Проснувшись в утром в пятницу, Тусенька Ковалёва с удивлением и даже позволительно сказать, страхом обнаружила, что её горячо любимый и долгожданный муж аккуратнейшим образом и без малейшего изъяна раздвоился на пару совершенно одинаковых и равнокачественных мужей.
Новость эта, что предположить вполне резонно, Тусеньку застала врасплох. Тусенька не привыкла, чтобы у неё вот так ни с того ни с сего мужья раздваивались. Тусенька и не поняла спервоначала, что за нелепость такая приключилась. Проснулась она, как водится, утром, пошевелила лапками под одеялом и нащупала там вполне знакомые мужевы волосатые ноги. Ноги слегка царапнули её и отодвинулись.
И тут в кухне что-то внушительно грохнуло, рухнуло и зазвенело.
– Воры! – пискнула Тусенька, сцапала с тумбочки ножницы и отважно ринулась в кухню.
В кухне был муж. Он жарил яичницу и ронял кастрюльки.
– И‑и‑и‑и‑и‑и‑и!!! – закричала Тусенька. Она была девушкой чрезвычайно оригинальной и кричать на пошлое обывательское "А" не желала и отказывалась категорически.
"Кто же тогда в спальне?" – подумала Тусенька. В самом деле, кто мог так доверительно царапать её волосатыми своими ногами под одеялом?
Тусенька ринулась обратно в спальню, ножниц по-прежнему из рук не выпуская.
В спальне был муж.
– У‑у‑у‑у‑у‑у!!! – закричала Тусенька.
Вот-так-так. Что же это получается, господа-товарищи? Целых двадцать пять лет у Тусеньки не было ни одного, хоть бы самого завалящего мужа, а теперь их выходит целых два!
Усевшись на полу в ванной, где пока что не было ни одного мужа, Тусенька задумалась. Размышляла она над тем, законно ли и в нашем государстве такое вопиющее нарушение лимита, как два совершенно одинаковых супруга у одной женщины?
Поскольку своих прав, равно как и обязанностей перед страной, Тусенька не знала, ей пришло в голову, что раз такая странность случилась с ней, то следует употребить это с какой-нибудь личной пользой. Мужа, который в кухне уплетал яичницу за обе небритые щёки, она отправила в магазин за яйцами. А того, который наконец-то собрался вылезти из кровати, как провинившегося, заставила пылесосить ковер и менять лампочку, перегоревшую в кухне неделю назад.
– А это даже удобно! – поняла Тусенька, сидя на диване и наблюдая за работающим мужем.
Муж мыл посуду, стирал Тусенькины маечки, штопал тёплые носки, а капроновые заклеивал лаком.
Второй муж пришёл с полным пакетом какой-то еды, поцеловал Тусеньку морозными губами и пошёл на работу.
Приближался Новый Год. Тусеньке позвонила приятельница:
– Тра-та-та-та-та, – затарахтела она в трубку, и Тусенька дождалась, пока подруга начнет разговаривать с ней, а не просто так, и потом уже начала понимать. – Ты знаешь, я ведь твоего сейчас видела! В магазине! Да-а, – приятельница слова растягивала, к окончаниям уходя на манерный ультразвук с кокетливыми подвизгиваниями. – Подарок покупал! Тебе, наверное! Что? Серёжки. Что-о? Твой на работе? Не может быть, я его видела. Проверь его, Туська, проверь! Раз врёт, что был на работе, значит, серёжки не тебе покупал. Я‑то зна-аю. Женам серёжки в рабочее время не покупают!
Но Тусенькин муж был явление исключительное: он действительно покупал серёжки в рабочее время, и покупал их, заметьте, для любимой жены. Правда, для этого мужу снова пришлось раздвоиться, что, впрочем, было ему нетрудно, поскольку в этом деле он имел уже некоторый опыт.
Только Тусенька решила вместе с домашним мужем заклеить окна, как в дверь позвонили, и тот муж, который покупал серёжки, явился на пороге с пошло-красными розами.
Оставив домашнего мужа дома, Тусенька пошла в театр с этим розовым.
– Как давно я не гуляла! – припадала она щёчкой к мужнину плечу, покрытому шикарным серым костюмом. – Как хорошо, что есть на кого оставить дом.
Однако тут началось что-то уж совсем неприятное.
В антракте выходит Тусенька попудрить нос, и муж за ней увязался. А в дамской комнате, знаете, ведь очереди всегда длиннее бывают, чем в мужской. Так вот, пока стояла Тусенька, видит, выходит из двери напротив её муж, помахал ей слегка программкой и деликатно так застыл в ожидании, как бы портреты на стенах разглядывает. Тусенька отвернулась, и тут – бац! Выходит второй точно такой же муж, из той же двери, и даже в точности одинаковом шикарном костюме. И как назло ей так же, как предшествующий, программкой делает!
Тусенька прям взбесилась от такого фокуса: и чего ему приспичило-то, Гос-сс-поди!
Пришлось Тусеньке покинуть очередь, хотя это было совсем не в её интересах, и поспешно вытолкать мужа из театра – у него ведь и билета, как понимаете, не было, и место на него не рассчитано!
Уже на Тусеньку стали понемногу люди коситься, а тут из той же самой двери появляется третий в костюме и уже совсем просто нахально ей машет программкой.
– О‑о‑о‑о‑о‑о!!! – закричала Тусенька, схватила всех троих мужей и бегом из театра.
– Что ж ты такое делаешь? Ты меня опозорить решил, да? Опозорить?! – кричала Тусенька на мужа, обращаясь при этом в открытое пространство – она ведь не знала, к какому именно мужу надо обращаться, ну, который был первый, кто сотворил такую гнусность, а оскорблять неповинного человека даром Тусенька не привыкла и не желала.
Все три мужа молчали и, как это обычно бывает, делали вид, что это не к ним обращаются, потому что и не они-то и виноватые тут.
Так что под конец Тусенька махнула на двух мужей обеими руками, (на третьего не махнула, потому что уже было нечем) и пошла домой. А дома ей навстречу: один, два, три, четыре мужа! Один в халате и в полотенце тюрбаном, второй сломал ножку у стула и приколачивает, третий откуда-то достал бутылку, сырки и гитару, а четвёртый вообще просто так сидит на подоконнике, ноги свесив, и размышляет о судьбах интеллигенции.
Что же делать бедной Тусеньке? Семь мужей – это как-то слишком! Это уже переходит все границы. В конце концов, чем она станет их кормить? Куда положит спать? Как найдёт время, чтобы каждого обогреть и приласкать? Ай-яй-яй, Тусенька Ковалёва!
Когда Тусенька проснулась на следующий день, мужей было достаточно, чтобы играть в футбол во дворе. Поле полнилось щенячьим восторгом и поросячими визгами. Тусенька пила таблетки от головы.
Что делать Тусеньке? Раздать мужей одиноким подругам, обвязав предварительно розовыми ленточками? Это доброе дело, полезное – почти благотворительность, редкая, особенно в наше время.
А то, может, поубивать их всех к чёртовой бабушке? Или создать свою армию да и завоевать мир?
В общем, что дальше стало с Тусенькой, не понятно, и в этой повести объясняться не будет. К тому же от этого никакой пользы. И поставим на этом знак. Многоточие.