Книжно-Газетный Киоск


Фрагмент: Набоков В., Уилсон Э. Дорогой пончик. Дорогой Володя.

Фрагмент: Набоков В., Уилсон Э. Дорогой пончик. Дорогой Володя.
Американский критик, историк и писатель Эдмунд Уилсон получил первое письмо от Владимира Набокова в 1940 году – и это стало началом прекрасной дружбы и множества интересных бесед о политике, литературе и бабочках. Впервые переведенная на русский, их переписка выходит в издательстве «КоЛибри».

230 Ист 15-я стрит
Нью-Йорк
11 января 1943 года

Дорогой Владимир, мне жаль, что я не смог задержаться в Кембридже, а проследовал прямо в Нью-Йорк. Выше указан мой адрес, а наш номер телефона в «Гранмерси» 7-4579.
Кажется, я нашел переводчика для Ваших книг. Читая лекции в Смите, я познакомился с умнейшей русской женщиной, которая безукоризненно говорит и пишет по-английски. Она живет здесь с одиннадцати лет, однако сохранила свой русский язык и изучала русскую литературу у Мирского в Лондоне. Я прочел ее диссертацию о влиянии Достоевского на английскую литературу и нашел ее интересной и хорошо написанной. Она собрала отличный материал про плохие английские переводы и, опубликовав рядышком разные переводы отрывка из «Мертвого дома» и сравнив их с оригиналом, показала их абсолютную несостоятельность. Она была у нас на Рождество и всем очень понравилась. Я дал ей прочесть Ваш «Podvig», и он произвел на нее сильное впечатление. Предупреждаю, что она увлечена Достоевским, но без мистики и фанатизма. Это Хелен Мучник, 69 Белмонт-авеню, Нортгемптон, Масс[ачусетс]. Вам стоит как-нибудь встретиться с ней в Бостоне.
Знаете ли Вы о Вашем невольном розыгрыше, который оказался гораздо успешнее всех предумышленных? Я думал, Вы придумали пушкинское стихотворение о бессоннице, столь похожее на мое. Я сказал об этом Мэри и другим людям и процитировал его как пример того, как далеко Вы готовы зайти в своих литературных мистификациях, и поклялся, что ни за что на свете не доставлю Вам такую радость, – вот, дескать, искал это стихотворение и не нашел. Но однажды вечером я все-таки заглянул в Пушкина и обнаружил, что оно существует. Я был в ярости.
Надеюсь, что Вера уже дома и чувствует себя хорошо. Если как-нибудь выберетесь в Нью-Йорк, дайте нам знать.
Кстати, Вы уже американский гражданин? Я думаю, для Гуггенхайма это может иметь определенное значение.
Мне очень понравилась вещь в «Atlantic»*. Прекрасно написано.
Большие приветы от нас обоих.
Эдмунд У.
Я открыл формулу в русской поэзии:
И божество, и вдохновенье,
И жизнь, и слезы, и любов[ь].
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.
В обоих пассажах повторяются в другом порядке слова из предыдущих строф. Нет ли чего-то подобного и в Вашем «Расстреле»**?

*Рассказ «Mademoiselle О», позднее вошедший отдельной главой в набоковскую автобиографию, был опубликован в январском номере «The Atlantic Monthly» за 1943 год вместе со стихотворением «Когда он в детстве часто падал».
**Набоковское стихотворение «Расстрел» (1927), русская и английская («The Execution») версии которого были опубликованы в сборнике «Стихи и задачи», действительно заканчивается похожим перечислением: «Россия, звезды, ночь расстрела / И весь в черемухе овраг».

У Вас совершенно русский почерк – я почти засомневался, сами ли Вы написали эти строки. (При ближайшем рассмотрении, однако, обнаружилось, что Вы забыли «ь», который придает нежное окончание слову «любовь».)
12 января 1943 года
Нет, дорогой фокусник, – Ваши ноги одни из немногих, за которые я никогда не тянул и не собираюсь*. Я надеюсь, на сей раз Вы мне поверите. Я рад, что Вы взялись за Блока, но будьте осторожны: он из тех поэтов, которые крепко усваиваются, – и все остальные становятся неблоковыми и плоскими. Я, как большинство русских, прошел через эту стадию лет двадцать пять назад. Вы абсолютно правы насчет формулы – между прочим, я говорил о ней в одной из своих стэнфордских лекций. «И прощанiе и слезы и заря, заря» (Фетъ)**; «Твои скалы, твои заливы, и блескъ и тень и говоръ волнъ» (Пушкинъ) – и многие другие.
Пирса весьма воодушевило энтомологическое стихотворение***. Вера почти здорова, но болезнь была изнуряющая.
Протюкиваюсь через Гоголя. Лафлин само терпение. Полноправным американским гражданином я стану через 2,5 года.
Премного благодарен за переводчицу. Я ее «проконтактирую».
Калифорнийская Lycaeides anna Edw. оказалась подвидом L. argyrognomon Bergstr. Палеарктического региона; а безыменный подвид cleobis Brem., сибирская бабочка, распространена в Саскачеване, Альберте, Айдахо, Вайоминге и Колорадо. Это лишь два из многих примечательных открытий, которые я сделал, изучая сотни гениталий. Lycaeides melissa Edw. принадлежит, разумеется, к отдельному виду.
Горю желанием Вас увидеть!
В. Набоков
Вера сердечно целует вас обоих.
[На полях:]
Романъ Николаевичъ **** посетил нас вчера. Мне он очень понравился.
(Повидайтесь с ним в Н.-Й.)

