Книжно-Газетный Киоск


СИЛЛАБО-ТОНИКА

Алексей ТКАЧЕНКО-ГАСТЕВ

НАСТУПЛЕНИЕ ВЕСНЫ

 

* * *

 

Вчера упавшим с неба птицам
здесь проповедовал январь,
и на замке была граница,
и тускло вдаль стелилась даль.

 Угрюмой очередью длинной
молчали темные дома.
Была бессильна медицина
назвать болезнь мою: тюрьма.

 Но в света утреннем потоке
воскресли дерзкие мечты,
и вновь непрошенные строки
спешат на конкурс красоты.

 Я их отдам на суд суровый,
сказав тебе, что внятно вновь
свободе пламенное Слово,
и только в ней жива любовь.

 

март 2005 — апрель 2006

 

* * *

 

Тихо в комнате, жарко и пусто.
За рекой умирает зима.
И печально поет Заратустра
на широких июльских холмах.

 Я читаю стихи и романы.
Я хочу стать зеленым жучком,
чтобы в воздухе липком и пьяном
просвистеть над любимым плечом,

 и зарыться в пушок на затылке
неприметно для бдительных глаз,
и забыть, что Возничий в бутылке
мне письмо роковое припас…

 Тихо в комнате, мягко и пусто.
Шапку мнет на тахте Мономах,
И печально поет Заратустра
На широких июльских холмах.

 

2001

 

* * *

 

Гул событий увядших дней,
В окнах порванный свет.
Голос из дома с решеткой огней
Врет, что прошлого нет.
Завтра я наберу опять
Номер из джазовых нот.
Я ничего не боюсь сказать —
Слушай, крошка-енот:
За руку вместе по узкой тропе,
Или на скользкий карниз,
Брызги вчерашних утех и потерь
Смоют сомнения с лиц.
Выйдем ли завтра к бескрайним полям,
Или сорвемся в снег,
Снимки шагов по нашим следам
Лягут в одно досье.
Ветренным утром седой комиссар
Выведет поезд на круг,
Капли дождя на песочных часах
Скроют неясный испуг.
Все, что ты тщишься узнать обо мне,
Что не узнать самому,
Выцветит краской в экранном окне
мой поцелуй-самум.

 

2002

 

ПО МОТИВАМ ГЕССЕ

 

В лютый мороз и в палящий зной
бродит по свету один
в нищенском платье, босой и хромой
моей матери блудный сын.

 Там, где под небом поет река,
между луной и землей,
сын человечий среди тростника
ищет дорогу домой.

 

1993

 

КИРГИЗ ЗАРИ

 

Где твой скелет, Киргиз Зари?
Ты новым светом озарил
терновых веток фонари,
Киргиз Зари...

 Спой мне куплет, Киргиз Зари
о том, как храбрый Лазурит
смеясь упал в ночной залив,
Киргиз моей Зари.

 

1994, 1998

 

РЕВОЛЮЦИЯ

 

Сердце выклевал ночью двуглавый орел —
экспонат из витрины Кунсткамеры.
Утомленный охранник поглаживал ствол,
вверх ногами читал Мураками.

 Колыбелька, подхваченная грозой,
по разъятому Троицкому катилась.
И влюбленному Троцкому нежной Розой
Госпожа История снилась.

 Скоро пьяный курсант, вооруженный битой,
по лестницам Зимнего двинется гордо,
и тела хранительниц на площадь, убитые,
упадут, как флаги в День Города.

 Колесо эпох описало круг —
люди в рясах и люди в погонах,
перед ревом толп подавив испуг,
вслух с трибун читают законы.

 Если выехать летом на острова —
там поместная знать незнакомая
перекресткам диктует свои права
и играет в жизнь насекомых.
На Крестовском заперты разъяренные звери
в эпицентре глумливого амфитеатра.
Но нет пара в котлах для новых мистерий,
и недвижен свирепых лозунгов ватман.

 Колыбелька — у берега спустя сотню лет.
Моисей мутировал в марксиста с посохом.
Вход на мост патрулирует черный берет,
и Госстрах дирижирует парадом, как Ойстрах.

 Лепестками дерева ненужных свобод
у "Авроры" плавают сгустки гнева нашего,
и вдоль пыльных стен вчерашних слобод —
"Власть рабочим!" — тянется красной гуашью.

 

2006