Критика
Михаил Крепс. «И — И»
Екатеринбург: «Евдокия», 2012
Екатеринбург: «Евдокия», 2012
Было несколько причин, из-за которых десять лет назад двухтомник Михаила Крепса (1940–1994) не появился на свет. Скепсис издателя, безоговорочно отвергшего идею, отсутствие у меня собственного опыта и неготовность выполнить работу, жесткие споры об авторском праве между наследниками — отцом поэта Борисом и вдовой Мариной. Книги не вышли, но забота осталась: многие годы не давала мне покоя полученная по почте и хранившаяся с тех пор в столе рукопись неизданного Крепсом сборника. О книге палиндромов «И–И» после скоропостижной смерти поэта забыли. И вот теперь она все-таки появилась на свет.
Палиндром известен с древности. В ХХ веке он стал самостоятельным жанром, которому посвятили себя многие отечественные стихотворцы. Лотман увидел значение палиндрома в следующем: «Текст при “нормальном” чтении отождествляется с открытой, а при обратном — с эзотерической формой культуры. Показательно использование палиндромов в заклинаниях, магических формулах, надписях на воротах и могилах, т. е. в пограничных и магически активных местах культурного пространства… Зеркальный механизм имеет столь широкое распространение…, что его можно назвать универсальным, охватывающим молекулярный уровень и общие структуры вселенной».
О семиотике палиндрома написано много. Хлебников указывал, что «двойное течение речи» позволяет воплотить в слове трудно выразимые ощущения и образы, сократить путь к сознанию от подсознания через зеркальное отражение, удар и отдачу. В способности человека создавать палиндромы некоторые видят «игры разума»: кто-то видит гениальность Леонардо с его способности к зеркальному письму, а кто-то приписывает художнику синдром оптической дисграфии, патологию, которую теперь успешно лечат психологи.
Интересен путь Михаила Крепса к палиндрому как к поэтической форме. Первая книга поэта вышла на Западе в 1986 году в издательстве «Третья волна». Название определило главное стихотворение — «Интервью с птицей Феникс». Знаменательно, что и последний сборник Крепса, «Космос, Петербург, плечо» (1995), изданный друзьями Михаила после смерти поэта, заканчивается тем же стихотворением. «Интервью с птицей Феникс» содержит писательское кредо: важно сгореть дотла, чтобы позже возродиться из пепла. Эта заповедь определяет возвратный (контрольный?) шаг жизни, реверсирование, своего рода палиндром.
В работе над сборником «Интервью» Крепс большое значение предавал поиску таких форм, которые бы наиболее точно указывали на возрождение, восстановление, возобновление, возвращение из настоящего к началу. Его стих нередко напоминает музыкальное рондо, когда многократно повторяемая тема (рефрен) чередуется с несколькими вновь задаваемыми сюжетными эпизодами. Стихотворение может начинаться и заканчиваться одной и той же строфой:
Палиндром известен с древности. В ХХ веке он стал самостоятельным жанром, которому посвятили себя многие отечественные стихотворцы. Лотман увидел значение палиндрома в следующем: «Текст при “нормальном” чтении отождествляется с открытой, а при обратном — с эзотерической формой культуры. Показательно использование палиндромов в заклинаниях, магических формулах, надписях на воротах и могилах, т. е. в пограничных и магически активных местах культурного пространства… Зеркальный механизм имеет столь широкое распространение…, что его можно назвать универсальным, охватывающим молекулярный уровень и общие структуры вселенной».
О семиотике палиндрома написано много. Хлебников указывал, что «двойное течение речи» позволяет воплотить в слове трудно выразимые ощущения и образы, сократить путь к сознанию от подсознания через зеркальное отражение, удар и отдачу. В способности человека создавать палиндромы некоторые видят «игры разума»: кто-то видит гениальность Леонардо с его способности к зеркальному письму, а кто-то приписывает художнику синдром оптической дисграфии, патологию, которую теперь успешно лечат психологи.
