Книжно-Газетный Киоск


«Моя душа чудесного искала…»

Шёл 1840 год. Над осенним Петербургом сумрачное небо, накрапывает дождь, столица в туманной дымке. В Доме Карамзиных собрались друзья проводить в дальнюю дорогу изгнанного на Кавказ Михаила Лермонтова Это вторая его ссылка, первая — за стихотворение «Смерть поэта» — по случаю гибели Александра Сергеевича Пушкина, которого он боготворил. Благодаря хлопотам бабушки и заступничеству самого Бенкендорфа, поэта возвращают в Петербург. Но ненадолго, и вот опять наказание. Друзья разговаривают по душам, кто знает — может быть, в последний раз, — строптивого, неуёмного поэта отправляют на верную гибель.



Михаил Юрьевич, тронутый вниманием друзей, стоит у окна, вглядываясь в ползущие над Летним садом тяжёлые тучи. И рождается стихотворение «Тучи», пронизанное чувством тоскливой тревоги:

Тучки небесные, вечные странники!
Степью лазурною, цепью жемчужною
Мчитесь вы, будто как я же, изгнанники
С милого севера в сторону южную.

В тот же день он прочтёт продолжение «Демона», над которым работает десять лет: —

На воздушном океане
Без руля и без ветрил
Тихо плавают в тумане
Хоры стройные светил…

«Слёзы текли по его щекам, — вспоминает Владимир Соллогуб, — все бросились хвалить Михаила Юрьевича, на что он ответил, что у него мало остаётся времени и его скоро убьют».
Чем вызвана новая ссылка? Зная презрительное отношение поэта к французским посланникам после гибели Пушкина, сплетники и интриганы помогли вспыльчивому Лермонтову поссориться с сыном французского посла де Баранта. Состоялась дуэль. У Лермонтова сломалась шпага, принесли пистолеты, он стрелял, не целясь, француз промахнулся. Всё закончилось примирением. Военный суд признал его виновным.
В начале 1841 года во время краткосрочного отпуска Михаил Юрьевич является на великосветский бал и попадается на глаза царю. Николай требует немедленной высылки Лермонтова из столицы. Поэт просит отставки, ему отказывают. На прощание зловеще звучат слова царя: «Счастливого пути, господин Лермонтов…». Этот путь оказался последним — до Пятигорска…
Поэт вновь покидает Петербург и вновь прощается с Родиной. Его перу приписывают стихотворение, не обнаруженное в прижизненном сборнике сочинений:

Прощай, немытая Россия
Страна рабов, страна господ
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ!
Быть может, за стеной Кавказа
Сокроюсь от твоих пашей,
От их всевидящего глаза,
От их всеслышащих ушей.
                                                      1841 г.

Лермонтову скучно в скучном обществе, он осознаёт своё предназначение, ждёт перемен, ищет способы стать полезным России. Но его игнорируют.
Где найти выход из безвыходного положения? — Доведённый до отчаяния, он решает покинуть «ненавистную сферу судьбы» (И. С. Тургенев), и дуэль тому — прямой путь, к которой он относился играючи. В Пятигорске у подножия горы Машук 15 июля 1841 года «играючи» состоялась его последняя дуэль. Мартынов — обиженный, оскорблённый — целился прямо в грудь.
Десятью годами ранее Лермонтов отправляет тревожный посыл тоскливого одиночества:

Белеет парус одинокой
В тумане моря голубом!..
Что ищет он в стране далекой?
Что кинул он в краю родном?..

А следом летит сигнал душевного бедствия: «Никто не дорожит мной на земле, / И сам себе я в тягость, как другим»; А потом: «выхожу один я на дорогу», — и везде один, и опять в поиске.
Лермонтов сам разобрался в причинах своих несчастий, неразделённых чувств, непонятых страстей: — «А он, мятежный, просит бури, / Как будто в бурях есть покой!» — корень мук — в нём самом — мятежном, ищущем бурь и потрясений.

Душа сама собою стеснена,
Жизнь ненавистна, но и смерть страшна,
Находишь корень мук в себе самом,
И небо обвинить нельзя ни в чем.



