Мы долго, долго говорили,
смеялись, плакали, шутили…
В глаза смотрели… Вдруг молчали
(так что-то взглядом избегали?).

И вот: «Пора!» Идём к порогу…
И здесь нам Ангел на подмогу
слетает. Вдруг я говорю:
«Дай руки мне…» В глаза смотрю…

И мне ты — смотришь… И… в ладонь
тем жаром входишь: явь ли? сон?
И вдруг… те губы растворились
в губах горячих… Вам не снились

Такие сны — всей-яви хлеще!
И чувствую: взгорают свечи
в груди! И — пламенем объята —
шепчу сквозь стон: «Что скажет Града?..»

Но… поздно: на плече — ожог
от губ твоих! «Тебя берёг
я долго, — слышу в том молчанье —
Забудем горькое Призванье

Сегодня —
                     упадём,
                                   взлетим!
Ведь этого не мы хотим!
Там, Выше, начертаньем в Вечность…
Мне нравится твоя беспечность,
твоя улыбка, этот смех…
Любить тебя — ведь то не грех…»

Всё в этом бреде поцелуя
сказал, услышал тихой стон…
И больше прежнего волнуясь,
в ладонь мою: «Была как сон

Вся жизнь моя, и вот — Сегодня…»
Сильнее прежнего приник!..
Пусть там бушует черно-сотня, —
Я вижу твой предвечный лик! —

Так близко, — очи, плечи, губы…
И я — изгибом светлых рук
Горю, молчу — о том, что любы
Мне ласки эти, — жгучий круг!

О том, что… В грудь тебя целую…
Ты на руки меня берёшь…
И здесь, в руках твоих молчу я:
Ведь ты меня в ту Ночь несёшь…

Туда, в падение всем взлётом!
Туда, в тот бред, в ту явь, в тот сон…
Туда, той врезью в эту Лету!
Туда, где зацветает лён…

И губы-в-губы… Милый! Милый…
«Молчи!» И под плечом — молчу.
И ты — с предвечной Грусти силой!..
И в том падении — лечу

Высóко, — крыльями объята!
В слиянье с мраком и огнём!
В ту белизну всем жаром вжата!
В ту грудь, в ту Боль, в тот Свет, в тот гром!

И чувствую тех рук дыханье,
тот стон, тот плач, тех глаз «Молю!»…
И в миг земного излиянья
из груди вспыхнувшей: «Люблю…

Одну тебя!»
                     В затишье мрака
Звезда мерцает в небесах…
И Ангел белый синим Знаком
нас осеняет… сам же: «Ах!..»

Я голову эту в кольца взяла,
а ты говоришь: «Я так что-то устал.»
«Да это, мой милый, и это пройдёт —
ведь завтра был дождь, вчера будет лёд…
А я тебе дам да попробовать мёд,
его подарил мне лесничий, тссссс…-ц-
                                                                   - царица! —
гадала в лесу на поверенных птицах,
и вот…
              Мы с тобой и янтарный наш мёд:
ведь завтра был дождь, вчера будет лёд,
и кто-то царице о нас напоёт…»

Что голову в кольца другая взяла…
И ночью царица все письма сожгла!
И вновь ворожила — но ты не пришёл,
горячий и нежный, но верный сокóл.

Смотрела царица ещё в зеркала
И тайно молчала, кого-то ждала…
И видит вдруг руки:
                                      меня ты обнял
и тихо промолвил: «Я что-то устал».
«Да это, мой милый… да это пройдёт —
ведь завтра был дождь, вчера будет лёд…
А я тебе дам да попробовать мёд,
его подарил мне лесничий, тссссс…-ц-
                                                                   - царица! —
гадала в лесу на поверенных птицах,
и вот...»:
                 но невидимы лица!

Осколки царица да долго топтала,
чужую любовь чрез века не прощала.

И вот — стою я пред тобой.
Я — камень огненный. Постой
Входить в тот-миг, в тот-Час, в тот-Свет,
В ту Тайну незабвенных лет,

В ту Веру, — Ей ли здесь ты жил?
Через неё ли восходил
В тот облак? в эти плечи? в грудь?
В тот Путь?

«Постой!»
Смотри — ещё — в глаза!
Ещё! В них — синяя роса.
Ещё! Но смотришь на порог…
И вот: «Я жизнь твою берёг!»