* В оригинале игра слов: «to pull one’s leg» (букв. «тянуть за ногу») – идиома, означающая «разыгрывать кого-то».
** Набоков приводит цитату из стихотворения «Шепот, робкое дыханье» (1850/1856) неточно: у Фета – не «прощание», а «лобзания».
*** Стихотворение «На открытие бабочки», посланное Набоковым Уилсону с письмом 57 и опубликованное в «The New Yorker» 15 мая 1943 года.
**** Роман Гринберг.

7 марта 1943 года
230 Ист 15-я стрит
Нью-Йорк

Дорогой Владимир, как Вы? Мы по Вас скучаем. Хелен Мучник из Смита написаламне, по-моему, очень доброжелательное и толковое письмо о Вашем «Подвиге». Я собирался переслать Вам его, но не могу найти. Дайте ей попробовать перевести какую-нибудь из Ваших вещей. Вчера познакомился с очень хорошенькой русской, которая пишет в «Новоселье», Ириной Куниной. Вы про нее что-нибудь знаете? Она пригласила нас на вечер, и мы вчера сходили, а вернулись оттуда под сильным впечатлением, что «Новоселье» – это по большей части группа сталинских попутчиков, объединенная в более или менее невинный «фронт». Практически все действо представляло из себя чтение стихов и прокламаций, славящих оборону Ленинграда.
Совершенно очевидно, что заранее была дана некая «установка», поскольку все выступления были словно под копирку и такие топорно-примитивные, что даже Мэри поняла, о чем они говорили, – просто по именам собственным и сделанным акцентам. Все как одержимые цитировали «Медного всадника», порой совершенно не к месту. Лейтмотивом выступления мадам Куниной стала фраза: «Петербург тире Ленинград».
Я ушел оттуда сильно подавленный.
Что слышно насчет Гуггенхайма? Вы преподаете в Уэллсли в этом семестре? Черкните пару слов.
Я основательно штудирую Тютчева. Поистине удивительно – он не похож ни на одного из известных мне поэтов.
Однако у него неширокий диапазон, верно? Я прочел все пушкинские поэмы. Меня разочаровала патриотическая «Полтава», хотя я вижу, что это хорошо написано. Я нахожу, что такие вещи, как «Братья разбойники» и незаконченный «Тазит», интереснее и больше в духе Пушкина. Большой привет Вере.
Неизменно Ваш,
Эдмунд У.

ок. 10 марта 1943 года

Дорогой Пончик, Ваше описание небольшого soiree litteraire замечательно. Вот почему я всегда держался подальше от всех этих Поэтических Землячеств в Париже или где бы то ни было. Вы абсолютно правы насчет «Полтавы». Замечу, что «Полтава» в творчестве Пушкина занимает такое же место, как «Подвиг» в моем. Я написал его двадцать лет назад, и не мне Вам объяснять, какое чувство вызывает собственная блевотина.
Что касается «Дара», то я буду чрезвычайно рад, если мисс Мучник возьмется его перевести, но сначала я ей пошлю небольшой рассказ. Меня позабавило Ваше «тире Ленинград». В Париже это звучало бы «мiръ пустъ тире Прустъ». Между прочим, я до сих пор не могу прийти в себя от изумления, вызванного Вашим русским почерком.
А знаете, в этом что-то есть – учить сто девиц русскому языку. Первое, что я им сказал: произнося гласные звуки а, э, ы, о, у («ну-ка, барышни, достаньте свои зеркальца и последите, что делается у вас во рту» – выяснилось, однако, что в этом классе на двадцать пять девушек всего одно зеркальце), язык держится (независимо и бдительно) сзади, тогда как в случаях со щелевыми гласными я, е, и, ё, ю он бросается вперед, на нижние зубы, – как заключенный на тюремную решетку. А затем, Пончик, я сказал им то, что Вам, конечно, известно: в русском языке, в отличие от английского, все гласные – короткие. Например, русский «бой» – тщедушный бойкий человечек рядом с долговязым ленивым английским или американским подростком (boy). Ну и так далее.
Я надеюсь, Вы с интересом прочтете мою новую работу о чешуекрылых, которая приложена к письму. Постарайтесь прочесть то, что спрятано между описаний, хотя в них тоже есть удачные пассажи. Сегодня закончил рассказ для «Atlantic». (После «Мадемуазель О» Уикс звонил мне четыре раза на предмет новой вещи; пришло письмо из общества «За чистоту речи» (и еще чего-то) с просьбой дать согласие на использование отрывка из «Мадемуазель О» в их учебнике. Похоже, у моего английского голубка оперились лапки и грудь стала как у оперного солиста.)
Вера перепечатала сто тридцать страниц моего «Гоголя». В середине апреля я остановлюсь на один день в Нью-Йорке по дороге в Суит Брайар, Виргиния, где должен прочесть лекцию, или же на обратном пути, и тут уж я непременно повидаю вас обоих. Очень соскучился.
От Гуггенхайма никаких известий – и почти никаких надежд. Если бы я получил от них стипендию, я не стал бы связываться с русскими классами, хотя, повторяю, в них есть своя прелесть. Я преподаю там два раза в неделю: ухожу после обеда и возвращаюсь к полуночи. Каждая студентка платит за семестр 10 долларов. «Знаете, мистер Набоков, мне необыкновенно понравилась ваша статья о Шостаковиче в „Harper’s Magazine“». Хочется думать, что Николасу тоже приходится выслушивать комплименты не по адресу.
Пушкин – море, но Тютчев – колодец. Поверхностно, зато верно. Блок – крылатая лодка, которую ребенок в «Пьяном корабле» Рембо спускает на воду в сточной канаве. Вчера я обнаружил свою старую пьесу, переведенную в Англии несколько лет назад. Прочтите, пожалуйста. Вдруг с ней можно что-то сделать. Язык ходульный – переводил не я.
Съ душевнымъ приветомъ,
В. Набоковъ.

Перевод с английского Сергея Таска