О Людмиле Дербиной говорить не принято. А если разговор все же заходит, то обязательно в негативном ключе. Убийца, мол, лишила Россию великого поэта… Между тем, сами «судьи» как-то упускают из виду тот факт, что Дербина была самым близким человеком для Рубцова, терпела его запои и скандалы, сносила унижения и побои, пыталась как-то наладить и упорядочить совместную с ним жизнь. Не ее вина в том, что произошла трагедия. Таких трагедий на Руси — тысячи и тысячи каждый год. Но многие ли раскаиваются в содеянном? Она — раскаялась, даже толком не понимая, виновна ли, и если виновна — то в чем именно? В том, что не позволила себя убить? И несет этот крест более сорока лет. И оплакивает свою любовь до сих пор.
Шекспира нет, чтоб описать эту драму. Зато в избытке сереньких литераторов, лишенных не только таланта, но и элементарного сострадания к человеку, столько всего пережившему. Для них Дербина — только повод, чтобы продемонстрировать свою «любовь» к Рубцову. Те, кто не ценил поэта, пока он был жив, назвались потом его соратниками по перу. Те, кто Рубцова на порог не пускал, объявили себя его друзьями. Вот они-то и составили основную массу гонителей Дербиной. Один престарелый столичный литератор, главред патриотического журнала, десятки лет пишущий о своей дружбе с Рубцовым, даже не поехал на его похороны в январе 1971 года. Нашлось дело поважнее — написание некролога. Можно ли представить ситуацию абсурднее? У вас трагически погибает лучший друг, а вы не бросаетесь на вокзал за билетом, чтоб успеть отдать покойному последнюю дань, но чинно садитесь за письменный стол и начинаете свое повествование о том, «каким он парнем был».
Я вовсе не собираюсь оправдывать Дербину. Я прошу ее понять. Или хотя бы попытаться понять. И принять такой, какая она есть. Уж больно эта травля затянулась. И слишком уж надоели голоса посредственностей, призывающих пожилую женщину к покаянию. Она никому ничего не должна. На ее долю выпало столько, что хватило бы на всех членов какого-нибудь Вологодского СП. И не им, не литфункционерам и их верным товарищам решать, должна ли она уйти в монастырь, перестать писать стихи или наложить на себя руки. Верхом совково-сермяжной мысли является включение Дербиной в список убийц русских поэтов, вслед за Дантесом и Мартыновым. И ведь никому из этих «мыслителей» не приходит на ум, что проводить здесь параллели с пушкинской и лермонтовской дуэлями не просто не корректно, но и откровенно глупо.
Однако не будем забывать и о том, что многие люди в буквальном смысле слова зарабатывают деньги на давней вологодской истории. Сколько книг посвящено этой теме, сколько лжи и грязных сплетен было опубликовано за долгие годы. Речь не просто о непроверенных фактах, но об откровенных подтасовках и клевете. Уж какие только бредовые теории наши патриоты не выдвигали: и в агенты КГБ Дербину записывали, и жидомасонкой объявляли, и в колдовстве уличали… Оно и понятно — падок народ на подобные откровения, увы. И вот уже в сознании обывателя вырисовывается образ страшной нерусской колдуньи и шпионки, погубившей доверчивого самородка. А потому никакого упоминания в положительном смысле она не заслуживает. Показательно, что любители раскрывать инородческие заговоры сами участвуют в многолетнем заговоре против русского поэта Людмилы Дербиной.
Можно сколько угодно ругать ее стихи, только вот как быть с тем, что их высоко ценил сам Рубцов? Не терпящий никакой фальши, привыкший говорить правду в лицо не только недругам, но и друзьям, вряд ли он кривил душой, когда писал положительную рецензию на сборник Дербиной «Крушина». Он отмечал «полнокровность, многокрасочность, живописность» ее стихов, ритмику, напевность, и т. д. Для Рубцова это была поэзия, а вот для его самозваных защитников — нет. Причем, они не столько разбирают ее тексты с технической точки зрения, сколько выискивают в них «дикое», «звериное», «бесовское», доказывая, что она не поэт, а ведьма. Но это, дорогие мои, и есть авторский голос, собственная интонация; этим-то и нравились ее тексты Рубцову, задыхавшемуся в окружении пиитов-стахановцев, километрами строчивших сопливую комсомольскую лирику…
Эстетам стихи Дербиной кажутся примитивными, архаичными. Глаголы, видите ли, рифмует, опять же — о Родине пишет. Впрочем, доживи Рубцов до наших дней — какие отзывы он получал бы в Интернете? Тоже ведь не был стилистом, тоже глаголы рифмовал… К примеру, стихотворение «Тихая моя Родина» давно признано классикой, вошло в школьную программу, дети учат его наизусть, а что бы сказали о нем знатоки с литературных порталов? Камня на камне от него не оставили бы, каждую строку бы разнесли в пух и прах. «Ива, река, соловьи» — банальщина. «Там, где я плавал за рыбами» — корявость. Вот в таком духе. Да чего за примерами далеко ходить, когда совсем недавно на «Стихи.Ру» массово ругали за «графоманию» пока еще живого Евтушенко, забрасывали его страничку оскорбительными рецензиями, прямым текстом сообщали, что писать он «не умеет». Вот и Дербиной порой достается. Но ей не привыкать — не такое пережила. А стихи ее — удивительны. И пусть они целиком оттуда — из 60-х годов, но ведь это история нашей словесности. А историю надобно изучать.