И вот величественный Кавказ, пленивший Михаила Юрьевича ещё в детстве своей дикой первозданностью, — ему посвящены трогательные стихи и рисунки. Лермонтов храбро сражается, то на перекладных, то верхом исследует горы, ночует в чистом поле, засыпает под вой шакалов. С досадой и раздражением переживает своё изгнание и завидует тучам, лишённым страстей и пороков, равнодушным к мирской суете. Ему хочется стать значимым, его не понимают и гонят, его «душа чудесного искала», а любви нет и нет единомышленников. Он безмерно любит Родину и тоскует, — если нет любви, то и тоски нет. Он неуютно себя ощущает в мире лжи и притворства, натыкается на холодных, безжалостных, равнодушных людей, у которых нет жизненных целей, им не привито чувство Родины.



Как с таким обществом примирить свой талант, широчайшую эрудицию, ранимую до болезненности душу, неуёмную энергию? Он становится заядлым дуэлянтом, дебоширом, конфликтует с кем придётся, лишь бы привлечь к себе внимание и рассказать, как он одинок. Гордыня, обидчивость, обострённое чувство справедливости дают ощущение своего превосходства. Похоже, он сознательно ищет смерти, которая сбросит оковы тягостного существования и разрешит всё разом. Только смерть разрубит запутанный клубок пороков и страстей, распутать сам он не в силах, — они управляют его судьбой. И в то же время, он не хочет умирать, любит жизнь и будто бы наслаждается своими страданиями, — его пылкое, не «холодное» сердце стучит. Теперь пусть завидуют тучи — не способные испытать человеческие чувства.



Столпы русской литературы заметили Лермонтова после его скандального стихотворения «На смерть поэта», все они — друзья Пушкина — приняли стихотворение с большим вниманием. Следом вышла мощная патриотическая поэма «Бородино», восторженно встреченная светом. В. А. Жуковский познакомил молодого поэта с П. А. Вяземским, а тот с семейством Карамзиных. Так Лермонтов вошёл в литературные круги. Он сблизился с молодым Карамзиным Александром Николаевичем, оба они, молодые повесы, в угоду моде, порой злословили, высмеивали, с женщинами бывали небрежны. Напускная дерзость не позволяла им обрасти преданными друзьями.

На наших дам морозных
С досадой я смотрю,
Угрюмых и серьезных
Фигур их не терплю.



