Книжно-Газетный Киоск


Константин Кедров

Палитра в венском стиле

В русскоязычной Вене никому не нужно объяснять, кто такой Виктор Клыков. Одни знают его как ветерана ООН, проработавшего в этой организации много лет. Другие, а таких все больше и больше, видят в нем лидера поэтической тусовки. Вокруг него роятся поэты, музыканты, художники, переводчики со всех языков на все языки. А сам он, весь в наградах за успехи в поэзии, остается неизменно доброжелательным, радушным, неугомонным. Весело отплясывает в ансамбле "Кумушки" русские народные плясы под аккомпанемент нежных женских голосов. На голове стильный русский деревенский картуз с огромным розовым цветком. Все это так артистически смотрится в строгой и стройной Вене.

Он, конечно, русский до мозга костей, но уже и венец, гражданин мира в лучшем смысле этого слова. Сначала он открыл в себе поэта, потом настоящего футуриста, можно сказать, по призванию, и уже не может остановиться. Под его взглядом готические очертания базилики Марии Утешительницы в Граце распадаются на радугу звуков и смыслов: "Ба-зи-ЛИК-ааа — БАЗИЛИКА!.. ре-рек-вием-РЕКВИЕМ… РАНЫ души ДУ-У-ШАТ…" А на соседней странице тот же текст в собственном переводе на немецкий, ведь "когда живешь в другой стране, то все-таки хочешь, чтобы тебя понимали, приходится переводить самому". Два года назад Виктор Клыков организовал в Вене фестиваль "Русская авангардная поэзия XXI века". Стихи звучали и на русском, и на немецком — в старейшем австрийском обществе культуры "Der Kreis". Трудности перевода были легко преодолены благодаря изданной несколько лет назад в Москве антологии-билингве "Диапазон".

Участник поэтической группы ДООС (Добровольное общество охраны стрекоз) в звании "австрозавр", он оживил поэтические фестивали в Европе доосовской традицией — заканчивать выступление "поэтической катавасией". Это когда все участники одновременно читают каждый свое. "На международном фестивале в Вене я поднял пятнадцать поэтов из двенадцати стран, среди которых была знаменитая восьмидесятилетняя поэтесса Friederike Mayroecker, и все они с удовольствием читали свои стихи одновременно", — рассказал Клыков на презентации очередного номера "Журнала ПОэтов" в магазине "Библио-Глобус", где он также представил свое последнее творение — сборник литературного клуба "Русская поэзия в Австрии" под названием "Венская палитра".

Их всего тринадцать, авторов этой книги — людей разных профессий, возрастов и судеб, живущих в Вене. Многие из них лауреаты поэтических конкурсов. Стихи такие же разные, как они сами. Что их объединяет, кроме членства в Литературном клубе? Уж точно это не пресловутая "тоска по родине", не какая-то там ностальгия. Мир, слава Богу, стал открытым. Сел в самолет и уже в Москве, а то и в Новосибирске. Нет, просто они все живут в другом языковом пространстве. Мы, живущие "здесь", в стихии родного языка, совсем об этом не думаем, а "там" кругом говорят "на своем", не на нашем. Отсюда обостренное чувство звучания обычных слов. "Неправильно" рифмуется с "неправедно" / ужель синонимичностью своей?" — у Лидии Гощинской. Или особое ощущение судьбы у Раисы Гришуниной: "И по великому пути необходимости / Шагает время к сонным холодам". Александра Питлик давно перебралась в Вену, а родину с собой прихватила: "Родную сторонку несу в чемодане, / Жаль ручка сломалась — его не поднять. / Несу под дождем, несу сквозь туман…" Прежде писала стихи по-румынски, теперь переводит их на русский. Вальтеру Зандтнеру расставаться со стихией родного языка не пришлось. Уроженец Германии, он совсем недавно поселился в Вене, пишет по-немецки и даже вступил в спор с Шиллером, с его знаменитой "Перчаткой". В его варианте у баллады совсем иной, счастливый финал.

Софии Илюхиной, наверное, проще всех, ведь ее взрослая, студенческая жизнь началась именно в Вене, а студентки всегда об одном: "Это не дружба, — это любовь" / шепчет мое подсознанье". И правильно шепчет. Впрочем, Екатерина Неугодова тоже студентка Венского университета, но родной Санкт-Петербург не отпускает ее от себя: "Все мои кровь и плоть / разбавлены невской водой. / Я сколочу себе плот, / Я отправлюсь домой". А Татьяна Косяева вообще живет в Праге: "Прага — это порог / Это чувствую остро / Под ногами земля / Очень колются звезды". Коротко и точно о Праге, пронзающей небо острыми шпилями своих замков.

Александр Лысенко и в поэзии смотрит глазами фотографа, когда строит поэтические города, где "город “Вознесенский” / С треугольными зданиями, / А вот центр вселенский, / Весь застроенный храмами — / “Пушкин — Сити”". Он же автор обложки этой книги, и здесь уже Вена — некий загадочный не то храм, не то дворец. Инна Панченко-Миль вообще смотрит на все земное из другого измерения: "Корабль бесплотен, резонанс возник. / В душе ликует разум — то Дух творит!" Нина Процай ошеломила строчкой: "Здесь живу, в стране жестокого покоя". Скажете, что такого не бывает? А она вам ответит: "Не бывает беды и отчаянья / без слез / Не бывает, но есть…" Владимир Салтанов, в отличие от предыдущего автора, спокойный созерцатель: "Я на веранде следил с интересом, / Как темнота покоряет восток". И сто лет назад так смотрели, и спустя двести будут так же смотреть. Людмила Соколова надумала построить словесный Ковчег, чтобы спасти человечество, но оказалось, что все не так просто: "Позову я с собой Милосердие — / Без него никому не прожить. / Но за ним с особым усердием / Потихоньку пролезет корысть".

На венский поэтический ковчег никакая корысть не пролезла.