Переводы
Пауль ЦЕЛАН
Я НЕ ВЕРНУСЬ
Затмение
Затмение
Урны тишины опустели.
Во мраке веток
таится
тревога безмолвных песен.
Колоны часов
бредут ощупью в поисках неведомого времени.
Взмах крыльев проносится вихрем.
В сердцах сов
cмерть нашла себе приcтанище.
В глаза твои проникает измена —
Тень моя борется с твоим криком —
Восток клубится в сторону этой ночи…
И лишь небытие
искрится.
Во мраке веток
таится
тревога безмолвных песен.
Колоны часов
бредут ощупью в поисках неведомого времени.
Взмах крыльев проносится вихрем.
В сердцах сов
cмерть нашла себе приcтанище.
В глаза твои проникает измена —
Тень моя борется с твоим криком —
Восток клубится в сторону этой ночи…
И лишь небытие
искрится.
Терновый венок
Отбрось пурпур.
Ночь
своевременно отзывается сердечным стуком часов:
стрелки, два пылающих копья,
она вонзает в твой глаз.
Кровавый след темнеет и не на что не указывает.
Твой вечер,
лишенный покровов облик морей,
утонул в редеющих камышах;
полчище поверженных ангелов
гасит его своими шагами.
В лесу
лезвия ветра вырезают на ясенях
твой утонченный портрет:
с ночным ветром похорони меня в своих объятиях.
На груди ясеня тебе на прощанье я звезду зажигаю.
Не оставайся здесь. Не расцветай больше.
Снежное сияние погасло, тот кто обнажен брошен всеми…
Я cкачу в ночь, я не вернусь.
Ночь
своевременно отзывается сердечным стуком часов:
стрелки, два пылающих копья,
она вонзает в твой глаз.
Кровавый след темнеет и не на что не указывает.
Твой вечер,
лишенный покровов облик морей,
утонул в редеющих камышах;
полчище поверженных ангелов
гасит его своими шагами.
В лесу
лезвия ветра вырезают на ясенях
твой утонченный портрет:
с ночным ветром похорони меня в своих объятиях.
На груди ясеня тебе на прощанье я звезду зажигаю.
Не оставайся здесь. Не расцветай больше.
Снежное сияние погасло, тот кто обнажен брошен всеми…
Я cкачу в ночь, я не вернусь.
С письмом и часами
Воск,
чтобы запечатать в конверт ненаписанное,
которое разгадало
твои имена,
которое твои имена
зашифровывает.
Дрейфующий свет, придешь ли ты ныне?
Пальцы, тоже из воска,
сквозь кольца неизвестности и боли
протянутые.
Их вершины растоплены.
Дрейфующий свет, придешь ли ты ныне?
Пустуют временем соты часов,
тысяча девственных пчел
готовы отправиться в путь.
Дрейфующий свет, приходи.
чтобы запечатать в конверт ненаписанное,
которое разгадало
твои имена,
которое твои имена
зашифровывает.
Дрейфующий свет, придешь ли ты ныне?
Пальцы, тоже из воска,
сквозь кольца неизвестности и боли
протянутые.
Их вершины растоплены.
Дрейфующий свет, придешь ли ты ныне?
Пустуют временем соты часов,
тысяча девственных пчел
готовы отправиться в путь.
Дрейфующий свет, приходи.
Кристалл
Не у губ моих ищи свой рот,
не странника перед воротами,
не слезу в глазе.
На семь ночей выше путешествует красное к красному,
на семь сердец глубже стучит рука в ворота,
на семь роз позже раскрывается источник.
не странника перед воротами,
не слезу в глазе.
На семь ночей выше путешествует красное к красному,
на семь сердец глубже стучит рука в ворота,
на семь роз позже раскрывается источник.
Из сердец и мозгов
Из сердец и мозгов
прорастают стебли ночи,
и слово, серпами промолвленное,
они склоняют к жизни.
Такие же как и они немые,
дышим мы навстречу миру:
Наши взгляды,
разменянные, ради утешения,
движутся ощупью,
подзывают нас во тьму.
Закрытый
Молчит ныне твой глаз в моем глазе,
блуждая
подношу я твое сердце к губам,
и ты мое сердце подносишь к своим:
то что мы пъем сейчас,
утоляет жажду часов;
то, чем мы сейчас являемся,
разливают часы по бокалам времени.
Мы ему по вкусу?
Ни единый звук, ни единый свет
не промелькнет между нами, чтобы сказать это.
О стебли, его стебли.
Его стебли ночи.
прорастают стебли ночи,
и слово, серпами промолвленное,
они склоняют к жизни.
Такие же как и они немые,
дышим мы навстречу миру:
Наши взгляды,
разменянные, ради утешения,
движутся ощупью,
подзывают нас во тьму.
Закрытый
Молчит ныне твой глаз в моем глазе,
блуждая
подношу я твое сердце к губам,
и ты мое сердце подносишь к своим:
то что мы пъем сейчас,
утоляет жажду часов;
то, чем мы сейчас являемся,
разливают часы по бокалам времени.
