Кто завтра победит?
Лишь тот, кто понимает…
Пускай не всюду прав,
пускай не всюду нов…

Тот завтра победит,
кто ныне проиграет…
Кто не готов убить,
но умереть готов…
……………………………
Но, что я говорю? —
Дрожь душу пробирает…
Был молодой кретин —
стал старый идиот.

Тот завтра победит,
кто душит и карает,
А если что не так,
кто всех нас перебьет…

Мы дожили, Богом хранимы,
до этой блаженной зимы.
Туманы. Белесые дымы.
И вечно туманные мы…

Ветра на своих окаринах
колдуют… Замерзла река.
На русских бескрайних равнинах
холмы, и леса, и снега.

К ветвям притороченный иней,
шатер простирает резной
над этой сторонкой лосиной,
кабаньей и лисьей страной.

И, вновь обратившись к деталям —
полянам, оврагам, стогам, —
в любви объясняемся далям.
Они объясняются нам.

А лжи и отчаянья довод
ветшает, уходит на слом…
И все, что ты помнил дурного,
внезапно помянешь добром.

Так вот в чем причина
тоски непреклонной:
чем ближе кончина,
тем небо бездонней.

И поле прелестней,
и лес все роскошней,
слеза неуместней,
любовь невозможней.

Как облачко взбито
ангелоподобно!
Я помню обиды
не очень подробно...

И свет все прекрасней,
и тьма все кромешней...
А боль ежечасней,
тоска безутешней...

Земную жизнь пройдя на три четвертых
вдруг осознал сегодня поутру,
что я, пожалуй, все еще не мертвый,
но что и я когда-нибудь умру.

Живу в разладе с временем и музой.
Но ускользнул от скуки и от лжи.
И выкарабкался изо всех иллюзий,
и сохранил цветение души.

И проявил упорство и сноровку.
А долго был лишь мальчик для битья!
Я побыл в жизни, как в командировке,
как в отпуск съездил из небытия.

Пожив в земной, нескучной обстановке,
наев, напив, нашкодив, я — балда,
вернуться должен из командировки
в родимое дурное НИКУДА.

Любовью отравился,
упал на грязный пол.
В печали растворился,
в глухую боль ушел…

Потом в туманном трансе
увидел в полусне,
что нет меня в пространстве,
что нет меня в пространстве
и нет меня во мне.