И слышу… «Милый мой, постой!
Ведь в тех Высотах ты со мной...»
А ты: «Хочу тебя я здесь
В ту Высь Ночей моих вознесть!»

И вот… «О, милый, уж луна
Восходит в древние права.
Мы завтра песню ту допишем.» —
так говорю. А ты — не слышишь,

подходишь, слишком близко! «Милый!
Да, знаешь, я совсем забыла:
Ведь у меня ещё свиданье
Сегодня…» Но молчишь — к-а-с-а-н-ь-е-м

горячим… Вижу эти очи…
И в них читаю: дни-и-ночи,
Той жизни восходящий Путь…
И вот смотрю — и вижу: грудь!

Она воспламенённо дышит!
Смотрю… «О, нет!» Да он не слышит!
Ладонью лик мой подымает
И смотрит в губы… И… сжимает

Кольцом руки мой синий стан.
«О, милый, ты забыл наш сан!»
«Нет, не забыл!» — в глазах я слышу.
И под плечей горячих нишей

Стою — звезда-к-звезде прижата,
Огонь-в-огне… «Что скажет Града?!»
А ты… И слишком близко губы —
Жестоки — влажны — нежны — грубы!

Смотрю. И знаю… «Милый, милый…
Ах, да, ведь я совсем забыла…»
Но что-то речь остановило…
И что-то в Высь над нами взмыло…

От нас
                                       кругами
             разошлось! —
От этих рук, от тех волос…

И здесь — тем Мигом опалимы —
Летим в ту Ночь —
                                 в тот День —
                                                      в те Зимы!..

Ра-Дуга
                                                                        дуга
                  а после небо и кроваво
     по-
                                лы-
                                                                     ха-
                                                ло!
      А после был тот-Час и Чаша-та
                 Гра-
                                                 А-
                                                       ла!
И Я давно всё знала.
И Ты всё знал
                       но кажется
                                             НЕ
                                                    ведал —
как вдаль неслась
                                  горящая
                                                   карета!
                   И восходило лето.
Дымился от пожаров тех альфальт.
    И кто-то крикнул:
                                                  «Альт!»
    Да нас к стене поставь
                     ещё
                             по-
                                   пррро-
                                               буй! —
        Вам — чёрная утроба.
И хоть кричите —
                  есть-и-будет
                                               в злате белом
                    наша-
– над радугою и кровавым небом –
                                                         -ЧАША!

                Ангелы поют. Слышишь?
                              Поют для
                                  нас!
И в этот-ночи-Час
        нам
                  многого
                                   не надо!
        Ведь это Час
                                  безумия ль?
                                         НА-
                                   Грады (?!)
                         молчат:
сказать им нечего! —
                             Склоняются
                                             дубы:
               вот я — вот ты!
И облака…
                     высокие…
                                         парят…
И нам в молчании там что-то
                 говорят:
      рассказывают вековые
                                                  ночи
                                                        сказы —
       где как всегда
преграды — по три раза.
……………………………………………
Но вот снега растаяли. И Ангелы поют!
И эту-Ночь
                          нам
                                                      Даром
                                    отдают!

            Эти ночи:
            слёз не хватит.
            Эти очи:
            рати… рати…
об–
                                           –ступают!
                И
как будто
                       ВСЁ (?!) уж
                знают
об–
                            ла–
                                       –КА…
                                         КАК
                  с тобой
я здесь —
                                      была!
         В окнах чёрных
         дуб — качался…
         В сердце скрипом
О(!)–
                                то–
                                               –звался!
         В эти-ночи
         Встречи
         Вечной
         были речи
скоро–
                               –течны…
Только слёзы…
                        Слёз — не надо!
         Всадник белый.
         Ночь. Награда!

Склонись…
                  склонись…
                                  ко мне
                                          на грудь…
И все потери здесь забудь.

И вот — той ласки тихий бред…
И говоришь: «Ты — розы цвет,
той, белой, белая, как лёд.
Из губ твоих горчичный мёд
я пью — той жаждою томим…
Ведь счастлив я: ведь я любим
тобою, белою, как снег…
Не ожидал я этих нег —
и вот…»
                   Губами обойми
тот влажный край моей земли!..
И здесь… сдержи… свой жар, свой пыл!..
Ты видишь тайны скрытый мир…
Ты слышишь? Женщина в снегах —
шептанье ведьмы — голос мах:
«Еще… любимый мой… терпи…
еще… немного… подо… жди…»

И вот — зовёт! И ты — молчишь…
Так в землю молнией
                                        во–
                                            – н– зишь!
Колдуньи белой Властелин —
на Ночь — на День — Навек — Любим!