У Карамзиных Лермонтов не раз встречал Наталью Николаевну Пушкину, — она была желанной гостьей. Он чуждался ее, — за его демонстративно — изысканной вежливостью она угадывала свирепую враждебность. И только последняя их встреча растопила лёд отчуждения. Известие о его смерти огорчило Пушкину, но принесло облегчение ненавистникам поэта.
К последнему отъезду на Кавказ уже были опубликованы «Демон», «Песня про купца Калашникова», «Мцыри», «Маскарад» — он стал известным поэтом — писателем — продолжателем дела Пушкина.
Но почему в жизни Михаила Юрьевича так много неприятностей? Что мешало его мятежной душе успокоиться? Вот мало известный случай, приведший его к последней дуэли. По дороге на Кавказ Лермонтов побывал в доме родителей Николая Мартынова — майора, товарища по службе, и неравнодушно отнёсся к его сестре — Наталье Соломоновне. То ли влюбился, то ли прикидывался, — с него станет. К тому же — как бы влюблённый в Софью Карамзину — дочь историка Н. М. Карамзина, с которой встречался в Петербурге, — искренность его чувств под большим вопросом. Оба дуэлянта приходились друг другу дальними родственниками, их род имел глубокие шотландские корни — от рыцаря Лермонта — известного певца и рифмача, присягнувшего первому русскому царю Михаилу из рода Романовых и верно служившему в войске Пожарского. Оба дуэлянта из рода Столыпиных. Случай с кражей пакета сочно описан в повести «Тамань». Что же случилось с пакетом?
Ссора сослуживцев произошла из-за денег — 300 рублей, и писем, переданных сыну отцом Мартынова через Лермонтова. Мартынов не получил ни писем, ни денег, — на обоз, якобы, напали черкесы, что нередко случалось в горах. Многие верили, — ведь Лермонтов никогда не лгал, мало того — он вернул Мартынову значительно больше — 500 рублей. Между приятелями пробежала «чёрная кошка». Как бы то ни было, дуэль состоялась — через два года. Лермонтов донимал Мартынова злыми шутками, посмеивался над его сестрой, сыпал «соль на раны», вероятно — таким своеобразным способом искупал вину и латал душевные раны, — очередная ссора стала то ли последней каплей воды, то ли зажжённой спичкой к давно заготовленной охапке хвороста. «Лермонтов погиб за гривенник, — говорили его товарищи, — у русского бесшабашного человека всегда так: судьба — индейка, жизнь — копейка».
Для женщин Михаил Юрьевич не был привлекателен, за исключением воздействия на чувства юных слушательниц, благодаря чему в него иногда влюблялись. Но скоро наступала жестокая расплата. Внешние его данные мало интересовали милых дам: — меленький рост, неуклюжесть, косолапость, за что к нему приклеилась кличка «косолапый мишка», с ним не хотели танцевать. Невнимание прелестного пола оскорбляло его самолюбие. Боязнь быть непонятым, отвергнутым сделала его жестоким соблазнителем, задирой и острословом. Приклеенная с детства кличка «маёшка», т. е. безобразный, приносила ему большие страдания. О его безобразности много писали, в том числе И. П. Забелла, увидев поэта среди гостей: — «Огромная голова, широкий, но невысокий лоб, выдающиеся скулы, лицо коротенькое, оканчивающееся узким подбородком, угрястое и желтоватое, нос вздёрнутый, фыркающий ноздрями, реденькие усики и волосы на голове, коротко остриженные. Но зато глаза!.. Я таких глаз никогда не видал. То были скорее длинные щели, а не глаза!.. и щели полные злости и ума… Ко всему прочему, его уродовала кавказская одежда… В нём было столько злости, что близко подойти к такому человеку я не решался». В последние годы печать гениальности легла на его чело, и кличка стала забываться.
Однажды Иван Сергеевич Тургенев встретился с поэтом на великосветском балу: — «В наружности Лермонтова было что-то зловещее и трагическое; какой-то сумрачной и недоброй силой, задумчивой презрительностью и страстью веяло от его смуглого лица, от его больших и неподвижно-тёмных глаз. Их тяжёлый взор странно не согласовался с выражением почти детски нежных и выдававшихся губ. Внутренне Лермонтов, вероятно, скучал глубоко; он задыхался в тесной сфере, куда его втолкнула судьба». Тургенев с его удивительной проницательностью более других понимал причины душевных страданий Михаила Юрьевича, его бунтарского характера, загнанного в удушающую «сферу судьбы».
Современники отмечали в нём тягу к разрушительству — он с удовольствием ломал кусты, давил мух и радовался зашибленной собаке или курице. Друзья и близкие терпели его дурачества. Но однажды удовольствие терзать других натолкнулось на отпор Мартынова.
Цинизм Лермонтова зашкаливал: — «Теперь я не пишу романов. Я их затеваю». Вот один из примеров. Свой роман с влюб-лённой в его ум и талант Екатериной Сушковой он объяснил так: — «…это стало расчётом… Вступая в свет, я увидел, что у каждого был свой пьедестал: хорошее состояние, имя, титул, покровительство… Я увидал, что если мне удастся занять собою одно лицо, другие незаметно тоже займутся мною, сначала из любопытства, потом из соперничества. Отсюда отношения к Сушковой». Это письмо тут же стало известным предмету его обожания, да и всему свету. — «Я в глазах света стал с нею жесток и дерзок, насмешлив и холоден. Я стал ухаживать за другими под секретом рассказывать им те стороны, которые представлялись в мою пользу… Она попыталась вновь завлечь меня напускною печалью, рассказывая всем близким моим знакомым, что любит меня; я не вернулся к ней, а искусно всем этим пользовался». И далее: — «Я искусно направил письмо так, что оно попало в руки её тётки. В доме гром и молния». Мало того, он сообщает: — «Когда я осознал, что в глазах света надо порвать с нею, а с глазу на глаз всё-таки оставаться преданным, я быстро нашёл любезное средство — я написал анонимное письмо». История на том не закончилась — Екатерина связала к его именинам кошелёк голубого и белого шёлка и отправила ему как бы тайно. И что же кошелёк? В тот же день Лермонтов играл с дамами в карты, хвастался им, а затем поставил на кон и проиграл без сожаления. Девушка скомпрометирована. Так он утверждался в высшем свете. А в это время влюблённая в него Екатерина Николаевна отказывает достойному жениху. Он так и не научился распознавать искренние к нему чувства.
Чем объяснить безжалостное отношение к женщинам? Причины он и не скрывал: — мстил за слёзы когда-то отвергнутого шестнадцатилетнего подростка. Именно тогда он начал писать своего коварного, разочарованного, одинокого «Демона».