Интересен путь Михаила Крепса к палиндрому как к поэтической форме. Первая книга поэта вышла на Западе в 1986 году в издательстве «Третья волна». Название определило главное стихотворение — «Интервью с птицей Феникс». Знаменательно, что и последний сборник Крепса, «Космос, Петербург, плечо» (1995), изданный друзьями Михаила после смерти поэта, заканчивается тем же стихотворением. «Интервью с птицей Феникс» содержит писательское кредо: важно сгореть дотла, чтобы позже возродиться из пепла. Эта заповедь определяет возвратный (контрольный?) шаг жизни, реверсирование, своего рода палиндром.
В работе над сборником «Интервью» Крепс большое значение предавал поиску таких форм, которые бы наиболее точно указывали на возрождение, восстановление, возобновление, возвращение из настоящего к началу. Его стих нередко напоминает музыкальное рондо, когда многократно повторяемая тема (рефрен) чередуется с несколькими вновь задаваемыми сюжетными эпизодами. Стихотворение может начинаться и заканчиваться одной и той же строфой:
…легко написать стихотворение о любви,
Сравнив глаза любимой с чем-нибудь ярким,
Губы — с чем-нибудь красным,
Стан — с чем-нибудь стройным и т. д.
(Не забыть рифмы!)
Сравнив глаза любимой с чем-нибудь ярким,
Губы — с чем-нибудь красным,
Стан — с чем-нибудь стройным и т. д.
(Не забыть рифмы!)
Крепс очень любит «круглые» стихи, его увлекает симметричный ритм, цикличность. Неудивительно, что анжабеманы в большой чести.
Не вырваться, не вырваться, не выр-
Ваться строке, сломав решетку ритма
На волю; в беге башмаков до дыр
Не износить — сразит стрелою рифма…
Ваться строке, сломав решетку ритма
На волю; в беге башмаков до дыр
Не износить — сразит стрелою рифма…
«Инструментом возврата» у Крепса является целая система поэтических повторов — рефрен, анафора, эпифора. В одном стихотворении поэт может шестнадцать раз (!) употребить фразу «это произошло» или «если крепко веришь», в другом все строки начнутся с предлога «с» или со слова «свист», в третьем — на конце строк будет «-ля», что создаст нескончаемую — ля-ля-ля — мелодию, в четвертых — повторится часть слова, например, суффикс — (-щий) и (-вший-). Последний вариант способен вызвать в памяти читателя школьные уроки математики: стихотворение (жизнь) есть дробь, где что-то (невнятно шипящее), но, по-видимому, особенно важное поставлено в бесконечно повторяющийся период — в скобки рефрена.
Смогу или не смогу?
Наполеон или вошь?
Вошь или Наполеон?
Наполеон или вошь?
Вошь или Наполеон?
Крепс дает многочисленные намеки на то, что его стихи следует «читать» по законам музыкальных пьес (рондо, речитатив, тема с вариациями), и нередко называет сочинения музыкально, например, «Симфония № 1 си минор».
Вино и белизна врачуют боль,
И боль уходит из диэз в бемоль,
И в городскую доремифасоль
Врываются неузнанные звуки,
И голоса убитых и немых
Зовут их жизнь дорассказать за них,
И сквозь решетку дней к словам живых
Протянуты расстрелянные руки.
И боль уходит из диэз в бемоль,
И в городскую доремифасоль
Врываются неузнанные звуки,
И голоса убитых и немых
Зовут их жизнь дорассказать за них,
И сквозь решетку дней к словам живых
Протянуты расстрелянные руки.
Закономерно, что в последующих сборниках Крепса должен был появиться палиндром, ведь палиндром это тоже музыкальная форма! Пьесу отыграли как обычно, но концерт не был окончен: ноты перевернули и музыка повторилась! Этакая «Застольная мелодия для двоих» — как у Моцарта! «Когда-нибудь, когда-нибудь/ Остановлюсь я на бегу,/ Отправят глаз в обратный путь/ Сорочьи стрелы на снегу…» «И впишет в форточный квадрат/ Кошачье блюдечко луны/ Январь, и свет запляшет над/ Лицом жены».
