Книжно-Газетный Киоск


Рецензии


Егор Радов, «Уйди-уйди». — М., «Независимая газета», 2011

«Уйди-уйди» — восьмой по счету и последний завершенный роман Егора Радова (1962-2009), датированный 2007 годом, вышел в московском издательстве «Независимая газета» при участии компании «Вест-Консалтинг» в 2011 году. Как сказано в аннотации, «эта книга представляет собой причудливое переплетение автобиографических и фантасмагорических линий... Последние страницы романа невозможно читать без содрагания — они содержат предсказание писателем собственной смерти».
Небольшая по объему книга затрагивает множество вопросов, которые возникли с появлением более открытого взгляда на устройство Вселенной. Один из них — вопрос рождения в этом мире, «в данном обличье, именно с такими личностями, телами и чувством «я». Никого из нас не спрашивали, «почему я-ты-она-он должны быть здесь?! Почему мы вообще чего-то должны?!». Отсюда вдохновенные поиски другого мира, потому что этот, изначальный, уже с детского сада главного героя Яна воспринимается им как тюрьма, из которой хочется совершить побег. Желание Яна и его друга Семенихина, чтобы в мире, где им суждено было родиться и жить, «была подлинная свобода», иначе нет смысла рождаться.
В повести четко прослеживаются и традиции экзистенциализма — описание психологических переживаний человека в ситуации, в которой он находится, и размноженная реальность Харуки Мураками, и сатирический гротеск, уходящий корнями в русскую классику. Достаточно вспомнить Салтыкова-Щедрина с его «Городом Глуповым», сравнивая общественный строй в Глупове и организованную Семенихиным политическую партию под названием «Гроссе Руссише Швайн», идея которой состоит в осеменении огромной свиноматки Небесной Россией для ее же, России, спасения.
Герои мечтают «уйти», что означает найти выход сразу в несколько реальностей, — обрести, по их мнению, свободу. В конечном итоге их план удается. Семенихин мечтает о большой политике, а Ян о любви. Больше ничего не желая, он хочет остаться теперь только в одной реальности, потому что нашел все, что искал. Его позиция определяет постоянный конфликт с Семенихиным.
Актуальная тема современного мира — переход из одной реальности в другую — уже никого не удивляет. Новоустройство образовавшегося бытия заставляет человека ориентироваться сразу на несколько реальностей — допустим, виртуальную и классическую. Существование в нескольких мирах параллельно — знак нашего времени. Плохо ли это или хорошо, когда сознание человека расчленяется, и от этого происходит расщепление личности и отклонение в сторону болезни, соотносясь с симптомами которой, нельзя обозначить ее иначе, как шизофрения? Повсеместная шизофрения становится нормой в литературе. Может быть, поэтому в этой метафизической распластанности, в точке перехода в иную реальность визгливый женский голос произносит над ухом Яна: «А вот и нет!». И ему начинает казаться, что уже нет никакой любви, которую он ищет, что он существует во сне, похожем на смерть, в вечном переходе, и что этот переход — «основа и правда». Ему страшно оттого, что он не сможет воплотиться и навечно останется в переходе, «а пункты отправления и прибытия — просто иллюзия конкретности». Так что же считать главным, а что проходным? Ян задумывается о том, что «не важные моменты», повседневность жизни — то, что мы считаем не главным, а проходным («ожидание автобуса, своей остановки», «вот сейчас я приеду туда-то и туда-то», «буду делать то-то и то-то»), именно эта «переходная муть» занимает большую часть времени. И что при этом возможен только один момент главного — любви. Выясняя, какая реальность важнее для воплощения личности, Ян вступает в пожизненный спор с Семенихиным, старающимся доказать ему, что реализация творческой личности важнее всего остального, в том числе и любви, что в угоду любви нельзя забывать себя, а для Яна единственная реальность — это Инна и его отношения с ней. «Зарыл в землю свои таланты... и кайфуешь. Точнее, вы оба кайфуете, но это все... бесплодно», — таково мнение Семенихина. Оспаривая истину любви, Ян начинает искать свою умершую подругу, проникая в различные миры. Измененные состояния сознания, когда невозможно понять от горя, умер ты или жив, позволяют ему проникать в ирреальность. Как на сюрреалистических картинах Дали, в этих поисках перед читателями предстают странные образы фантастических персонажей — в некоторых из них Ян узнает своего друга Семенихина. Но через все это наслоение психоделии и литературного сюра проявляется одна простая и всем понятная мысль — мысль о том, что самое главное в любой реальности — это любовь, объединяющая пространства и время.
В послесловии к роману Михаил Бойко упоминает, что эпизод, когда Ян Шестов просыпается в постели со своей умершей возлюбленной, является автобиографическим. «Именно так умерла третья жена Егора Радова — Тая. Читая соответствующие главы, будьте готовы — в русской литературе немного страниц, пропитанных такою жутью и отчаянием».
Посвящение, которое обычно выносят в начало книги, является в романе заключительным. Поэтому так трогают в своей надежде слова: «Посвящаю своей любимой, с которой я обязательно встречусь, когда уйду из этого мира».
Егор Радов умер два года спустя в годовщину смерти своей жены, которую ему никто не смог заменить.