Так здесь — в тех недрах боль-земли
в безумной жажде той — гори!
И — пей! Мой горек звёздный мёд!
Лети в мой снег!
                              Лети в мой лёд!

Там, из глубин слепящих Альп
И —
         очи-в-очи! —
                                     страшен залп —
в горах… Но поздно:
                                        аваланш…
Бегите прочь! —
                               То день не ваш!
То наша Ночь! Ты — Властелин —
Колдуньей снежною любим!

И губы сохнут — спину ломит… это…
Вино — галеты…
Идёшь в меня всей силой Бытия!..
И здесь вся-Я —
Такая!.. Звёзды ранние, и плачут!
Но это вовсе ничего ещё не значит!
И разжигаются весенние костры…
И здесь весь-ТЫ —
Такой —
Что губы сохнут, спину ломит… Это
Звезда восходит, на-ступает (в сердце) лето,
И от!-ступают в ночь (и в прошлое) все сны...
И в утре белом мы печальные — одни.

И снова-снова ночи Памятью взгорают
и никуда нас от себя не отпускают!

И снова губы… и спина… и снова это…
О том была нам роковая та примета:
Плела за окнами свой домик паучиха,
И было странно по-божественному тихо…

Лишь я была тобой неистово любима…
И всё неслось на нас — но проходило мимо —
Сквозь нас!..
                         Губами я горячими касалась
Очей твоих и губ, и в плаче обнажалась
Твоих печалей лилась в ноги жизни буйной
Чаша… —
Ведь это наша
Кровь
Восходила лавами в Созвездье —
Где Я-с-Тобою — МЫ — навеки вместе!

Здесь груши снова зацветут…
Под купола часы взойдут,
Осыпят зёрнами нам плечи.
И будет ночь, затихнут речи.

И здесь сапфир снимаю, плачу…
И это, вероятно, значит…
И ты — вот гасишь свет в той спальне,
Любимый-милый-непрощальный.

Подходишь: поцелуй твой нежный
и влажный… И — рукой поспешно…
Да прав: корсет мне грудь сжимает
так, что уж сердце замирает.

И вот несёшь… И там — залиты
Лун светом, окна в синь открыты…
И я, и ты — не плачь, любимый:
Ведь мы прошли чрез эти зимы!

И вот уж груши зацветают!
И лепестками облетают…
Так белым цветом, и — укрыты,
С тем светом лучезарным слиты

Сегодня, нам же и не спится:
ведь на окне сидит жар-птица!
А ты… Вот поцелуй твой нежный…
А я — рукою вмиг поспешно...

Ах! И ещё… И вновь укрыты,
под светом лучезарным слиты.
И вот — дыханье слышу в волос,
и твой неповторимый голос,

так шепчешь: «…» Я ж в ответ — губами:
«Ах, как мы высоко летали!»
И в цвете груши засыпали…

Склонись, мой милый, на плечо.
Скажи, неужто горячо?
А после я — склонюсь к плечу,
И эти раны — залечу.
И вот — лечу!

И ты — со мной. Дай руки мне!
Неужто веришь: мы — во сне?

Да нет, мой милый: э т о — явь?!
Такой уж непокорный нрав
Нам дан с тобой, и много сил.
Неужто ты — и не любил?

Да не поверю. Только — вот
Невиданный в былом-том взлёт
Теперь! — Сегодня! — этот-Час!
Так в этот-Свет уносит нас!
Так в Э т о т...
                      Плавали с тобой
в реке далёкой, но родной...
И расплелась моя коса...
И ты: «Люблю... твои глаза.»

И я… склонилась на плечо.
Скажи, неужто горячо?
А после нá берег прошли.
А там шептали: «Вот — они...»

И ты хотел сказать им: «...» Брось!
Идём-ка лучше на покос.
И в стоге сена скажешь мне...
Неужто веришь: мы — во сне?

Да нет, мой милый: это — явь!
Пусть перед всеми ты не прав.
А я — склонилась на плечо.
О, милый... Солнце... Горячо...

