло,
И нам, наверно, не расстаться,
И нам, наверно, повезло…

Меня водила по земле
Мечта, а не корысть.
Я, чтоб соблазны одолеть,
Учился трудно жить:
Чтоб — на руках мозоли с боб,
Усталость — с ног долой,
Чтоб свой крутой солёный пот
Прочувствовать спиной...
Я помню: сзади, затаясь,
Корысть порой вдогон
Швырялась подлостью, а я
Был Богом бережён.
И сквозь измены, горечь слов,
Сквозь суету сует
Свою мечту, свою любовь
Несу по горкам лет.
Я будто мчусь на скакуне
Из гроз, что за спиной.
И радость тихая во мне,
Хмельная, как вино.

Я помню, школа Сновская, тебя:
Два этажа, учёба на две смены.
Ты приютила вышедших ребят
Из голодух и бед поры военной.

К тебе я, школа, с радостью ходил,
Моя рука других взлетала выше,
И, к зависти отъявленных зубрил,
Я похвалу учительскую слышал.

Не прожил безалаберно ни дня,
Избрав друзьями книжные страницы,
«Профессорскою мордою» меня
Назвал однажды сытенький тупица...

Не вышел я в профессорский состав,
Но шёл и шёл, душой держась за книги,
Пусть не достались хлебные места,
Но вот не стал служакою безликим...

Я чту уроки трудные твои,
Избрав судьбу, не ведаю сомненья,
Не всех пусть помню сверстников своих,
Но не забыл их тягу к просвещенью.

Твой взгляд теперь от жизни отрешён,
Скорбит душа по голосам весёлым,
Коль здесь отряд строительный прошёл,
Украсив новой школою посёлок.

Со мной ты, школа Сновская моя!
Тебя, как мать-старушку обнимаю,
Твоё волненье чую... Рад и я:
Как матерей — мы школ не забываем!

По низинам травка зеленеет,
На пригорках высятся леса,
Где берёзки празднично белеют,
В голубые смотрят небеса.
Голубое. Белое. Зелёное.
Главные цвета родной моей земли!
Красный цвет — кровавые знамёна
Вновь большевики в Россию принесли...
И сейчас, чтоб больше было крови, горя,
Неприятели,
Руси могучей, мстя,
Над землёй, с цветами жизни споря,
Поднимают уже свой опасный стяг...
Родина!
Твои неисчислимы жертвы
Крови пролиты ручьи.
Как случилось — карой негонимы,
К новой драке рвутся палачи?!
Множатся фашистские скинхеды,
Коррупционеры, всякая шпана.
Вновь враги готовят страшную победу,
Чтобы нищетой и кровью снова,
Захлебнулась мирная моя страна.

В душе просторно, светлый лучик
Опять во мне взмахнул крылом —
Пусть говорят, что невезуч я,
Бедны мои и стол, и дом...
На правду так отвечу кстати:
Я жил не лестью, а умом,
Я праздно дни свои не тратил,
Как мот, рождённый простаком,
И в душу лучик мне — не ветер —
Принёс откуда-то извне —
Взгляд мамы — чист и светел —
Он, как улыбка, жив во мне.
День, полный солнца — в радость людям —
Везенье — что? Иной в нас клад:
Вдыхаю радость полной грудью —
И этим счастьем я богат!

Я — наследник духом богатых людей.
И голос мой, и слово
Продолжат династию тех,
Кто не был создан
Для умысла злого:
Мой предок не предал «Варяг»,
А дядя Прохор — партизан
В гестапо был замучен.
И я Отчизне служения флаг
Передам в добродетельные руки.
Мы не брать пришли,
А отдавать
И дела, и порывы России,
Чтоб осилить ордынскую рать —
Все помыслы злые осилить.
Чтобы душу народа спасти,
Обуздав за наживою гонки,
Чтобы русских людей увести
От поклонов заморским червонцам.

Есть мир пчелы,
Привязанный к цветку,
Где на лугах
В лучах огнисты росы:
Пчела летит и чует на лету,
Где россыпи пахучих медоносов.
Со взятком возвращается она
Неся пыльцу и капельку нектара,
И гибнет, трудолюбию верна,
Сражённая нечаянным ударом...
Есть мир души
С улыбкой и слезой —
И с ним я связан памятью незримо —
Трудолюбивой в нём живу пчелой:
Такой же беззащитной и ранимой…

Моя житейская дорога,
Что для судьбы я выбрал сам,
Петляет путано и много
По лужам, рытвинам, буграм.
Бывает тяжко. Но не смею
Дорогу и за то корить,
Что позволяет мне своею
Мужскою силою сорить.
Пускай в зигзагах, перекосах
Лежит дороженька моя,
Пускай с годами не дорос я,
Греша не раз, до жития.
Не дорожу порой собою
И не мешаю ближним жить,
Чтоб христианской добротою
Душе бессмертье заслужить…

Я — работяга, но без лени.
Прошёл по стыку двух эпох —
От слёзной памяти деревни
До горькой правды городов.