Наталия ЛИХТЕНФЕЛЬД



Антология «Мотивы любви и смерти». Перевод с немецкого
Раисы Шиллимат — М., «Вест-Консалтинг», 2011

Антология произведений немецкоязычных писателей первой половины 20-го века «Мотивы любви и смерти» вышла в 2011 году в издательстве «Вест-Консалтинг». Ее составитель и переводчик — писательница Раиса Шиллимат.
Раиса Шиллимат родилась на Северном Кавказе, долгое время жила на крайнем севере, получила музыкальное и филологическое образование. В конце 1995 года эмигрировала в Германию. В 2000 году поступила в Рурский университет города Бохума на факультеты славистики, романистики и методики преподавания иностранных языков. Получила дополнительную квалификацию преподавания немецкого языка как иностранного.
Представленные в антологии немецкие, австрийские и пражские писатели и поэты первой половины 20-го века — Франц Кафка, Райнер Мария Рильке, Готфрид Бенн, Гуго фон Гофмансталь, Германн Брох, Роберт Музиль и другие, — солидный перечень классических авторов, чье творчество не могло оставить равнодушной Раису Шиллимат, чтобы не попробовать себя в качестве переводчика.
Положительную оценку ее переводам дали в своих вступительных статьях к антологии профессор, доктор Вольфнаг Шлотт (Бремен) и переводчик и издатель современной европейской поэзии Вальдемар Вебер (Аугсбург). По мнению Вебера, каждый перевод — это акт собственного творчества.
Нельзя не вспомнить в связи с этим размышления Пастернака, который утверждал, что перевод должен быть самостоятельным художественным произведением и «подобно оригиналу …должен производить впечатление жизни, а не словесности».
В предисловии к книге Вебер рассказывает, что несколько лет назад Р. Шиллимат прислала ему перевод одной из самых трудных прозаических вещей Готфрида Бенна «Мозги», написанную в ранний, экспрессионистский период его творчества. Издателю перевод так понравился, что если бы он получил его немного раньше, то обязательно включил бы в книгу прозы и стихов этого автора. (Книгу издательство выпустило, к сожалению, раньше.) В 2011 году общественность отмечала 125-летний юбилей со дня рождения и 55-летие со дня смерти Готфрида Бенна.
Поэтому именно рассказом одного из крупнейших немецких поэтов XX века «Мозги» открывается антология. Творчество Бенна, относящееся к жанру интровертного нигилизма и связанное с физиологическими описаниями, может вызвать отторжение «позой циника, равнодушного к человеческой боли», но за этим — «тонкий и ранимый человек, вопиющий к несправедливости и трагичности жизни».
В антологии можно ознакомиться с одним из вариантов перевода ритмической прозы знаменитого австрийского поэта-модерниста XX века Р. М. Рильке «Мотив любви и смерти корнета Кристофа Рильке». Это не поэма в стихах, но и не совсем проза. Читателей и переводчиков привлекает к этому произведению «грань перетекания из одного жанра в другой». Трудность перевода в данном случае — в нахождении точки опоры, чтобы передать лиричность произведения, балансируя между прозой и стихами, и быть максимально приближенным к тексту оригинала. Ранее этот перевод был напечатан в журнале «Новый берег» (№ 30, 2010 год).
Замечательно то, что в конце книги Шиллимат приводит сведения об авторах, акцентируя внимание на пути их становления в литературе, заблуждениях некоторых из них, что для русского читателя может стать предметом особого интереса, о чем упоминает Вольфганг Шлотт.
Ведь если имя Кафки было внесено в нацистский «Список вредной и нежелательной литературы» (в антологии два его рассказа из сборника «Сельский врач»: «Земской врач» и «Шакалы и арабы»), то имена Вильгельма Шефера и Герда Гайзера, убежденных нацистов, довольно сомнительны. После 1947 года Гайзер уже выступал как защитник гонимых немцев. Он вошел в немецкую литературу представителем ультраправого движения послевоенного периода.
В сведениях о Гуго фон Гофманстале, одном из самых значительных драматургов, писателей австрийского и европейского символизма, мне импонирует мнение Р. Шиллимат об искажении немецких имен при переводе на русский язык. Имя писателя она переводит, как Хуго фон Хофмансталь, то есть оно наиболее приближенно к немецкому звучанию. «Мне кажется, — утверждает переводчица, — что искажение имен может допускаться только тогда, когда в языке, который заимствует имя, нет соответствующего звука». Как пример она приводит искаженный для немецкого уха перевод фамилии Энштейн (по-немецки это звучит, как Айнштайн) или Фрейд (Фройд). «Больше всего здесь не повезло Генриху Гейне, которого в действительности зовут Хайнрих Хайне, — продолжает Шиллимат, — традиция — традицией, но когда-нибудь должна восторжествовать справедливость по отношению к людям, имена которых искажены — это мое личное мнение и глубокое убеждение».
Раиса Шиллимат занимается переводами по велению сердца. Как говорит она сама: «Хочу для самой себя создать на русском образ немецкой литературы, той, которая произвела на меня впечатление».

Наталия ЛИХТЕНФЕЛЬД