Самый первый раз Крепс употребит палиндром не как отдельное стихотворение, моностих, а как часть поэтической строки, инкрустирует фразу в стихотворную ткань. Это чепуха и озорство в поэме «Русский Пигмалион»:
Самый первый раз Крепс употребит палиндром не как отдельное стихотворение, моностих, а как часть поэтической строки, инкрустирует фразу в стихотворную ткань. Это чепуха и озорство в поэме «Русский Пигмалион»:
Что кот учен, но он нечуток,
(Кошковладелец на потом
Запомни этот палиндром!)
(Кошковладелец на потом
Запомни этот палиндром!)
Позже палиндром Крепса уверенно отвоюет себе право становиться первой строчкой или названием стихотворения. Особенно много таких примеров в сборнике «Космос, Петербург, плечо», составленном преимущественно из рифмованных текстов. Вот наиболее интересные из них:
Куда Иван? — На виадук
Ты, по узору розы, опыт
Нежен сад, да снежен
А мишура ненарушима
Мокреть. Европа. Капор. Ветерком
Над Невою Овен дан
Не мерь век сот в тоске времен
Кинь розой, озорник!
Амур, о вор ума!
О, пара, где норов, как ворон Эдгара По
О, Коломбина! Лани б молоко
О, догони вино, Годо
О, ненароком око ранено
Ты, по узору розы, опыт
Нежен сад, да снежен
А мишура ненарушима
Мокреть. Европа. Капор. Ветерком
Над Невою Овен дан
Не мерь век сот в тоске времен
Кинь розой, озорник!
Амур, о вор ума!
О, пара, где норов, как ворон Эдгара По
О, Коломбина! Лани б молоко
О, догони вино, Годо
О, ненароком око ранено
Кроме стихов в рифму, Крепс писал монопалиндромы, а также крупномасштабные поэмы. Он замышлял собрать из них два сборника. К сожалению, обеим книгам не повезло. Помню, всякий раз, когда в телефонных разговорах речь заходила о петербургской публикации «Мухи и их ум», Марина Крепс вспоминала издателя недобрым словом. Выходило, что этот человек непоправимо извратил первоначальный замысел мужа. Так она утверждала. А «И–И», как уже было сказано, остался после смерти Крепса забытым. Пожалуй, это вершина палиндромного творчества Крепса. Знаменательно, что сборник открывает микропоэма, перевертень «Радуги гударь», посвященная мэтру жанра — Велимиру Хлебникову.
Велимир — Рим и Лев!
Не женщинами манишь, нежен
в омут умов!
Музарь! Не ты подопытен! Разум —
не муза! Рога ль благоразумен
гуд? О, радуги гударь! О, дуг
йог! Ударь в окна банков радугой,
и логос оголи!
Нет, ум скор и рок смутен,
и
радуги гударь
нем как Мень.
Не женщинами манишь, нежен
в омут умов!
Музарь! Не ты подопытен! Разум —
не муза! Рога ль благоразумен
гуд? О, радуги гударь! О, дуг
йог! Ударь в окна банков радугой,
и логос оголи!
Нет, ум скор и рок смутен,
и
радуги гударь
нем как Мень.
У палиндрома есть пограничные формы. Полагают, что palindromos («бегущий обратно») это та магическая фраза, которая может читаться в обоих направлениях, набор символов, симметричный относительно середины. Однако, в литературе (и жизни!) существуют оборотни, тексты, читающиеся слева направо иначе, чем справа налево. Поскольку человек в поисках самоидентификации пытается найти истину, он в своем познании совершает действие — палиндром — доходит до конца и возвращается назад, силясь понять, что же он совершил, что с ним произошло! Ему понятно, что оборотни, «разночтения», увы, могут встречаться везде — даже в ДНК, но так уж устроен Человек, что хочет выявить первоначальные чертежи, доказать свое право на соответствие инженерным замыслам Творца!