Власть обрекла на выживанье
В чужих углах, чужих краях
Но помню радость узнаванья
 И знаю цену я друзьям.

Мои друзья — простые люди, —
За доброту благодарю.
И с ними жизни многопудье
Осилю я и не схитрю.

Я не стремился в генералы.
И не привык, живя, ловчить.
Моё орудие — орало,
А доброта — к сердцам ключи.

Я завидую ветру и птице,
Что вольны улетать к облакам:
Нет для них ни властей, ни границы,
Нет далёкого далека…
Мне слетать бы в заморское царство,
Где на каждом шагу — чудеса,
Где свобода — от злобы лекарство,
И где верят словам и слезам.
Впечатлила бы мощь океана.
Мне сказали бы: «Рус, не ленись,
Ананасы срывай, ешь бананы,
Наслаждайся свободой без виз…»
Только знаю: пускай и всласть я
Жизнь вкусил бы ,
Как в сказках-снах, —
Прилетел бы и умер от счастья,
Что увидел родные снега.

В дощатой будке полустанка,
Сверкая радугой монист,
Юнцу пророчила цыганка,
Что скоро станет знаменит...

Я улыбнусь гадальной карте,
Не предсказавшей соль дорог,
Моих падений и фальстартов
И трудный финишный итог.

Я натирал в пути мозоли,
Ладонь вздували волдыри,
Душа корячилась от боли,
Когда на казнь её вели.

Не в одночасье постигал я
Науку истине служить,
И только вера помогала
Идти вперёд и трудно жить.

Красивым россказням цыганок
Я горечь правды предпочту…
Но помню тихий полустанок
И не забыл цыганку ту.

Повезло мне в детстве
Не бросаться в крайности:
Не горел ни местью,
Ни животной завистью.
Повезло мне с молоду
В души наглядеться,
Повезло мне в зрелости
С чистым сердцем спеться.
В сердце — как в росинке —
Мир мой, мир единый:
С мамою, с Россией, —
С женщиной любимой.

На небо гляжу:
Оно без конца и без края…
Как сущность осмыслить его?
Не первый я в небе с мечтою
Летаю,
Неведомой силой влеком.
Оно посылает дожди и морозы,
Сменяет пору за порой.
Рождаются ветры,
Проносятся грозы
Над жизненной сутью земной.
Мой разум бессилен
Постичь мирозданье,
Как землю —
Объять муравей:
Явленье травинки,
Крылатую стаю,
Судьбы назначенье моей…
Земля под ногой —
Бесконечность песчинок,
Из капель воды — океан,
И миг нам —
С рождения и до кончины —
Самой бесконечностью дан.
Спасибо, Создатель:
За миг успеваю
Я слиться своею судьбой
С явленьем травинки,
С крылатою стаей,
С любимой под ясной луной.

И мне мазюкать бы картины,
И обрамлять бы их багетом,
Чтоб зваться знатным господином,
Не ведать горестей поэта...

Наверно, не был бы обижен
Я президентом к дню рожденья,
И был бы пенсией приближен
К чинам державного значенья.

Я жил бы, властью привечаем,
Наполнен благостью и рвеньем,
И не страдал, что жизнь мелькает
Без дум высокого свеченья...

Но Бог мне дал судьбу иную —
Чтоб сутью деда повторила:
И я закончу жизнь земную,
За плуг держась, как дед Данила.

Свихнувшийся век — мордобой
С тоской кабинетною буден
Шагает в обнимку с бедой
В век новый — и вновь неподсуден...
Шагает по душам людей,
По им, покалеченным, судьбам.
В стране не укрыться нигде
От лжи, от насилий, от блуда.
Надежды грядущего дня,
Как воины верные пали.
Ну, как здесь не вспомнить коня,
Что греки троянцам заслали?..

На глубине мой пласт лежит —
Я, как шахтёр, всегда в забое —
И потому я что-то стою,
И потому мне трудно жить.
И потому, на слёзы глядя,
На беды, что со всех сторон,
Я не могу с собою сладить,
Чтоб заглушить сердечный стон...
И потому не выбираю
Для слова путаных путей,
И потому — моя не с краю
Судьба от жизни, от людей.
Пока для счастья не открыта
Криница вечная тепла,
Врубаясь в глыбы антрацита,
Из рук не выпущу кайла.
Пока наш путь и крут, и сложен
В страну, где умно станем жить,
Душой открыться каждый должен,
Чтоб честно Родине служить.

