Книжно-Газетный Киоск


Александр Карпенко
Тема войны в стихотворении Николая Рубцова «Русский огонек»

 

Честно говоря, иногда не совсем понятно, отчего у нас Николай Рубцов котируется как поэт выше своих современников Арсения Тарковского, Бориса Чичибабина или Андрея Вознесенского. Как едко пошутил Высоцкий, «кто кончил жизнь трагически — тот истинный поэт». Очень меткое замечание! Конечно, такое положение дел в русской словесности возникло не нарочно. Получилось так, что крупнейшие русские поэты начала 19-го и 20-го веков умерли не своей смертью. Пушкин, Лермонтов, Гумилёв, Есенин, Маяковский… И тем самым словно бы установили рубеж: за слово нужно заплатить еще и преждевременным уходом из жизни, желательно, от чужой руки… И судьба Николая Рубцова идеально легла в эти предложенные историей русской словесности обстоятельства.

 Но говорить, что поэт незаслуженно занимает место на поэтическом Олимпе, конечно же, неверно и бестактно. Это легко можно доказать на примере одного из его лучших стихотворений.


 РУССКИЙ ОГОНЕК

 

 Погружены
 в томительный мороз,
 Вокруг меня снега оцепенели!
 Оцепенели маленькие ели,
 И было небо темное, без звезд.
 Какая глушь! Я был один живой,
 Один живой в бескрайнем мертвом поле!

 Вдруг
 тихий свет
 (пригрезившийся, что ли?)
 Мелькнул в пустыне,
 как сторожевой...
 Я был совсем как снежный человек,
 Входя в избу (последняя надежда!),
 И услыхал, отряхивая снег:
 — Вот печь для вас и теплая одежда...
 Потом хозяйка слушала меня,
 Но в тусклом взгляде
 Жизни было мало,
 И, неподвижно сидя у огня,
 Она совсем, казалось, задремала...

 Как много желтых снимков на Руси
 В такой простой и бережной оправе!
 И вдруг открылся мне
 И поразил
 Сиротский смысл семейных фотографий:
 Огнем, враждой
 Земля полным-полна,—
 И близких всех душа не позабудет!..
 — Скажи, родимый,
 Будет ли война? —
 И я сказал: — Наверное, не будет.
 — Дай Бог, дай Бог...
 Ведь всем не угодишь,
 А от раздора пользы не прибудет...—
 И вдруг опять:
 — Не будет, говоришь?
 — Нет,— говорю,— наверное, не будет.
 — Дай Бог, дай Бог...

 И долго на меня
 Она смотрела, как глухонемая,
 И, головы седой не поднимая,
 Опять сидела тихо у огня.
 Что снилось ей?
 Весь этот белый свет,
 Быть может, встал пред нею в то мгновенье?..
 Но я глухим бренчанием монет
 Прервал ее старинные виденья...
 — Господь с тобой! Мы денег не берем!
 — Что ж,— говорю,— желаю вам здоровья!
 За все добро расплатимся добром,
 За всю любовь расплатимся любовью...

 Спасибо, скромный русский огонек,
 За то, что ты в предчувствии тревожном
 Горишь для тех, кто в поле бездорожном
 От всех друзей отчаянно далек,
 За то, что, с доброй верою дружа,
 Среди тревог великих и разбоя
 Горишь, горишь, как добрая душа,
 Горишь во мгле — и нет тебе покоя...

 

 1964

 

 Скандальным фактам биографии Николая Рубцова не удалось бросить тень на его лучшие произведения! Очень много души оставил в них поэт! Например, возьмем стихотворение «Русский огонек», равное по фольклорно-аскетической мощи лермонтовскому «Выхожу один я на дорогу», а по объемности и многополярности — пушкинскому шедевру «19 октября». Удивительные стихи! Объемные! С одной стороны, в стихотворении описывается реальный случай из жизни, с другой — в нем присутствует некий высокий символизм. Поэт рисует зимний пейзаж и рассказывает о своей экзистенциальной ситуации. С одной стороны, в стихотворении «Русский огонек» напрочь отсутствует то, что мы называем в искусстве стилем. С другой стороны, в нем есть и эпос, и лирика, и диалоги, и даже «мораль», как в басне. Поэзия любила этого невзрачного человека, и он умел отвечать ей взаимностью, создавая великолепные полотна, осененные благодатью.

 «Русский огонек» написан в «синтетическом» стиле: пейзаж, эпический рассказ, переходящий в диалог. Но все это, может быть, и не сработало бы, не противопоставь Рубцов статику — динамике, отчаяние заблудившегося человека — миражу и нирване, спокойствию очага старушки-пустынницы. И вот что интересно: не заблудись в ту тревожную ночь герой Рубцова, никто, может быть, и не вспомнил бы об этой тихой старушке, мирно доживающей свой век! Страна вдов — вот что такое наша Россия, вчера и сегодня. И чуткий ко всякой несправедливости Рубцов проникновенно об этом говорит. Многолетнее отшельничество старушки напрямую связано с потерей кормильца, единственного и любимого, иначе она давно бы уже нашла ему замену в своем сердце. А ведь стихотворение датировано 1964-м годом, Отечественная война закончилась почти два десятилетия тому назад! И вселенское сиротство детдомовца Рубцова аукается в покинутости старой женщины; не удивительно, что они, прежде не знакомые, понимают друг друга с полуслова.

 Откуда проистекает бесстрашие? Из осознания того, что все самое страшное уже случилось.