После книги «Интервью с птицей Феникс» Крепс принялся за цикл «HOMO LUBOPYTIENS», ставший первой частью сборника «Бутон головы» («Encounters», Филадельфия, 1987). В то время поэт не думал о палиндромах, он просто хотел, как Буратино, «проткнуть носом холст», выяснить, что «находится по другую сторону», «какого цвета Эхо», соответствует ли имя, когда-то (им) вырезанное на парте, (а потом кем-то закрашенное), сегодняшнему имени.
Поиск соответствия прочтения слева направо тому, что будет прочитано справа налево, стал для Крепса важной задачей, на всю жизнь предопределил интерес стихотворца к палиндромии как к художественному методу познания действительности. Это стало не забавой, но философией!
«Трактат о зеркале» — название одного из стихотворений первого сборника, но, по существу, это главный труд Михаила Крепса. «Жизнь — улица с односторонним движением»? — Нет! «Прямолинейность зеркала — пройденный этап»! Поэт — Философ, у него иное, собственное видение мира! «Зеркало отражает только одну сторону», но творческая личность претендует на осмысление разносторонности отражения!
После книги «Интервью с птицей Феникс» Крепс принялся за цикл «HOMO LUBOPYTIENS», ставший первой частью сборника «Бутон головы» («Encounters», Филадельфия, 1987). В то время поэт не думал о палиндромах, он просто хотел, как Буратино, «проткнуть носом холст», выяснить, что «находится по другую сторону», «какого цвета Эхо», соответствует ли имя, когда-то (им) вырезанное на парте, (а потом кем-то закрашенное), сегодняшнему имени.
Поиск соответствия прочтения слева направо тому, что будет прочитано справа налево, стал для Крепса важной задачей, на всю жизнь предопределил интерес стихотворца к палиндромии как к художественному методу познания действительности. Это стало не забавой, но философией!
«Трактат о зеркале» — название одного из стихотворений первого сборника, но, по существу, это главный труд Михаила Крепса. «Жизнь — улица с односторонним движением»? — Нет! «Прямолинейность зеркала — пройденный этап»! Поэт — Философ, у него иное, собственное видение мира! «Зеркало отражает только одну сторону», но творческая личность претендует на осмысление разносторонности отражения!
Зеркало лишено воображения —
Его мир всегда предсказуем.
Зеркало — бездарно —
Его техника весьма традиционна.
Зеркало одноформатно,
Я же могу увеличиваться в размерах,
Давать то же самое крупным планом.
Зеркало социально ангажировано —
Отражает все, что хочет хозяин.
Зеркало стоит на одном месте,
А я — летаю.
Его мир всегда предсказуем.
Зеркало — бездарно —
Его техника весьма традиционна.
Зеркало одноформатно,
Я же могу увеличиваться в размерах,
Давать то же самое крупным планом.
Зеркало социально ангажировано —
Отражает все, что хочет хозяин.
Зеркало стоит на одном месте,
А я — летаю.
Светом на свет — попытка сопереживания? Или, как ни старайся, диалог неравен? «Блеск — признак жизни, воли и движения»?
Глаза — двухфокусное зеркало,
Отражающее внешний и внутренний мир,
Песни и тело,
Мысли и облака.
Глянув в глаза стоящего рядом,
Ты увидишь свое отражение,
Но себя не узнаешь.
Отражающее внешний и внутренний мир,
Песни и тело,
Мысли и облака.
Глянув в глаза стоящего рядом,
Ты увидишь свое отражение,
Но себя не узнаешь.
Двойник — человек, имеющий внешнее сходство с другим человеком, однако, не являющийся его точной копией. Верно ли это?
