Над густой гладью чёрного озера, зацепившись рогами за звёздный небосвод, свесился любопытный месяц. Робкие прибрежные волны таинственно притихли, а травы внезапно прекратили привычные ночные перешёптывания. Всё кругом обратилось в слух.
— А вот это уже другая история, но, между прочим, не менее любопытная. Сколько лет рыбачим, ничего подобного не видели. Этот случай, пожалуй, самый удивительный. Уж поверьте бывалому рыбаку, — тихим, но уверенным голосом произнес Шура. Его окладис­тая русая борода, видавшая виды тельняшка и особенно деревянная трубка выглядели столь убедительно, что никому бы и в голову не пришло усомниться в правдивости его слов.
А уж Наташка, пригревшаяся под моим крылом, и вовсе затаила дыхание, заворожено глядя на Шуру сквозь танцующие всполохи костра. Она была знакома с моими приятелями от силы часа два, но уже прониклась к ним неподдельным уважением.
— Так вот… — протянул он, выдержав многозначительную паузу, — случилось это ранним туманным утром седьмого июля. Часа четыре было. Птицы ещё десятый сон видят, когда мы с Иваном за удочки берёмся. Проснулись тогда, из палатки вылезли, только глаза продрали, смотрим, справа от нас, возле леса, кто-то то ли костёр зажёг, то ли фонарь. Иван говорит, мол, идём, глянем, что это за соседи такие. Ну, и пошли. Идём вдоль берега, а свет этот ближе не становится, будто мы вообще на месте стоим. Но стоило до леса дойти, как он бац, и внезапно исчез. Испарился. Как и не было. Верно говорю?
— Верно, верно, — поддакнул укутанный в чёрный рыбацкий плащ с капюшоном Иван, и с лету подхватил историю. — Короче, поворачиваем назад, смотрим, а эта штука теперь слева от нашей стоянки появилась. В тумане, кажется, будто на берегу, но когда подходишь, понимаешь, что у леса. Всё время от нас не ближе и не дальше держится. Сплошное издевательство. Я‑то не особо напрягся, а вот Шура, тот что-то в тихую шептать начал, через плечо поплёвывать. Религиозным человеком быть не просто, ответственность большая — чертей отовсюду выгонять, а атеисту что — главное, чтобы ружьишко хорошее было. Верно говорю?
— А что тут такого? — Шура метнул в Ивана строгий взгляд. — Я сразу понял, что мистика какая-то творится. Вот ты бы не испугалась? То-то. Ну и мы насторожились. Точно с нами играют, насмехаются. Не приятно, между прочим. Короче, присели перекурить, ситуацию обмозговать. Только Иван зажигалкой чиркнуть успел, слышим плеск воды, и прямо из тумана на нас лодка кособокая выплывает. На вёслах дедок маленький сморщенный, ручонки тонюсенькие, не понятно как и гребет-то. А на голове шапка-ушанка меховая. Летом-то! Подплыл близко совсем, а смотрит всё мимо, как не замечает. Ну Иван ему сразу обозначил, что дескать здесь наша стоянка, пусть другое место себе ищет. Дед же и ухом не повёл. Причалил к берегу, из лодки выбрался. Мимо нас прошёл, как мимо пустого места. А когда я в глаза его заглянул, так просто обалдел. Мутные, стеклянные, как два пустых аквариума. Он же по сторонам головой крутит, принюхивается, как собака ноздрями воздух тянет.
— Ты чё, дед, — говорю с наездом, — слепой что ли? Или глухой?
Хотел его за ворот схватить, но Иван не дал. Палец к губам прикладывает, типа — смотри, что дальше будет. И вот, дед насторожился, задышал часто, на огонёк наш нацелился. Глядит в ту сторону и будто бы видит что-то невидимое. Вскинулся, зашуршал быстро-быстро огроменными сапогами по траве. У меня только и успело мелькнуть в голове, как это он ноги в такой обувке от земли отрывает, так он уже на десять метров от нас улепетал. Кинулись мы за дедом. Иван, правда, ходить тогда вообще с трудом мог. Радикулит от сырости его разбил. Верно говорю?