И ты — плечом укрыл ту грудь,
чтоб был прохладней мне наш путь.

Так пахнет скошенной травой,
И ты — всей силой – надо мной.
И я, вся раскрасневшись — в пыл…
Неужто ты с другой так жил?

Да не поверю! На — тебя
Смотрю уж сверху... Ты — в меня
Скользишь: вот глаз твоих полёт!
Скажи, неужто ты не любишь мёд?

«…!» Ну, что ж! У этих жёлтых пчёл
Я научилась... Ты — прочёл
В глазах моих... Да поздно сжал!
И от укуса за-
                          кричал!
И силой всей вошёл в плечо!
Ах, милый, слишком горячо!

Так?! Кто больней?! Да уж у губ
Один ответ: «Ты, милый, груб!»
Неужто ты не видишь слёз?!
Так превращусь я в стаю ос!

Ах!.. На меня ты смотришь — вниз,
в сетях дичеющую рысь…
Пусти же! Вдруг на шее — звук
тех влажных и нежнейших губ…

И чувствую: ещё... тот миг...
Вот... Ах! И в поднебесье — крик
Такой — несётся —
                                    Ад и Рай!
Неужто явь? Да, милый —
Май!

Вхожу во Храм… молюсь… склоняюсь…
Я в Храме белом… здесь одна…
И именами называюсь
Из жизни замершего сна…

И помню: там, и называл он
По имени… та сухость губ…
И что за именем стояло:
Молчание? воззванье труб?..

Часы-капели… Ночи длились…
И ангелы скрывали нас, —
Ветвями в окна тихо бились:
Ведь скоро Яблоневый Спас.

И вот вхожу во Храм… Молиться?
Просить раскаянья?.. Молчу.
Стою: и снова Час-тот снится —
Где имя светлое шепчу…

В очах лучами отражаясь…
И принимая тишь и бред…
И словно на века прощаясь…
Под утро затухает свет

Свечи… и дымом горьким пахнет…
Волос на лбу поправил прядь…
И вижу: ворот твой распахнут…
И снова — поцелуй принять.

Но надо уходить… Молиться?
Просить раскаянья? Молчишь.
Стоишь: и снова Час-тот снится —
Где с ней ты в Замысел летишь…

И в Храме белом… свечи… ладан…
Ты видишь: у твоих икон
Стоит… и плачет… сверху Града…
И ты не знаешь: явь ли? сон?

Не смея подойти, нет места
Тебе поблизости, средь них…
В печали, светлая невеста,
Твой непокаянный жених.

Спи, мой родной. Ведь я с тобою — рядом,
В ночи ведущая к небесному звезда.
Нам не нужны те пышные парады.
Но я тебе, предвечная, нужна.

Спи, нежный мой, уставший от волнений.
С тобою рядом я — хранительница чар.
Всё сходит в мрак надгробий, цепей, тлений.
Лишь бесконечен наш нетленный дар.

Спи, верный мой. Я сон твой охраняю
От тёмных и могущественных сил.
И всё вдали так чувствую, так знаю:
Как ты об этом Небо не просил.

Спи, утомлённый. Дам тебе я силы.
Пусть длится ночь, пусть расцветает мак.
Пусть нежные поют на вéтвях вилы.
И даст Всевышний нам сопутствующий знак.

Спи, мой сердечный. Я с тобою — рядом,
Храню тебя от адского огня.
Спи, чуткой мой, под куполами Града…
Крылами белыми от бури заслоня,

Тебе шепчу, и ты меня там слышишь.
Спи, сокол мой. Пусть боли отойдут
Под голубые и обветренные ниши.
А нам-вдали с тобою цепи разогнут.

Спи, родная. Я с тобою — рядом.
Нитью веры мы-с-тобою сплетены.
И другого счастья нам не надо.
И другой, заветнейшей, судьбы.

Спи, любимая. Тебя храню я взором
Чутким от гонений суеты,
От великого и страшного позора,
От коварной в полночи грозы.

Спи, заветная. Пусть снится сад вишнёвый,
В воздухе сиянье синих птиц…
Я, быть может, пасмурный, суровый:
Много у защитников ведь лиц.

Спи, моя нежнейшая. Я — рядом.
Разгоняю все смертельные полки.
Не нужны нам пышные парады.
Но нужна мне, вечному, лишь ты.