Alter ego — реальная личность человека, или (им самим, кем-то?) придуманная?
Doppelgänger, действительно, антитеза ангелу-хранителю?
Кто же ты, протагонист Михаил Крепс?
Светом на свет? А может, тенью — на тень? Что предопределяет это притяжение — говоря иначе, палиндром — вернуться и отождествиться, воплотиться, возродиться, как Феникс?
«Прохожий люби своего двойника —/ Другого себя, отраженного в зеркале».
Личность. Человек в человеке? Матрешка, из которой появляется следующий, следующий, следующий (и отнюдь не последний!)
Alter ego — реальная личность человека, или (им самим, кем-то?) придуманная?
Doppelgänger, действительно, антитеза ангелу-хранителю?
Кто же ты, протагонист Михаил Крепс?
Светом на свет? А может, тенью — на тень? Что предопределяет это притяжение — говоря иначе, палиндром — вернуться и отождествиться, воплотиться, возродиться, как Феникс?
«Прохожий люби своего двойника —/ Другого себя, отраженного в зеркале».
Личность. Человек в человеке? Матрешка, из которой появляется следующий, следующий, следующий (и отнюдь не последний!)
А рядом такая же матрешка —
Краснощекая, пышногрудая,
А откроешь, и пусто.
А в другой вместо восьми — две.
А в третьей только низы.
А в четвертой нет сердцевины.
А пятая не открывается.
Краснощекая, пышногрудая,
А откроешь, и пусто.
А в другой вместо восьми — две.
А в третьей только низы.
А в четвертой нет сердцевины.
А пятая не открывается.
Соответствие — кому, чему? Идентичность — с кем, с чем? Оглядываясь, человек отнюдь не всегда способен найти себя. В конце жизни, силясь «…в воде разных лет свое отражение узнавать,/ Одинаково верное и неверное тебе», он неожиданно обнаруживает, что стал попугаем, пародийной копией безликих прохожих, манекеном, потерявшим индивидуальность:
Пушкин, Пешков!
Пешкин, Пушков!
Пешкин, Пушков!
«Счастлив живущий сегодняшним днем,/ Счастлив не оглядывающийся назад».
Самоидентификация — мучительный труд, ведь «туда не лучше, чем оттуда». Это истина глубоко осмыслена в стихотворении «Двое». Поэт пишет стихотворение, и вдруг ему кажется, что кто-то подглядывает за ним. Возникает мысль, что тот, другой, ищет с ним, Поэтом, соответствие, так как сам нуждается в подтверждении их тождества. Но попытка найти того, другого, заканчивается неудачей. Поэт выбегает из комнаты на улицу, в свободное пространство, и пытается найти того, кто, как кажется, чувствует с ним сходство. Опять неудача! И так повторяется несколько раз. Вернувшись назад, человек видит в замочную скважину, что двойник занял его место за столом и стал Поэтом! Стихотворец возмущен, он резко раскрывает дверь и понимает, что Doppelgänger ретировался и стол свободен. Герой хочет войти в образ, законно принадлежащий ему, но не может: ему мешает тот, кто не разорвал тождественную связь, не уничтожил предположение об их идентичности. Поэт вторично выбегает из дома и находит… «себя, возвратившегося с прогулки». Теперь эти оба «мирно беседуют», то есть признали тождество и гармонию. Однако вскоре оба замечают, что некто третий подглядывает за ними с желанием выявить тождество и стать равным.
Рефрен, тема с вариациями, нескончаемый палиндром, но лучше ввести новый термин — поэтическая рекурсия, то есть повторение элементов самоподобным образом. Например, если два зеркала установить друг напротив друга, то возникающие в них вложенные отражения суть одна из форм бесконечной рекурсии. В математике и информатике рекурсия имеет отношение к методу определения функций: рекурсивно заданная функция в своем определении содержит себя, в частности, рекурсивной является функция, заданная рекуррентной формулой. Таким образом, можно одним выражением дать бесконечный набор способов вычисления функции, определить множество объектов через самого себя с использованием ранее заданных частных определений.
