Книжно-Газетный Киоск


Картина "Небесные жены луговых мари".
Россия, 2012 год.
Режиссер — Алексей Федорченко.

Меря — финно-угорский народ, живущий в России. Мерянский ритуал погребения в воде подвиг режиссера Алексея Федорченко на попытку поэтической притчи на основе ритуала, роуд-муви саги, в картине "Овсянки". Мерянский джип доехал до Канн, проехал по Тарантино, он тепло отозвался о фильме, дав погребальному джипу зеленую европейскую улицу. Марийцы — угро-финский народ, живущий в России. Вдохновленный фестивальной Европой уралец Алексей Федорченко, вероятно, решил покорить мир сказанием о марийцах, точнее, луговых мари. Сценарий картины написал исследователь традиционной культуры народов Поволжья Денис Осокин. Сам режиссер назвал картину "Небесные жены луговых мари" фильмом-орнаментом, фильмом-календарем, марийским декамероном. По поводу календаря он прав. Это поверхностная, легко перелистываемая этника, набор картинок без глубины, особой красоты и кинематографического очарования. Некий лубок-антилубок. Видимо, Федорченко хотел снять лукавую, хитрую, сдобренную соленым, крепким юмором этнику, ан не вышло. Это не орнамент, а складные картинки. Режиссер предпринял попытку развенчать лубок наличием в жизни и сказаниях угро-финского народа густого, добротного, народного секса, подверженного поверьям и комплексам, но мощного, стихийного и могучего. Но и сексуальная начинка картины — на уровне мечтаний закомплексованной прыщавой курсистки. Да, в деревне занимаются сексом, это мы как-то знали и до этого, но дырочки Тани из "Овсянок", помимо эстетичного физиологизма, обретают черты неотъемлемой части притчи. В "Небесных женах", взвешенных, выверенных, без острого забредания за пределы линии усредненности, все осторожно. Повторы эротических приемов, но вынутые из метафорического контекста. Явное недотягивание до этнического кино, скажем, уровня Параджанова, недотягивание сцен купания до памятной сцены в "Андрее Рублеве" Тарковского, отсутствие разухабистого витального этносекса Кустурицы, отсутствие целомудренности русского киносекса, недотягивание до всего выдающегося. Называть картину марийским декамероном или этносказкой (еще одно определение Федор­ченко) можно только в нас­мешку, предельно иронично. Иронией по поводу всего "Небесные же­-ны" полны наск-возь. Комизм и насмешка трудноотличимы. Алексей Федорченко осторожен и в том, и в другом, скрывая, иронизирует ли он над фольклором, страстями открыточных персонажей, или (но нет! Этого не может быть!) над самими мари. Возможно, это самоирония режиссера или фига в кармане европейским отборщикам. Но зачем тогда кино? Сценарий "Небесных жен" был готов в 2004 году. А киноповесть "Овсянки", по которой снят фильм, была опубликована в октябре восьмого года. Вот и я спрашиваю: "Причем здесь Тарантино?" Вдоль Волги и по всей Руси живет множество неохваченных календарями народов. Они живут, страдают, радуются, женятся, покидают мир, рвутся за пределы глянцевого лубка. У всех есть фольклор, все занимаются сексом. У них есть могучие сказания и экзистенциальные глубины. В "Овсянках" Алексей Федорченко заглянул вглубь, не на глубину Волги, но, хотя бы, под ее поверхность. В "Небесных женах луговых мари" он решил ехать на наспех сколоченном из неотесанных досок серфе по вздыбившейся Волжской волне. Вода, согласно мерянскому поверью, принимает не всех. Рим, Венеция, Канны и Голливуд — тоже. Разновозрастные "девушки месяца" лугового календаря, имена которых начинаются на "О" — это ироничная ода марийскому народу, его язычеству, христианству, холодной удали и сексу, заколдованному великаншей Авдой.

Юрий ЖУКОВСКИЙ