Роман Эдуарда Просецкого «Падение Икара» в серии «Непостижимая Россия» затрагивает тему, которая уже достаточно часто поднималась как в русской литературе, так и касалась судьбы самих писателей: отношения творческой личности и власти.
Небольшой экскурс в историю позволяет нам сделать вывод о том, что эти отношения редко складывались гладко и безоблачно, особенно когда дело касалось гениев. Вспомним Пушкина: «Я могу быть подданным, даже рабом, — но холопом и шутом не буду и у царя небесного». Пастернак сначала избрал позицию «независимости, за которую в любую минуту мог страшно поплатиться». Главный редактор журнала «Новый мир» Твардовский тоже проявил себя оппозиционером по отношению к власти.
Но в книге Просецкого — пример противоположный.
Герой романа «Падение Икара» не писатель, не поэт. Он художник, талант которого используется великими мира сего с целью личного прославления и возвеличивания. Авангард Титов обласкан властью постперестроечной России во главе с президентом Жбановым. У него есть шикарная квартира и ателье в отличие от нищенствующего, прозябающего в провинции художника Алексея Сухомлина — его не менее талантливого однокашника.
Если вспомнить древнегреческий миф об Икаре, то, получив в подарок крылья от своего отца Дедала, он увлекся полетом, слишком близко подлетев к солнцу, и, спалив крылья, рухнул в море. Переосмысливая название книги, судьба героя, таким образом, известна читателю уже с первых страниц. Но не все так просто, не все укладывается в формулу «Творец и власть — понятия несовместимые», если перефразировать известное пушкинское: «Гений и злодейство — две вещи несовместные». Ведь перед нами не просто выхваченный из воображения персонаж, а талантливый человек со своими муками творчества, со своими печалями и радостями, со своей судьбой, с очень чистой любовью к девушке, которая с первых дней общения с Титовым чувствует фальшь, прокравшуюся в его картины. Она тонко вникает в природу компромисса, на который нередко приходится идти художнику, воспевая на холстах правителя, его семью и близкое окружение, во многом понимает Титова, но не может до конца принять его позицию. Иногда доходит до комических ситуаций, как, например, изображение главы государства с семьей на фоне распластавшегося на переднем плане медведя. Художник осознает всю лубочность и безвкусицу своего творения, заранее не любит его, но не смеет, тем не менее, перечить желанию президента, боясь выразить собственное мнение.
В президенте Жбанове, выходце из красноярской деревушки Хворостянки, который прошел жизненный путь от рабочего-строителя до руководителя страной, угадывается определенное историческое лицо, как и во многих других персонажах романа: юмористе Коклюше, поп-певице Ладе Квин, представителе русского шансона Роме Муромском и других, но проводить параллели между историческими или просто известными личностями и персонажами романа, ассоциируя их с реальными людьми, может быть, нет необходимости, несмотря на то, что роман затрагивает один из самых болезненных периодов постперестроечного правления в России, когда рабочим и служащим годами не выплачивались зарплаты, когда учителя и медработники вынуждены были стоять на рынке, продавая последние вещи, радуясь гуманитарной помощи уехавших на Запад родственников, когда люди выходили на паперть просить подаяние, подобно тому, как просил милостыню в провинции художник Сухомлин со своей семьей.
Роман Просецкого остросоциальный. Помещая в центре композиции повествования проблему отношений художника и власти, писатель разворачивает перед читателем реальную, объективную картину непрезентабельной российской действительности. Отвечая на вопрос ведущего телеканала «Диалог», какое будущее у нашей страны, по какому пути будет развиваться общество, и не оказались ли мы в очередном тупике, Просецкий сказал, что, прежде всего, наше общество сейчас испытывает чудовищный дефицит порядочных людей, особенно во власти, и что развитие духовности — это одно из составляющих условий развития всего нашего общества.
Сатирически изображая бездуховность верхушки — стяжательство, бесконечное пьянство, борьбу за власть и место возле правителя, — великое будущее России, о котором вещает в своих речах президент Жбанов, в объеме романа представляется сомнительным. Такой же сомнительной кажется и данная президентом художнику свобода, о которой Титов говорит невесте Елизавете, считая Жбанова «своим президентом». Титов старается убедить себя в том, что живет в согласии со своей совестью, вполне искренне обслуживая своих хозяев, но интуитивно он понимает, что в чем-то основном изменяет своему таланту, когда со скрытой завистью рассматривает солнечные пейзажи Сухомлина, еле перебивающегося случайными заработками, но довольного жизнью и, несмотря на свое положение, действительно творчески свободного.
Жена президента, в прошлом писательница Виктория Самойловна, в откровенном разговоре с Титовым тоже пытается вывести формулу свободы творческой личности, признаваясь: «Истинный художник, подобный нам с вами, не должен, по идее, иметь ни семьи, ни обязательств перед какой-либо партией. Он должен быть эгоистом, чтобы сохранить свой талант».
Эта формулировка, наверно, в чем-то утрирована, но в самой сути относительно творческой свободы и независимости от указующего перста, в ней есть своя правда.
Хотелось бы возвестить с радостью для автора и с горечью для всех остальных, что роман, восходящий корнями к «Истории одного города» Салтыкова-Щедрина, не теряет актуальности и в наши дни, учитывая, что «воз и ныне там».
Корабль с оптимистичным названием «Андрей Сахаров», на котором совершают путешествие по Волге герои, это, в своем роде, олицетворение отдельно плавающего от народа, особенно от провинции, ютящейся по берегам, корабля современной власти.