«Зеркалом отражений» считал поэзию Михаил Крепс. Но зеркала стихов не всегда прямы, часто — кривы. Большинство путешествующих по стихотворению, озирающихся и смотрящих по сторонам, «Вместо плоскости видят округлость,/Вместо углов — эллипсы», вместо четырех стен — пять!
Самоидентификация — мучительный труд, ведь «туда не лучше, чем оттуда». Это истина глубоко осмыслена в стихотворении «Двое». Поэт пишет стихотворение, и вдруг ему кажется, что кто-то подглядывает за ним. Возникает мысль, что тот, другой, ищет с ним, Поэтом, соответствие, так как сам нуждается в подтверждении их тождества. Но попытка найти того, другого, заканчивается неудачей. Поэт выбегает из комнаты на улицу, в свободное пространство, и пытается найти того, кто, как кажется, чувствует с ним сходство. Опять неудача! И так повторяется несколько раз. Вернувшись назад, человек видит в замочную скважину, что двойник занял его место за столом и стал Поэтом! Стихотворец возмущен, он резко раскрывает дверь и понимает, что Doppelgänger ретировался и стол свободен. Герой хочет войти в образ, законно принадлежащий ему, но не может: ему мешает тот, кто не разорвал тождественную связь, не уничтожил предположение об их идентичности. Поэт вторично выбегает из дома и находит… «себя, возвратившегося с прогулки». Теперь эти оба «мирно беседуют», то есть признали тождество и гармонию. Однако вскоре оба замечают, что некто третий подглядывает за ними с желанием выявить тождество и стать равным.
Рефрен, тема с вариациями, нескончаемый палиндром, но лучше ввести новый термин — поэтическая рекурсия, то есть повторение элементов самоподобным образом. Например, если два зеркала установить друг напротив друга, то возникающие в них вложенные отражения суть одна из форм бесконечной рекурсии. В математике и информатике рекурсия имеет отношение к методу определения функций: рекурсивно заданная функция в своем определении содержит себя, в частности, рекурсивной является функция, заданная рекуррентной формулой. Таким образом, можно одним выражением дать бесконечный набор способов вычисления функции, определить множество объектов через самого себя с использованием ранее заданных частных определений.
«Зеркалом отражений» считал поэзию Михаил Крепс. Но зеркала стихов не всегда прямы, часто — кривы. Большинство путешествующих по стихотворению, озирающихся и смотрящих по сторонам, «Вместо плоскости видят округлость,/Вместо углов — эллипсы», вместо четырех стен — пять!
Лишь один успевает повернуться к зеркалу,
Стоящему в коридоре,
и пораженный,
Видит себя
Таким, какой он есть.
Стоящему в коридоре,
и пораженный,
Видит себя
Таким, какой он есть.
«Во сне и наяву» удержать свое зеркало в руках, ловить в него свет падающей звезды и «переводить» звездопад в стихи — вот предназначение поэта. Так считал Михаил Крепс. И да «Пребудет в яркости неверных отражений/ Сиянье звезд, давно упавших в пруд»!
Земной путь человека — «Конец и начало, соединяющие пустоту». Так кажется, когда идешь вперед. «Подобие кольца/ И Бога — без начала и конца» — об этом думаешь, оглядываясь назад в конце пути.
Жизнь… Одинаково ли она читается в обоих направлениях?
Рalindromos, бежит ли обратно?
Земной путь человека — «Конец и начало, соединяющие пустоту». Так кажется, когда идешь вперед. «Подобие кольца/ И Бога — без начала и конца» — об этом думаешь, оглядываясь назад в конце пути.
Жизнь… Одинаково ли она читается в обоих направлениях?
Рalindromos, бежит ли обратно?
Сергей СЛЕПУХИН