И проклял Демон побеждённый
Мечты безумные свои,
И вновь остался он, надменный,
Один, как прежде, во вселенной
Без упоенья и любви!

И всё же у Михаила Юрьевича была «одна пламенная страсть», взаимная, — это любовь к Вареньке Лопухиной. Когда-то чувства его, страстные и пылкие, были неподдельно благородными. О свадьбе родители и слушать не хотели и выдали девушку за состоятельного помещика Бахметьева, старше невесты на семнадцать лет, тот был противоположностью ветреному «вертопраху» — надежный, рассудительный, умудренный житейским опытом, — настолько рассудительный, брюзгливый и ревнивый, что Варенька за пару лет увяла и зачахла. Она доверилась знатной даме и отдала письма и рисунки возлюбленного на хранение, но та их тайну предала огласке. Имя девушки опорочено. Разразившийся скандал, а следом ранняя гибель поэта, сразили Варвару Лопухину–Бахметьеву, — она тяжело заболела и превратилась в тень былой Вареньки, редко выходила в свет, прожила затворницей десять лет и скончалась в тридцать шесть…
Предчувствия поэта сбылись — он не вернулся «к милому северу». Лермонтов прожил короткую жизнь, но успел создать огромный литературный мир и стать равным Александру Сергеевичу Пушкину. Михаилу Юрьевичу свыше дано многое — больше, чем другим, — способный, талантливый молодой человек знал четыре языка, рисовал, играл на гитаре, скрипке, виолончели, фортепиано, получил хорошее образование — университетский благородный пансион, курс Московского университета, школа гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, военная служба. Всё это предначертано свыше, а как в земном, обыденном? На всю его жизнь легла печать не разгоревшегося домашнего очага. Его мать, Мария Михайловна, умерла от чахотки, мальчику было два года и пять месяцев, отец — участник войны 1812 года, был готов забрать сына, но бабушка, Елизавета Петровна Арсеньева, приложила немалые усилия, чтобы их разлучить. Детство его прошло в Тарханах в имении бабушки, она любила ребёнка за всех отсутствующих и всё решала за него. Он так и остался капризным и обидчивым. В подростковом его возрасте бабушка держала в доме молоденьких и красивых горничных на любой вкус, чтобы Мишеньке не было скучно. Некоторые из них оказывались в интересном положении, и тогда бабушка выдавала их замуж за своих крепостных — без любви и привязанности, отправляла «провинившихся» девушек на тяжёлые работы или продавала другим помещикам.
Бабушкиной огромной любви оказалось недостаточно, чтобы закрыть собою недостающее домашнее тепло. Крепкая семья — материнская ласка и веское отцовское слово прокладывают тропки, по которым пойдёт ребёнок в большую жизнь; семья учит терпению, состраданию, ответственности, взаимопониманию, умению заботиться и прощать; никакие шторма не страшны семье, где правит искренняя дружба, на семье держится преемственность поколений, историческая память.
Тоска недолюбленного ребёнка, не напитанного живительной силой семьи, сиротливым сквозняком пронеслась сквозь всю жизнь Михаила Юрьевича Лермонтова.