В снах ещё красивее и выше,
Я твой сон как Ангел стерегу.
И так знаю: там меня ты слышишь,
На том дальнем этом берегу.

Спи, сердечная. Окутаю волнами
От рубиновых нетлеющих огней.
И над душами высокими, над нами,
Вдруг отступит лязганье смертей.

Спи, уставшая. Я сил тебе добуду.
Я тебе весь пламень свой отдам.
Я ведь рядом. Вечно рядом буду.
Спи, любимая. Вовек я не предам.

Целуй тех ласточек
и в розовые губки — не ревную!
Так потому, что через них другую!..
                                                                  Всуе
Не вспоминай! —
Ведь в многозначности — всей скрытостью — имён
Вся жизнь как сон:
прекрасный? или страшный?
                                                      то Великий?
И вот уж кистью растворимы в облак Лики! —
Той тягой — В ВЫСЬ!
А кажется:
                              вот —
                                               ниже…
Ш-ш-ш… Да скажи — что этого не слышишь!

Ах! Вот трагический конец у этой пьесы.
И кто-то шёл тропинкой синей леса:
Так, он-она, заблудшие, под елью…
То ль в этой драме? То ли в том ещё веселье?
Молчали долго, так боялись при-
                                                              коснуться…
И в этом при-
                          ближении
                                              про-
                                                       снуться!..
Ах! Что же делать?! В этой слабости — ревную!
Хоть знаю: ведь хранишь ту, золотую…
Что? Да не делай вид! Хоть далеко — но знаю…
И всё тебе-в-той-многозначности прощаю. —

Не много ли?! О, да! Лишь не прощу — жестоко…
А ласточек — целуй. Пусть разнесёт сорока.

Здесь Тишина… Такой Покой…
Нет, этот мир совсем не мой.
Я даже Там бороться буду.
Хоть и нести мне эту груду

Камней — за гордость… Горы блещут.
И говорят порой о вещи
наиважнейшей здесь: машины,
да надо бы сменить им шины,
а чей-то сын совсем пропал:
экзамен как не надо сдал.

И фильмы смотрят — обсужденье
вновь за столом… А я… Прощенья
прошу — что мне ещё сказать?
И снова ухожу — Писать.

Сижу. И вспоминаю речи
(всё суета сует). Я свечи
Поставлю и за вас — добры
Ко мне вы были. Эти сны

Иль эту явь тех гор забуду ль?
Покусываю снова губы,
Так чтобы чувствовать — жива…
Здесь вновь плакучая зима:

Дожди, не выйти нам на лыжах
И не скатиться с гор… Ах, рыжий
Кленовый лист, ты мне дороже!
Тебя я не забуду — тоже:

Смотрела в блеск могучих гор
И видела: тот нежный взор,
Такой — в тревоге и в печали,
И в час, когда все в доме спали,

Сидела у камина — слух
Так напряжён… — Я тех «подруг»
Ревниво в ссылку удалила:
Вот так жестокая любила

Того, тот пожелтевший лист…
И этот воздух хладен-чист,
Так влажен. Завтра вновь дожди…
И ты
               нас
                     — в суете той —
                                                    ЖДИ! —

Меня и Музу, Смех и Плач,
Мой нежный — Жертва и Палач.

Ты-ты-и-только-ТЫ.
И пусть все сожжены мост!
Ведь всё равно — друг к другу — вплавь…
Ты в этой лаве всё расплавь!

А дальше: вот Москва – Париж.
И той Весны тепло и тишь,
И глаз, и рук, улыбки ласка…
Ведь снова Возрожденье: Пасха!

И ночи светлой ВЕРА. — Прав
Он — той ЛЮБОВИЮ поправ
Смерть — ведь в НАДЕЖДЕ, что мосты
Вновь встанут — съединив мечты!

Так, в эту Ночь, встань рядом —
там.
И всё простит Он грешным —
нам.

Не спится. Жизнь-вся — в этих
Поцелуях…
Целуй ещё! И тыщу раз —
В те щёки, в эти капли глаз…
Разденешь горячо разуешь…
И в этот обнажённый час
Так знаю — и тебе не спится:
Тех поцелуев жажда, бред...
В них вкус вина, та горечь лет.
О, так близки те Лики — лица!
И этот Мрак — и этот Свет!

Губ нежных властность, влажность жара
На шее, розовой груди…
О, осторожно — по…дожди
Ещё немного — ведь пожара
Не избежать на том Пути.

