По улице, идущей от  речки, слева
ютится дом, где тепло и не капает.
Я тащусь туда, как скотина к хлеву,
родным понукаемый запахом.
Сказываются отнюдь не годы,
не явившиеся вдруг сновидения.
Это сила особого рода —
у ней нет объяснения.
Говорят, есть маги,
способные избавить от странной
                                               напасти.
Но я непонятную тягу
почитаю за счастье.

Дорог много,
но две чётких.
Говорят:
— Иди с Богом.
Или:
— Ступай к чёрту!
Не клюнув на молебен,
попытав нечистого петлю,
я выбрал журавля в небе.
И до сих пор ловлю.

О чём ни писал я — вроде
обо всём: о ворах, азарте.
Даже о погоде
назавтра.
И вот выдохся. Дорога двоит,
мельчает.
И только глаза твои
спасают в пору молчания.
Я вижу их не во сне —
наяву, воочью.
Точно рассвет в окне
после долгой ночи.
…Мне из глаз твоих не выплыть,
сколько бы ни плыть.
Мне их синь до дна не выпить,
сколько бы ни пить.

Город мой над рекой,
над волной с сединой.
Стоит в порохе бед,
стоит в шорохе лет
он над Волгой самой.
Я смотрю его сны
с чёрным хлебом войны.
Городских люблю птах
и в ближайших полях
с его именем льны.
И мосты! И мосты!
Узнаю их черты,
как парящий обман,
и в рассветный туман.
И при свете звезды.
Пыль вокруг фонарей,
снег родных тополей.
И дорожка в саду,
по которой бреду,
сердце биться толкают
                        сильней.
… Город мой над рекой,
над волной с сединой.
Стоит в порохе бед,
стоит в шорохе лет
он над Волгой самой.

В памяти много острых камней,
в памяти много впроголодь дней.
Камни затянет седеющий мох,
хлебом поможет Всевидящий Бог.
И пахнёт ветерком с тополей.
Но не мох,
и не Бог,
и никто бы не смог
выжать горькую соль,
выбрать долгую боль
непутёвых дорог.
Перекатная голь,
я прошёл поперёк, я прошёл их
                                                  и вдоль.
Они бьются дождём в водосточной трубе,
кошмарами снов дают знать о себе,
беспрестанно прося алкоголь.
И всё же всплыла на кругах маеты
спасительной лодкой средь полой воды
нежданная радость, большая удача,
как если бы жить я заново начал.
Это ты, это ты…
В памяти много острых камней,
в памяти много впроголодь дней.
Но помню и вечер — я встретил тебя,
в каплях росистых жердей городьба.
И тянул ветерок с тополей.