Дорожки ботанического сада.
Лианами опутаны ступни.
Мелькает тень преступного Де Сада,
смотри, не оступись и не спугни.

Тогда увидишь, как в зеленом мраке,
в тени роскошных замшевых дерев,
появятся магические знаки,
и вспыхнут, и поблекнут, отгорев.

О духи сада, дикого, лесного!
Средь остролистых неземных щедрот
мятежный брат почтенного Краснова,
как пария, суровый, промелькнет.

В глубинах субтропического сада,
где мне примнился северный маркиз,
где тьма, где, наподобье водопада,
отвесный лес с небес свисает вниз,

я там была! В тоске и в обреченной
печали, наблюдая до поры
прогулку двух сомнительных ученых,
забредших в запредельные миры.

О, мистики, садовники и маги!
О, сад теней! И наводящий страх
миндальный привкус сатанинской влаги
на жаждущих, искусанных губах!

Как звали, завлекали и манили —
зеленый смерч, небесная трава
и сладкий запах запредельной гнили...
Я тоже там была!..

Как в зелени батумской, в окруженье
махровых мхов, мохеровых стволов, —
тепло и влажно
от листьев, льющихся, как водопад отвесный,
от самой крепости старинной, поднебесной, —
в сторожевых развалинах Петра
тепло и влажно,
и легко — с утра
до вечера, от вечера до утра,
от розовой зари до перламутра
ночных небес над зеленью безбрежной.
Но снова день,
и ветреный, и нежный,
и ты летишь, как будто невесомый
бесплотный дух —
в морскую даль несомый.

Ползут лианы. И бубнит бамбук.
Снует, как звук, серебряный паук.
И здесь в тиши,
в растительной глуши,
в растлительной дремучей полудреме,
где в маленьком вонючем водоеме
звенят червонцы рыбок золотых —
не угадать, которая из них
промолвить сможет: «Службу сослужу...»
Вода колючей ряскою изрыта.
Я потому так долго здесь брожу,
Что дома ждет разбитое корыто.