Я — не гений стихов,
Но — не раб ремесла.
Я — один из тихонь,
Кого вера вела.
Среди гибельных вод,
Как на хлипком плоту,
Где никто не гребёт.
Я — с надеждой одной
Среди ночи и дня:
Чтобы тёмное дно
Не сманило меня.
Я — с тревогой одной
К дорогим берегам:
Край Смоленский родной,
Жизнь твоя как река,
За петлёю — петля,
За глубинами — мель.
И — пустынны поля,
И — тоска деревень...
Ну а сколько красот,
Твоим людям под стать,
В запустенье живёт,
Чтоб в тиши отцветать...
Знать, хозяина нет
На российской земле
Или разума свет
Заблудился в Москве.

Где бы случай подколодный
Ни стерёг меня в пути, —
Рано утром, в час ли поздний
Жизнь влечёт меня идти.
Я хожу по белу свету,
Насмотрелся всех чудес,
Среди них — моя планета —
Покровитель от небес.
Прадед мой держал орало.
А меня свой плуг держать,
Знать, Венера наставляла —
Всех Весов родная мать.
И послала дар от Бога...
Я постиг с годами сам:
Коль трудна, крута дорога —
То угодно небесам.
И бугриста, часом — топка...
Но я всё преодолел,
Вижу ясно и далёко:
Вся она — из добрых дел.

Гляжу, как ветер веткой подметает
Овчин клочки,
Очистив ширь небес, —
Там аист, будто крестик, зависает,
Здесь в ладушки листвой играет лес.
Пернаток щебет душу отпирает:
Шепчу берёзке добрые слова
С грустинкой лёгкой
По родному краю,
Где из Шибихино тропа в лес повела…
Она меня звала к цветам весною,
А в Снове в первый класс
Однажды позвала.
И как-то многолюдною Москвою
Меня к моей любимой привела.
Моя тропа, —
И в вёдро, и в ненастье, —
Как ручеёк впадает в мир людской,
И в нём я стал живою кровной частью,
А он мне стал счастливою судьбой.

В ста лицах видел жизни проявленье —
Лжи, подлости, корысти, вражеского зла.
Я видел лица зависти, глумленья,
С лицом измены женщина ждала...
Вся нечисть в лицах яро приставала
К моей судьбе, пытаясь одолеть
Ту чистоту, что мама завещала,
Тот скарб души, чем был богат отец.
А лица увлекали на разборки,
Но я от них избавиться сумел —
И отступили лица на задворки,
Пришли на смену лики добрых дел.
Над ликами возвышен образ счастья —
Он воплотился в женщине моей.
И отступили лица всех напастей
Пред ликами счастливых дней!

За далями открытыми —
С улыбкой и слезой,
Как паводковой смытые
Мои года водой.
Дорогу ту, что пройдена,
Забыть я не могу.
Она — частица Родины,
Что в сердце берегу.
Всё, воскресив забытое,
В груди я поселю:
И сердца боль открытую,
И слова свет — люблю.

У всех, в Весах рождённых, знаю,
Судьба бывает непростая, —
Венера — яркая звезда —
К нам благосклонна не всегда.
Весы — созвездие для тех,
Кто ищет в деле свой успех:
Когда ты бодр и крепок телом,
Когда идёшь по жизни смело —
И любопытен, и умён,
В науках, в грамоте силён,
Когда сквозь опыт прошлых лет
Находишь правильный ответ
На все задачки и вопросы,
И помнишь: ты — потомок росса!
...Тогда твой знак — от всех отличный;
Ты — не лицо, ты — редкость — личность!

Когда и мой наступит срок...
Земной последний отпечаток,
Знать, стекленеющий зрачок
Зпечатлит, сознаньем шаток:
Шматочек неба за окном,
Лубок домашнего уюта...
Прошу, Господь мой, об одном:
Продли последнюю минуту!
Продли,
Чтоб я успел сказать
Перед уходом безвозвратным
Слова, которые послать
Хочу с поклоном благодарным:
— Спасибо, Солнце молодое,
С тобой мы начинали день,
С тобой свою избрали долю —
Светить в пути, любить людей.
Прости меня, Земля родная,
Что я был пахарь — не солдат..
Колхозным скудным урожаем
Хоть не был сыт, но сердцем рад.
Моя Россия!
Был я верным,
Не лгал,
Не крал,
Не лебезил,
Когда в саду твоём усердно
Для внуков деревца растил...

Наверно, здесь поставлю точку...
Спасибо, Боже:
                        Дал мне сил
Пройти по жизни
                        Звонкой строчкой,
Где счастлив был,
                        Страдал, любил.
Где, не страшась,
                        Груздём назвался
И очутился в кузовке,
Где глубины не испугался
С подводным камнем
                                     На реке…
Я покорил свою вершину
И чётко вижу
                        С высоты
Свой путь — извилистый и длинный
В страну,
                 Куда вели мечты.
Живя па нищенской зарплате,
Улыбки встречному дарил,
И другу,
                 По строке собрату
Душевным родственником был.
Но в окружении службистов —
По сути —
                 Подленьких рабов —
Я избежал судьбы хориста —
Живу, умру самим собой!