Книжно-Газетный Киоск


Натан Солодухо
У хвои елки новогодней (философская лирика)

 

Когда наступает весна и исчезает с земли снег, я начинаю тосковать по зиме. Вместе со снегом уходит что-то освежающее и очень важное: теряется ясность ума и резкость зрения; такое впечатление, что скрывается обнаружившая себя, но сохранившая свою суверенность сущность бытия, которая сверкала в снежных крупинках и проглядывала с темного ночного мерцающего морозными звездами неба. Она совсем скрывается до новых холодов, до нового искрящегося снега и звезд в ледяной черноте — до следующей зимы…
Но и в зиме не все равнозначно: в зиме есть время, есть особый промежуток, в котором многое сконцентрировано, есть в зиме такое перекрестье, в котором сходится все самое важное человеческое, устремленное к беспредельному, и проступает экзистенция бытия, — это время новогодней грани. Ведь «Новый год» — не только смена года и календаря, это «пограничная ситуация» соединения внутреннего, внешнего и трансцендентного — ситуация ожидания и раскрытия человеческой мечты о ярких и красочных событиях, о свершении всех желаний, возможных и невозможных — праздник детских и взрослых сказок. Это очаровательный праздник смолисто-зеленой разнаряженной, опоясанной флажками новогодней елки со сказочным Дедом Морозом и его загадочными подарками в перегруженном мешке, и Снегурочкой, вечно свежей и молодой, несущей Добро и Надежду.
 Новый год всегда олицетворяет борьбу добра со злом и создает условия проявленности любви к человеку. И не случайно это — время Вифлеемской звезды, ознаменовавшей библейское рождение Богочеловека. Это время, когда человек сопоставлен с Богом, и в человеке высвечивается все человеческое. В это время открывается и выясняется, что есть Добро в самом простом и понятном для каждого житейском измерении.
Зажигается в гирляндах живая елка, привезенная из леса. И звучит песня о елочке, которой «холодно зимой…», и ее замыкает круговой хоровод сцепленных теплых рук. Ах, эти яркие краски и нюансы чувств, огни и вспышки, мерцания и блики! Мелькают маски животных — лисьи, медвежьи, заячьи — на лицах людей, объединяя единым вихревым порывом все живое. Новогодние состояния рождают литературные, музыкальные, театральные образы героев «Ночи перед Рождеством», «Щелкунчика», «Морозко»...
Но, к сожалению, прекрасные новогодние мгновения проходят, и наступает серая пыльная реальность, отчужденной от человеческой сущности жизни с замкнувшейся в себе экзистенцией, и срубленная елка обречена засохнуть и осыпаться пожелтевшими иголками.
И остается «Новый год» в памяти. «Новый год» — это непременное возвращение в детство, соединение настоящего с прошлым и с будущим, соединение преходящего с вечным, отдельного — с всеобщим. И вот:
У хвои елки новогодней,
как в детстве, как тогда — сегодня…
 «Чувство такое, словно, ты совсем-совсем маленький, зимой в своей комнате, тебя уложили спать в кроватку, погасили свет и наконец-то зажгли лампочки новогодней елки; красные, желтые, голубые огоньки вспыхнули и засверкали в темноте на украшениях; и зябкий сладкий детский сон надвинулся на свернутое калачиком тельце и поглотил: стены комнаты раздвинулись и скрылись в черноте, а повсюду — сверху, снизу — со всех сторон окружили и заплясали елочные игрушки миллиардами разноцветных бликов…
Гигантский умопомрачительный вихрь подхватил и далеко разметал в зияющем мраке фантастических размеров галактики. Мириады изумрудно-голубых спиралей звездного бисера, миллиарднозвездные карминовые иглы, бесформенные белесо-голубые и лимонные скопления звезд, — все  это рассыпалось в безграничном и понеслось, сломя голову, проглатывая пространство парсеками и увлекая за собой миллионы столетий в великом и неотвратимом танце материи» [Солодухо Н. М. От бытия до небытия: Стихотворения и философско-поэтические этюды. Казань: Изд-во Казан. гос. Ун-та, 1999. С. 67–68].

 «Новый год» — это особое состояние души и мира, это время очеловеченной природы, это время проглядывания человеческой экзистенции в природном бытии. Именно экзистенции, потому что сколько бы раз вновь и вновь мы не переживали эти особые новогодние дни, сколько бы сущностных пластов нам ни приоткрывалось, мы все равно пребываем в состоянии таинства и, будто понимая все, остаемся в неведении. Прикасаясь к чему-то, может быть, самому важному, мы держим его в руках, как прозрачный кристалл льда (он крепко зажат пальцами!), но видим только его грани и смотрим сквозь него. Тает, тает он от нашего тепла, изменяется, превращается в холодные капли воды, стекающие по ладони, — так растворяется под руками изменчивая экзистенция. Мы сами растапливаем ее.
…Но вновь совершается орбитальный оборот планеты, и наступает такой человечный чарующий «Новый год» в нескончаемой череде лет. И проступает экзистенция.