 Я уже был взрослым молодым человеком 20-ти лет, но еще ничего не слышал о Рубцове и его «Русском огоньке». Но судьбе было угодно занести меня в госпиталь им. Бурденко, где моей «подругой по несчастью» оказалась замечательная девушка, работавшая библиотекарем. Звали ее Марина Ветрова, она знала наизусть множество стихов великих русских поэтов. Она мне очень нравилась, а время в больнице, как известно, течет медленно. Стоит ли удивляться тому, что некоторое время спустя я уже тоже знал наизусть это прославленное стихотворение Рубцова? И сейчас, когда я пишу эти строки, я вспоминаю кареглазую шатенку с именем, пахнущим морем, морем, которого она, если мне не изменяет память, никогда не видела. Я тогда только вернулся с афганской войны, и, конечно, «повелся» на строки Рубцова о том, что никакой войны никогда больше не будет.

 

 — Скажи, родимый,
 Будет ли война? —
 И я сказал: — Наверное, не будет.
 — Дай Бог, дай Бог…
 Ведь всем не угодишь,
 А от раздора пользы не прибудет...—
 И вдруг опять:
 — Не будет, говоришь?
 — Нет,— говорю,— наверное, не будет.
 — Дай Бог, дай Бог...

 

 Антивоенный пафос Рубцова достаточно прозрачен: помимо прямых жертв, убитых, раненых и пропавших без вести, любая война бьет рикошетом по многочисленным родственникам: сестрам, братьям, женам, мужьям, родителям, детям… Сам Рубцов был таким же потерянным и неприкаянным ребенком войны, и всю жизнь нес в себе эту душевную травму. Мать поэта умерла во время войны, а отец, вернувшись с полей сражений, завел себе новую семью, а про родных детей почему-то забыл. И эта потерянность поэта неизменно вызывает во мне вопрос: «А действительно ли герой стихотворения „Русский огонек“ заблудился в поле? Может быть, он, alter ego самого Рубцова, потерялся в окружающей жизни?.. И его блуждания по неизвестной местности — только метафора его скитаний по жизни? Квинтэссенция его одиночеств? И образ старушки тоже как-то странно двоится… Безусловно, она очень настоящая, но постоянно возникает и не отпускает ощущение, что это больше, чем простая старушка. Это как будто сама Россия, вековая, бессмертная, вечно дремлющая, как мудрецы в Шамбале, полуживая-полумертвая, хранящая глубинные народные традиции и верования.

 В широком смысле слова поэт — это тот, у кого болит душа, а не тот, кто умеет складно рифмовать или видеть красивое в обыденном. Поэтому не бывает больших поэтов с простыми судьбами. Толстокожий человек никогда не напишет такого, над чем будут плакать поколения читателей. Часто эта жертва поэта непроизвольна, он «не виноват» в том, что жизнь его складывается трудно и моментами «горит синим пламенем». Более того, именно трудная (врагу не пожелаешь!) жизнь писателя помогает его светлой душе раскрыться по-настоящему и запечатлеть себя на века в бессмертных произведениях.

 «Русский огонек» навевает мне легкую ностальгию по тем временам, когда искусство еще не было безбашенно расфасовано по полочкам, где от градации до деградации — один шаг. «Любовный роман», «детективная повесть», дальше — хуже: «классик горнолыжной песни Иванов», «православный поэт Петров». Все мельчает и странно идеологизируется. А ведь трудно представить себе «католического музыканта Шопена» или «мусульманского писателя Сент-Экзюпери»! Согласитесь, есть определения, которые навязывают нам стереотипы восприятия. Вот, скажем, стихотворение Рубцова «Русский огонек» — это что? Экзистенциальная лирика? Гражданская лирика? Или, может быть, рассказ в стихах? Как можно втиснуть тотальное повествование в узколобое и узкоглазое определение по жанру? Я, пожалуй, готов согласиться с тем, что это гражданская лирика. Но «гражданственность» в стихотворении не высосана из пальца и не взята с потолка. Автор подводит к ней читателя осторожно, сам подходит на цыпочках — можно, пожалуй, поверить, что восклицание благодарности русскому огоньку вырвалось у автора неожиданно для него самого. И такая лирика вызывает в читателе сопереживание.

 «Русский огонек» Рубцова — символ вселенской отзывчивости русского народа, его готовности всегда прийти на помощь находящемуся в беде. Поскольку русский народ всегда живет в беде, и как раз в беде начинает лучше понимать других людей. Это уже почти наша национальная черта — мы будем подыхать с голоду и холоду, но отдадим последнюю рубашку, чтобы кому-то на земле стало лучше. Вот почему Рубцов — истинно народный поэт, а иногда лучше быть народным, чем великим. Старушка, ведя самую, на первый взгляд, пустую и бесполезную жизнь, казалось, только и ждала этого непрошеного гостя, «татарина», чтобы ему отдать последнее, что у нее осталось — свою щедрую душу, тепло своего очага.

 Я думаю, что Николай Рубцов «очищался» своими стихами, «отпочковываясь» в творчестве от своей беспутной жизни. Поэтому в его лучших стихах столько света! В них столько мажора! Последнее восьмистишие «Русского огонька» звучит почти как гимн России. Меня часто ругают за то, что я защищаю пафос как средство выражения чувств и даже настаиваю на его необходимости в искусстве. Но взгляните, например, на эти стихи Рубцова: без заключительной коды стихотворение теряет значительную часть своей мощи. Все хорошо, если в меру. И синтетическое стихотворение Николая Рубцова «Русский огонек» убедительно подтверждает эту прописную истину. И разве не являются лучшие образцы русской лирики тем самым «огоньком», который в бездорожье спасает иногда заблудившегося путника? И мне, в заключение, остается разве что повторить вслед за поэтом: «Спасибо, скромный русский огонек!..» Спасибо тебе, великая русская поэзия! Ты всегда поддерживаешь нас в минуты томления и тревоги.