Книжно-Газетный Киоск


Рецензии


Александр Говорков. «Сны о Пушкине»
М.: «Вест-Консалтинг», 2013

Пушкинисты от П. В. Аннеского и П. И. Бертенева до современных Л. Я. Гинсбург, Ю. М. Лотмана и других — кто только не писал о том, кто, по известному выражению Аполлона Григорьева, «наше все».
Если учесть, что первым пушкинистом был назначен генерал-майор Леонтий Дубельт — управляющий Третьим отделением, то есть, по-нашему, какой-нибудь генерал-майор ФСБ, а одни из последних исследователей творчества поэта позволяют себе весьма вольно интерпретировать «Евгения Онегина» в духе современности, ставя в тупик апологетов традиционной трактовки, то диапазон, предоставленный потомкам Пушкиным для изучения его биографии и творчества, не знает границ.
«Сны о Пушкине» Александра Говоркова замечательны тем, что избегают многих пушкиноведческих крайностей.
Например, превозношение поэта до уровня святого: «В России два святых: один — Пушкин, а другого все время меняют», — Константин Мелихан.
Или насильственное подведение творчества поэта и фактов его биографии под основу существующей социальной системы, чем возмущался еще Пастернак: «Власти сделали из Пушкина “члена Политбюро”».
Третья крайность — и это то, чего мы также не найдем в книге Говоркова, — категоричное настаивание на непреложности того или иного факта из биографии Пушкина.
На основе предоставляемого историко-литературного материала читатель сам сможет сделать вывод о том, что происходило в жизни Пушкина, что привело его к дуэли и гибели.
Нередко поэтому в книге проскальзывают слова: «Попробуйте, проверьте сами», «Трудно сказать», «Разумеется, это всего лишь предположение, прямых доказательств которого нет» и другие.
«Тематика этих эссе сновидчески прихотлива, — заявлено уже в аннотации, — от подробностей пушкинской родословной — до размышления, мог ли сам Александр Сергеевич быть автором анонимных “дипломов общества рогоносцев”; от анализа лейтмотива слова «печаль» в творчестве поэта до «эстафеты», переданной им Лермонтову».
Ключевая тема — исследование причин гибели Пушкина, вовлеченного в интриги светского общества. Различные точки зрения на этот вопрос обсуждаются второй век. Говорков, скорее, придерживается того же мнения, которе выразил в «Моей Пушкиниане» К. Кедров-Челищев:
«О затравленности Пушкина в последние годы жизни мы знаем много… Впрочем, смерть Пушкина нельзя считать убийством. Это была честная дуэль. Соперничество из-за любимой женщины. Все, что наплели вокруг этого из политических соображений пушкинисты-пропагандисты, не заслуживает серьезной критики». Хотя и добавляет потом, что «шеф жандармерии Бенкендорф, конечно же, не Берия, не Андропов, но он целиком и полностью разделял традиционную точку зрения российских властителей на русскую интеллигенцию как на источник смут, опасных для государства. В его глазах Пушкин даже мертвый был прежде всего “руководителем либеральной партии”».
Но, кроме «партии», у Пушкина были другие мотивы неприятия монархической власти, которые привели его к трагедии, — скорее, личные, о чем пытается размышлять автор этой книги.
«Chercher la femme», — конечно, правильно, но не все так однозначно. Всегда в трагедии присутствует не одна, а целый ряд нераспутанных причин.
Удивляет еще одно: уважение к любому историческому персонажу, даже к тому, кто явился причиной гибели Пушкина. Мы со школьных времен клеймили Дантеса. Наш гнев, наверное, понятен. Но оказывается, что можно позволить себе в серьезном контексте что-то такое, что вызывает не гнев, а смех. Пытаясь установить точную дату свидания Дантеса и Натальи Гончаровой в доме Полетики, Говорков пишет: «Как же мог Дантес делать предложение Наталье Николаевне 25 января, через две недели после женитьбы на ее сестре? Мусульманства кавалергард не исповедовал и жениться чохом на всех сестрах Гончаровых у него возможности не было».
Мне кажется, да не обрушат гнев на меня академики, что такие моменты в серьезных литературных исследованиях приближают современного читателя к тексту, делают его доступнее, ближе.
Известный литературный критик Елена Сафронова благосклонно отозвалась о книге: «Как почти любая историческая реконструкция по сохранившимся крупицам информации, деталям, штрихам и намекам, эта версия звучит убедительно в рамках одной парадигмы».

Наталия ЛИХТЕНФЕЛЬД