Ах, нет, не спится — в поцелуях
Сгорают губы, грудь, душа…
Скажи, ещё я хороша?..
И тихо ту свечу задуешь.
И опалённо, не спеша…

Так губ-к-губам прикосновенье…
И вот — врывается язык
В ту глубь — и заглушает крик
В той ревности и восхищенье, —
Молчанья, жизни, всплеска Миг!

О, как уснуть: ведь в этом Мраке
Тот поцелуй в изгиб плеча…
Освободив свой вздох, — крича...
И губы — цвета роз и мака…
Ах, и кусает сгоряча!

И дальше? Продолженье муки,
Той горько-сладкой — тыщу раз!
Целуй те щёки, лаву глаз,
Глуша жестоко губ тех звуки!
Ведь эта Ночь, ведь этот Час —

Неповторимо губ дыханье
И поцелуев жажда, бред!
Но мы их ждали столько лет!
И не давая обещанья —
Сливались губы в тот Рассвет.

Вот Власть Любви — и ты во Власти
Тех-рук-тех-губ-того-плеча…
О, были ночи — горяча!
Любви та Власть — и в этой страсти
Нет, не сгорала та свеча!

И видишь — из-под маски — очи…
Считай секунды! После — жечь!
Пусть всё падёт в ту домну — печь!
Лишь эту Власть той чёрной ночи
Не победить, лишь взять — рассечь

Ремень! И разорвать! И — бросить
И шёлк, и жгут, и жизнь — в костёр!
И здесь — смертельный Жизни взор,
Который в эту Власть возносит
Дыханьем влажным жгучих пор.

И в том калёном поцелуе
Как жалом эту ночь пронзить!
И ничего не ждать — лишь Быть
Под этой Властью, что раздует
Пожар сжирающий: так — Жить!

И очи-губы-всё-в-сплетенье
И в обнаженье ядер снов…
В тот горизонт всех берегов
Взлетать — в неистовом забвенье
Себя — во Власть ночей-хлыстов!

Хлещи же, дощь! Здесь Жизнь нисходит,
Шумит и блещет водопад!
И крик тисками губ зажат
Так, в эту Власть Земли уходит
И в Вышних Сфер и Звёзд Парад!

И в этой восходящей Власти
Той, груди-к-груди — в Ночь ночей —
Ещё и многократно пей
Расплавленную горечь страсти,
Отдав себя и волю — Ей!

Той: эта Власть — твоя Защита!
И в пытке опалённых губ
Жесток и нежен — верен, груб —
Здесь Чаша горькая испита.
Пусть падают та крыша — сруб!

И колокол им возвестит — паденье,
Всё в полыме ночей сгорит…
Но в утренней Заре разлит
Свет Белый: мы уже под сенью —
С той-Вечной-Властью-слита-слит!

От обнажённой груди тень,
От гибких в нежности плечей,
Под пламенем свечи и рук…
О, в горькой сладости тех мук…

Под шёпотом и шёлком взгляда
Ты стонешь — тонешь — тишь — Награда
Необразумным и упрямым,
Без вин, лишь от скрещенья рук тех пьяным,

От той, на стенах, гибкой тени,
От жарких губ и тел сплетений,
Под укрывающей нас крышей…
«О, сладок поцелуй твой…» «Тише…»

Молчи — дыши — и слушай шелест
Шелков, их колыханье… «Вереск
Люблю…» «А я люблю…» «Ах, тише!
Не то ведь ниже нас услышат.»

«Да пусть.» И снова в том сплетенье,
Как бы в борьбе прикосновенья,
Того глубокого дыханья,
Здесь забывая зло и званья,

Так в этом шёпоте и стоне
Под легкою рукою тонешь…
И разбиваясь в эти рифы,
Она-и-он восходят в Мифы —

Где обнажённой груди тень,
Под пламенем ночей-свечей,
Спины легчайший силуэт
И нисходящий в очи свет,

В которых… «Я люблю… иначе…» —
А очи карие уж плачут,
Не оттого ли?.. Мёд тех губ:
«Как хочешь, так ты мне и люб.»

Рука, в той нежности твоей
На шее — замираньем вздоха…
Ведь нет здесь тысячи смертей,
Но жизнь застывшего порога.

