Книжно-Газетный Киоск


Борис ШИФРИН

ТРИ СТИХОТВОРЕНИЯ ПАМЯТИ САПГИРА

Из колеи отката строф
       (Александр Горнон)


Генрих Сапгир,
осторожный художник,
эти прогулки по небу весны,
в общем,
они ни что не похожи.
Ты это видишь с другой стороны.

1.

Генрих Такой-то!
Острожный треножник
тихо качается, здравствуйте, сны.
Нас исцеляет трава подорожник,
греет рубаха, спасают штаны.

Генрих, там стража!
Острожник, картежник,
Генрих, не страшно,
но нечем платить,
и не помиловать, не отменить, —
бить, колотить профетической дрожью,
нет, тут не надобно крови пустить,
судорога, сударь, вам точно поможет.
Иго растраты, и тоги растрат.
Тут же кастраты и костоправы
на нос очки и сверкают оправы,
рукопись правят и нас упростят
Ихняя стать — смесь поста и простаты
Око за суп, горячо, супостаты,
каты,
а строфы
катить не хотят.

Генрих смешной-то
на башне стоит,
сам он сигнальный рожок прижимает
к горьким губам и свою отпускает
душу, и ангел ему предстоит.


2.

Опоздал.
Кричу ему вдогонку,
оступаюсь на обрыве строк,
все еще бегу, не чуя ног,
слишком тихо, громче!
Слишком громко.

Вечер, коридорный разговор
Александра с Генрихом, я третий.

Речь с придыханием, окно во двор,
он посмотрел, не то чтобы в упор,
так, посмотрел и не заметил.

Как понимать рассеянье души —
как дар или растерянность? Он сеял
какие семена в ночную ширь?

Все стебли ветер поднял и провеял.


3.

Уст коснется какой-то пух,
отраженье прежнего звука.
Трех не надо слов, хватит двух,
до чего ж умудрилась азбука!

Белый лист — синоним тщеты.
Но устам не подыщешь синонима.
Он устал. Ты устал. Мы пусты.
По устынной улице до него
cколько ходу? и высоты?