Мы ему по вкусу?
Ни единый звук, ни единый свет
не промелькнет между нами, чтобы сказать это.
О стебли, его стебли.
Его стебли ночи.
Годы от тебя ко мне
И снова вьются твои волосы, когда я плачу. Синевой твоих глаз
ты накрываешь стол нашей любви: кровать между летом и осенью.
Мы пьем напиток, приготовленный ни мной, ни тобой, ни кем-нибудь третьим:
Мы отпиваем нечто пустотное и конечное.
Мы видим друг друга в зеркале глубинного моря и все живее вкушаем то что нам подано:
Ночь это ночь, она начинается с завтрашнего утра,
и кладет меня рядом с тобой.
ты накрываешь стол нашей любви: кровать между летом и осенью.
Мы пьем напиток, приготовленный ни мной, ни тобой, ни кем-нибудь третьим:
Мы отпиваем нечто пустотное и конечное.
Мы видим друг друга в зеркале глубинного моря и все живее вкушаем то что нам подано:
Ночь это ночь, она начинается с завтрашнего утра,
и кладет меня рядом с тобой.
Напрасно рисуешь на окнах сердца
Напрасно рисуешь на окнах сердца:
Герцог молчания
созывает войско у замка.
Он поднимает на древе свой флаг — листок, посиневший с приходом осени;
Ростки печали и соцветия времени раздает он своим солдатам;
с птицами в волосах он идет чтоб мечи опустить.
Напрасно рисуешь на окнах сердца: в толпе неведомый бог,
закутанный в плащ, в тот самый который однажды упал с твоих плеч на лестнице, в ночь ту,
когда пожаром был замок объят. И вслед за людьми ты сказала тогда: Любимый…
Плащ этот он не узнал и к звезде не взывает, а идет за листком, что над ним развевается.
«О, росток» будто слышит он, «о соцветие времени».
Герцог молчания
созывает войско у замка.
Он поднимает на древе свой флаг — листок, посиневший с приходом осени;
Ростки печали и соцветия времени раздает он своим солдатам;
с птицами в волосах он идет чтоб мечи опустить.
Напрасно рисуешь на окнах сердца: в толпе неведомый бог,
закутанный в плащ, в тот самый который однажды упал с твоих плеч на лестнице, в ночь ту,
когда пожаром был замок объят. И вслед за людьми ты сказала тогда: Любимый…
Плащ этот он не узнал и к звезде не взывает, а идет за листком, что над ним развевается.
«О, росток» будто слышит он, «о соцветие времени».
Ирландское
Дай мне право на путь
сквозь снопа пшеницы к твоему сну,
Право на путь
по дороге сна,
право на путь, чтобы я смог расколоть горшок
на склоне сердца,
завтра.
сквозь снопа пшеницы к твоему сну,
Право на путь
по дороге сна,
право на путь, чтобы я смог расколоть горшок
на склоне сердца,
завтра.
Немые запахи осени
Немые запахи осени.
Астра, несломленно, прошла
между родиной и бездной сквозь
твою память.
Оторопь, прежде незнакомая,
возникала во взгляде, когда ты
почти что
жил.
Астра, несломленно, прошла
между родиной и бездной сквозь
твою память.
Оторопь, прежде незнакомая,
возникала во взгляде, когда ты
почти что
жил.
Мы опускались
Мы опускались
все глубже в бездну Маккии* , и ты
наконец подполз ближе.
Но мы не смогли
что-либо тебе вытемнить:
нами правила
неизбежность света.
все глубже в бездну Маккии* , и ты
наконец подполз ближе.
Но мы не смогли
что-либо тебе вытемнить:
нами правила
неизбежность света.
* Маккия от ит. maccia — пятно. — Прим. Переводчика
Пауль Целан (1920–1970) — немецкоязычный поэт и переводчик. Считается одним из лучших европейских лирических поэтов послевоенного времени. Автор многих книг стихов, в том числе и переведенных на русский язык. Лауреат премии Георга Бюхнера. Покончил с собой, бросившись в Сену с моста Мирабо в Париже. Стихотворения переведены из сборников «Mohn und Gedächtnis» (1952) и «Die Niemandsrose» (1963)
Ал Пантелят — поэт, переводчик. Один из основателей творческого объединения «Письма на бетонных стенах» (Украина). Родился в 1989 году в г. Харьков (Украина), где и получил диплом переводчика немецкого и английского языков. Проходил стажировку в г. Грац (Австрия). Живет в г. Харькове.
Ал Пантелят — поэт, переводчик. Один из основателей творческого объединения «Письма на бетонных стенах» (Украина). Родился в 1989 году в г. Харьков (Украина), где и получил диплом переводчика немецкого и английского языков. Проходил стажировку в г. Грац (Австрия). Живет в г. Харькове.
