Елена Кацюба
Елена Кацюба — поэт, литературный критик, ответственный секретарь «Журнала ПОэтов». Автор «Первого палиндромического словаря», «Нового палиндромического словаря», 5 книг стихов и многих публикаций. Член группы ДООС (Добровольное общество охраны стрекоз), Союза писателей XXI века. Живет в Москве.
— Лена, расскажи об истории создания «Журнала ПОэтов»!
— Как все замечательное, это произошло спонтанно, весной 1995 года. Мы были в гостях у Генриха Сапгира: я, Костя (Константин Кедров. — Е. С.), Игорь Холин, Лера Нарбикова, Евгений Рейн, Александр Глезер и жена Генриха Мила. И вот зашел разговор о том, как нам всем сложно печататься. Или вообще никак, или кое-что от случая к случаю. А ведь у всех постоянно появляются новые тексты. Мы их читаем друг другу, а когда они, если повезло, появляются в печати, они уже совсем не новые. Слово за слово, и вот Рейн говорит Косте: «Вообще, тебе надо издавать свою газету». Все эту идею горячо поддержали. «Газета ПОэзия», — предложил Костя. Он стал главным редактором, а я автоматически ответственным секретарем. «Нарушим все правила, — сказал Генрих, — будем членами редколлегии и будем печатать себя». К осени уже собрался материал, и благодаря участию Русского ПЕН-клуба и помощи еще многих людей газета вышла. Было целых три презентации: в ПЕН-клубе, в Литературном музее на Петровке и в Русско-американском информационном пресс-центре. Сохранились даже видеоматериалы всех трех презентаций (http://video.mail.ru/mail/jurnalpoet/). Так мы и выходили до конца века, два года даже по подписке, и печатали, конечно, не только себя. От номера к номеру авторов становилось все больше. А в 2000 году к всемирному конгрессу ПЕН-клубов газета преобразовалась в «Журнал ПОэтов». Или «ПО», как стали его называть с легкой руки Андрея Вознесенского. А в прошлом году мы издали «Антологию ПО» — все 20 номеров под одной обложкой. Сохранили и содержание, и оформление.
— Когда выйдет очередной номер?
— Электронный вариант вышел в мае. Смотрите и читайте его на сайте http://metapoetry.narod.ru/poetry/poetry.htm. Бумажный выйдет позднее.
— Вы предлагали свое издание в «Журнальный зал»? По-моему, вы там должны быть обязательно.
— Да, какой-то разговор был, но дело так и кончилось ничем. Я больше думаю о дизайне. Так уж вышло, что практически все номера я делала сама. Хотелось, чтобы издание было ни на что не похожим. По-моему, это удалось. Самой высшей оценкой я считаю реакцию одного арт-дизайнера: «Этого не может быть!»
— Ты пишешь разные стихи, в том числе палиндромы. Как они появляются? Это механическая работа или и здесь требуется вдохновение?
— Палиндром — это такой же прием стихосложения, как все остальные. Когда-то и рифма была великим откровением. Кто первый соединил «кровь — любовь», был истинным поэтом. Но использование этой рифмы сегодня требует еще каких-то дополнительных обоснований. А палиндром интересен тем, что пишется сразу два текста. И этот второй текст бывает порой настолько неожиданным, что возникает полное ощущение игры с партнером. Я вообще никогда не напрягаю текст, я следую за ним. Не монолог, а диалог. И текст возникает сам. Наверное, это и есть вдохновение.
— Кого из палиндромистов ты выделяешь?
— Я вообще не люблю «выделять». Могу только сказать, что новички в этой области всегда однообразны. Они снимают первый слой, то есть находят — сами! — известные палиндромические пары и впадают от этого в кайф. Но настоящее творчество начинается, когда этот период проходит. И здесь у всех много интересного и неожиданного. В новом номере, например, будут Женя Харитонов и Павел Байков.
— А вообще любимые поэты?
— Я думаю, «любимый поэт» — это устаревшее понятие. Современная палитра поэзии так разнообразна, что «любить» можно порой одно стихотворение, а все остальное у этого же автора просто не принимать. Я люблю неожиданности. Вот и Сапгир, и Холин всегда были неожиданными. Такие же постоянные «удивляльщики» Андрей Вознесенский, Сергей Бирюков, Константин Кедров, Алина Витухновская, Алла Кессельман. С ними не соскучишься.
— Расскажи о своих палиндромических словарях. Как проходила работа над ними?