И руки!.. Плечи со спины
Обнял несмело, в том порыве!
И в этом свете тишины,
И в том изгибе синих линий…

Не превозмочь! Молчу… дышу…
В затылок жгучее дыханье…
Я всё за этот-Миг прощу,
За это скрытое страданье

Души, непознанной никем,
Лишь той Душой — и Там, за Гранью…
И пусть всё в этой жизни тлен!
И пусть — мы грешные созданья!

Но… руки на плечах… И — вздох
Насторожённо-нежный, жгучий!
И разве не Простит нам Бог —
За то, что верили в Тот-Случай!

И после той смертельной боли
в тиши ночи печаль и воля,
опустошения ли миг, —
сквозь рвавшийся в над-крыши крик!

Сквозь рук безумевших сцепленья,
где всё насквозь, где всё — Забвенье
всего, что было — вглубь и вдаль…
И вот та воля — та печаль

в раскрытии очей и губ,
плечей — в воспламенье мук —
сквозь поцелуй — (молчи!) — ожог!
Сквозь эту данность: Миг-и-Рок,

всей врезью Бытия — Творенья!
Всем взрывом, стоном восхожденья
всей жизни… Обнажённой боли
вот миг печали: нашей воли!

Той, восходящей из глубин.
О, никогда ты так не жил!
И я… Тем мигом опалима,
тобой обласкана, любима…

И ты… Губами-в-губы: Ночь.
И ничего нам не пророчь,
Ты, бросившая нас в огонь!
Мы знали оба: Видит Он.

И в том Молчании Великом
Тех Ангелов и даже Лики,
казалось, посылает нам…
И ты вновь шепчешь: «Не отдам!»

И я, всей маковостью губ,
шепчу: «Ты нежен… хоть и груб».

Занавес этот иль алость небес?
Всё в этом было: Бог (или бес?).
Груди горели в укрытой ночи.
Милый, от боли кричи-не-кричи:

Так уж расписано Свыше (печаль?).
И что-то было (в безумии!) жаль?
Может, того, что… Мы жили за тех,
Кто нам простит эту боль, этот грех.

Оставьте их — здесь Быть-Любить!
Тем Мигом-Болью-Светом — Жить!
Пусть погребённые Помпеей!
Они ведь бросить вызов смели

Тому, кто звоном славы-злата
К себе влечёт вас. — Нет, не надо!
Не окружайте злобой слов:
Здесь щит такой — всех катастроф

И войн — зубов у вас не хватит!
И путь он голос свой растратит:
«Ты в губы поцелуй скорей!»
О, правда: злой там соловей

Поёт — и в красном свете здесь…
Оставьте их! И вашу месть.
Пусть погребённые Помпеей…
Ведь так Любить они посмели! —

Так,
           восходя
                                                 в ту явь
                           всех Снов,
Спасаясь в буре катастроф,
Смотря друг-в-друга — чрез преграды
Чужих цветов. — Прошу, не надо! —

Из ножен не поможет нож
Ни даже слиток: блеска грош
И нищеты тех душ. — Пусть куплен
И он был. — Стиснув эти зубы,
Которыми ловил те пули!..
Пусть погребёт их тот Везувий! —

Оставьте их — губами-в-губы —
Так… И взликуют в Небе трубы! —
И обнажится белый Меч —
Так чтоб из-под руин извлечь

Тех, кто в той Вечной-и-Высокой
Тернистою дорогой к Богу
Шёл в том захлёбе так поспешно,
И нежною звездой Надежда
Светила — очищая кровь —
А с нею —
                     Вера и
Любовь!

Останется от нас, безумных, Мир-печаль?
И будет — несомненно — многим жаль,
Что н а с они не знали, ведь рождением в Эпохи
Иные… А там тоже скоморохи
Под новым светом — будут плакать-танцевать…
И нас-с-тобою
                                                   ещё выше подымать!
                       А завтра… Вот опять —

Выходишь ты под рампы.
И слышишь — то свечей печаль, то — залпы.
И знаешь — в зале чёрном нет её, но тенью той незримо…
И видишь ты в груди своей: «С тобою я, любимый.
С тобою — здесь и там. С тобой — под этой крышей.
С тобой — во снах и наяву — ночами — днём и — Выше!
Так чтобы… Ты — Играй
                                     и Верь — с тобой везде незримо —
Храню тебя — звездой не войн, но — Мира.»