— Ну да, — нехотя признал Иван, — было маленько. Прихватило. Короче, остановился дед возле леса, забормотал себе под нос что-то. И тут странное происходить начало. Птицы все как переполошились. Дятел задолбил, филин ухать неприятно так начал, кукушка развопилась. Короче, достал он из-за пазухи рыбацкую сеть, в руках поднял и точно кого-то приманивать стал. Ждём минуту, другую, не дышим почти. Ничего не происходит. Тогда Шура у виска начал крутить, дескать дед чокнутый. Подойти к нему уж было хотел с разговорами. Но я не пустил, и правильно, между прочим, сделал. Потому что в этот самый момент огонёк наш беглый в движение пришел. Пару раз в сторону дёрнулся и сам к нам из леса поплыл. Бац — и в сети дедовские-то и попал. Шепчу Шуре: смотри, смотри. А он опять дурку включил и креститься начал. Верно говорю?
— Само собой, — отозвался Шура, — только креститься и оставалось, потому что в случае чего, куда бы ты убежал со своим радикулитом? В общем, присмотрелись, а в сетях у старика шарик янтарного цвета трепыхается. Икринка такая громадная. Не меньше футбольного мяча, а то и больше. Дед её аккуратно в руки взял, по бокам погладил, обратно к лодке понёс. Несёт бережно, да бубнит: "Не волнуйся милая, не серчай, не гоже тебе по суше-то носиться даже в Купалину ночь. Рассвет вовсю занимается, того и гляди пересохнешь. Как мы потом без тебя, без ока нашего ясного? Так слепышами и останемся. Темнота и хаос начнутся. Всё, что на дне, к свету потянется, да так наизнанку и вывернется". Потом забрался в лодку, и вдруг как обернётся, да на нас в упор посмотрит, а глаза-то уже и не пустые больше. Хитрые, болотные, с круглым рыбьем зрачком посредине. Подмигнул он нам по-свойски, и в момент в тумане растворился, но свет от огонька мы долго ещё наблюдали. Вскоре застыл он в самом центре озера, и под воду опускаться стал, тогда вся вода сиянием озарилась, будто у них там, в подводном царстве, солнце взошло. Что это такое было, мы до сих пор так и не поняли, но в тот день клёв стоял отменный. Наудились всласть. Верно говорю?
— Теперь частенько сюда приезжаем, но ничего подобного так и не видели, — со вздохом подытожил Иван.
— Это правда? — спросила Наташка с легким сомнением.
— Ну, что ты! Шура с Иваном никогда не обманывают, — ответил я уверенно, — у нас такое не принято.
— А почему тебя с ними в тот раз не было? — поинтересовалась она пытливо.
— Павлик тогда в больнице лежал. После случая с щукой, — пояснил Шура. — Чуть руку ему не откусила, стерва. Это как раз накануне произошло. Пусть сам расскажет, как дело было…
— Погодите, — Наташка выскользнула из-под моей руки, — я сейчас. Отлучусь на секунду.
Стоило ей только скрыться в кустарнике, как моё негодование тут же выплеснулось наружу:
— Что это я должен рассказывать? Мы так не договаривались. Я же не умею байки травить.
— Ну а мы рыбачить не умеем, и что? — хмыкнул Иван.
— А то, что мы с вами договорились! По-дружески, между прочим, — сказал я обижено. — Не могу же я свою будущую жену на настоящую рыбалку взять, она меня после этого никогда на неё не отпустит. А вам, писателям, всё равно про что сочинять. Хоть про рыцарей с мечами, хоть про пришельцев с бластерами, хоть про рыбаков с удочками. И самое удивительное, что вы сами во все это верите.
— Так как же не верить? — Шура задумчиво пыхнул трубкой, — любая мысль материальна, а писательская особенно. Даже не сомневайся.
— Гигантская икринка материальна! — не удержавшись, расхохотался я. — Глаза — аквариумы, подводное солнце!
И в этот момент неожиданно, откуда-то из леса громко и радостно закричала Наташка:
— Ребята, ребята, идите сюда, я вижу огонёк!