— Я ведь тоже прошла через первые восторги, когда открывала для себя, например, «телекст — скелет». Но потом поняла, что так может продолжаться до бесконечности. Поэтому, чтобы не находить уже найденное другими, я взяла орфографический словарь и прочитала его справа налево. Это было так интересно, что я прочитала его таким способом еще раз, и опять нашла новые палиндромы. Понимаешь, зрение меняется. Я даже читала книги как бы под этим углом. Читаю, читаю, и вдруг раз — этого слова у меня нет! Так получился «Первый палиндромический словарь». А прочитав все тот же орфографический в третий раз, я набрала материала еще и на «Новый палиндромический словарь». В общем, получилось порядка тринадцати тысяч палиндромических пар. Хотя многие со мной и не согласны, но я все-таки утверждаю, что палиндромические «атомы» не сочиняются, а отыскиваются в языке, в котором изначально пребывают. Говорят, что мои словари можно даже использовать практически.
— Что такое поэзия?
— Поэзия — это постоянное сотворение мира. У слова, как у человека, есть душа и тело. Тело — это смысл, а душа — звучание. Поэзия раскрывает душу слова. Первое слово было написано звездами. Войти в программу жизни мог только тот, кто занес ее код в небесный компьютер. Так сейчас мы вводим пароль — и он проявляется звездочками, чтобы никто другой не мог его прочесть. Если, конечно, кто-то не стоит за спиной, подглядывая, какие знаки набираются на клавиатуре. Но даже если это произошло, ничего страшного. Клавиатура поэзии бесконечна, а программа такова, что открывается новым, только что придуманным паролем.
— В чем миссия поэта?
— Творить новые миры.
— А критика?
— Критик — это философ поэзии. Но часто критикой называют либо чисто информационные сообщения, либо попытки объяснить, «что хотел сказать поэт».
— Что ты думаешь о современных «толстых» журналах?
— Выходят себе и выходят. Чего мне о них думать?
— Вы много лет живете вместе с поэтом Константином Кедровым. На твой взгляд, вы испытываете влияние друг друга?
— Это же так естественно. Влияние ведь не копирование, не подражание. Это, я бы сказала, постоянный диалог двух систем.
— Как ты считаешь, есть ли сейчас авангардисты в поэзии?
— Да ведь основной состав «Журнала ПОэтов» — это авангардисты. Читаешь и сразу видишь, кто есть кто. Кто нашел новое, тот и авангардист.
— Над чем ты сейчас работаешь?
— Полная записная книжка начатых вещей. Созревают. Смотрю на них с интересом — думаю, что же из этого получится. Почти закончена небольшая поэмка «Путешествие с тенью», вариация на тему Эвридики. Я обнаружила, что «теням на полу лежать тяжело — / их сверху давит свет / тени, свободные от тел, / взлетают на стены».
— Как все замечательное, это произошло спонтанно, весной 1995 года. Мы были в гостях у Генриха Сапгира: я, Костя (Константин Кедров. — Е. С.), Игорь Холин, Лера Нарбикова, Евгений Рейн, Александр Глезер и жена Генриха Мила. И вот зашел разговор о том, как нам всем сложно печататься. Или вообще никак, или кое-что от случая к случаю. А ведь у всех постоянно появляются новые тексты. Мы их читаем друг другу, а когда они, если повезло, появляются в печати, они уже совсем не новые. Слово за слово, и вот Рейн говорит Косте: «Вообще, тебе надо издавать свою газету». Все эту идею горячо поддержали. «Газета ПОэзия», — предложил Костя. Он стал главным редактором, а я автоматически ответственным секретарем. «Нарушим все правила, — сказал Генрих, — будем членами редколлегии и будем печатать себя». К осени уже собрался материал, и благодаря участию Русского ПЕН-клуба и помощи еще многих людей газета вышла. Было целых три презентации: в ПЕН-клубе, в Литературном музее на Петровке и в Русско-американском информационном пресс-центре. Сохранились даже видеоматериалы всех трех презентаций (http://video.mail.ru/mail/jurnalpoet/). Так мы и выходили до конца века, два года даже по подписке, и печатали, конечно, не только себя. От номера к номеру авторов становилось все больше. А в 2000 году к всемирному конгрессу ПЕН-клубов газета преобразовалась в «Журнал ПОэтов». Или «ПО», как стали его называть с легкой руки Андрея Вознесенского. А в прошлом году мы издали «Антологию ПО» — все 20 номеров под одной обложкой. Сохранили и содержание, и оформление.
— Когда выйдет очередной номер?
— Электронный вариант вышел в мае. Смотрите и читайте его на сайте http://metapoetry.narod.ru/poetry/poetry.htm. Бумажный выйдет позднее.
— Вы предлагали свое издание в «Журнальный зал»? По-моему, вы там должны быть обязательно.
— Да, какой-то разговор был, но дело так и кончилось ничем. Я больше думаю о дизайне. Так уж вышло, что практически все номера я делала сама. Хотелось, чтобы издание было ни на что не похожим. По-моему, это удалось. Самой высшей оценкой я считаю реакцию одного арт-дизайнера: «Этого не может быть!»
— Ты пишешь разные стихи, в том числе палиндромы. Как они появляются? Это механическая работа или и здесь требуется вдохновение?
— Палиндром — это такой же прием стихосложения, как все остальные. Когда-то и рифма была великим откровением. Кто первый соединил «кровь — любовь», был истинным поэтом. Но использование этой рифмы сегодня требует еще каких-то дополнительных обоснований. А палиндром интересен тем, что пишется сразу два текста. И этот второй текст бывает порой настолько неожиданным, что возникает полное ощущение игры с партнером. Я вообще никогда не напрягаю текст, я следую за ним. Не монолог, а диалог. И текст возникает сам. Наверное, это и есть вдохновение.
— Кого из палиндромистов ты выделяешь?
— Я вообще не люблю «выделять». Могу только сказать, что новички в этой области всегда однообразны. Они снимают первый слой, то есть находят — сами! — известные палиндромические пары и впадают от этого в кайф. Но настоящее творчество начинается, когда этот период проходит. И здесь у всех много интересного и неожиданного. В новом номере, например, будут Женя Харитонов и Павел Байков.
— А вообще любимые поэты?
— Я думаю, «любимый поэт» — это устаревшее понятие. Современная палитра поэзии так разнообразна, что «любить» можно порой одно стихотворение, а все остальное у этого же автора просто не принимать. Я люблю неожиданности. Вот и Сапгир, и Холин всегда были неожиданными. Такие же постоянные «удивляльщики» Андрей Вознесенский, Сергей Бирюков, Константин Кедров, Алина Витухновская, Алла Кессельман. С ними не соскучишься.
— Расскажи о своих палиндромических словарях. Как проходила работа над ними?
— Я ведь тоже прошла через первые восторги, когда открывала для себя, например, «телекст — скелет». Но потом поняла, что так может продолжаться до бесконечности. Поэтому, чтобы не находить уже найденное другими, я взяла орфографический словарь и прочитала его справа налево. Это было так интересно, что я прочитала его таким способом еще раз, и опять нашла новые палиндромы. Понимаешь, зрение меняется. Я даже читала книги как бы под этим углом. Читаю, читаю, и вдруг раз — этого слова у меня нет! Так получился «Первый палиндромический словарь». А прочитав все тот же орфографический в третий раз, я набрала материала еще и на «Новый палиндромический словарь». В общем, получилось порядка тринадцати тысяч палиндромических пар. Хотя многие со мной и не согласны, но я все-таки утверждаю, что палиндромические «атомы» не сочиняются, а отыскиваются в языке, в котором изначально пребывают. Говорят, что мои словари можно даже использовать практически.
— Что такое поэзия?
— Поэзия — это постоянное сотворение мира. У слова, как у человека, есть душа и тело. Тело — это смысл, а душа — звучание. Поэзия раскрывает душу слова. Первое слово было написано звездами. Войти в программу жизни мог только тот, кто занес ее код в небесный компьютер. Так сейчас мы вводим пароль — и он проявляется звездочками, чтобы никто другой не мог его прочесть. Если, конечно, кто-то не стоит за спиной, подглядывая, какие знаки набираются на клавиатуре. Но даже если это произошло, ничего страшного. Клавиатура поэзии бесконечна, а программа такова, что открывается новым, только что придуманным паролем.
— В чем миссия поэта?
— Творить новые миры.
— А критика?
— Критик — это философ поэзии. Но часто критикой называют либо чисто информационные сообщения, либо попытки объяснить, «что хотел сказать поэт».
— Что ты думаешь о современных «толстых» журналах?
— Выходят себе и выходят. Чего мне о них думать?
— Вы много лет живете вместе с поэтом Константином Кедровым. На твой взгляд, вы испытываете влияние друг друга?
— Это же так естественно. Влияние ведь не копирование, не подражание. Это, я бы сказала, постоянный диалог двух систем.
— Как ты считаешь, есть ли сейчас авангардисты в поэзии?
— Да ведь основной состав «Журнала ПОэтов» — это авангардисты. Читаешь и сразу видишь, кто есть кто. Кто нашел новое, тот и авангардист.
— Над чем ты сейчас работаешь?
— Полная записная книжка начатых вещей. Созревают. Смотрю на них с интересом — думаю, что же из этого получится. Почти закончена небольшая поэмка «Путешествие с тенью», вариация на тему Эвридики. Я обнаружила, что «теням на полу лежать тяжело — / их сверху давит свет / тени, свободные от тел, / взлетают на стены».
