все будет: кремень скальпеля, бензин
из нервной хвои, в виражах ствола
источник света, швейный лимузин
в глазном экране, — если в лоб игла
еловой лапой все твои глаза
прошьет до запада! — и мрак-наркоз —
ежовой лампой — в тысячу заноз
возложит швы на рубище лица...

да будет так разрази нас гром
и молния нас разрази молитва
уходит в небо в железный лом
звериной битвы людской под бритвой
оборвана нервная строчка и шрам
уже рассосался но с книжной полки
на смену старым беззубым львам
пришли молодые клыкастые волки

струна слюны коснулась парапета
оборвалась и возвратилась вспять
а не по кругу дева в это лето
вода есть наилучшее сократ
ты согласись с фалесом из милета
и лао цзы ты тоже азиат
на белом платье след плода запрета
плодовых вод размытый постулат

как вздрагивающий небесный ствол
как стягивающий древесный ветр
как хлеб насущный берущий соль
так вездесущий дающий свет

как стягивающий дающий ветр
как вздрагивающий небесный соль
как хлеб насущный древесный свет
так вездесущий берущий ствол

как вздрагивающий древесный соль
как ветр небесный берущий метр
как стягивающий несущий ствол
так вездесущий дающий смерть

нам суждено чтобы с недавних пор
уйти в бега чтоб шли за нами следом
одна моя знакомая майор
с одним моим знакомым моджахедом

а мы с тобой отыщем водоем
промокнем и обмякшие до одури
во франкфурте на майне мы умрем
а может быть во франкфурте на одере

в неоновых — древесной гнилью тел,
размытых до костей, — кладбищах — смерчем смерти
из чернозема — чую беспредел
свечения земли; и в каждом смерде,
впитавшем кровь ее и умастившем
пах
ее — могильным воском, унавощен,
драгие мощи попираю в прах —
ненадобные мне драгие мощи...

1. (эпифора)

зачем ты молишься на лезвие ножа? —
вот чай, и он — отточеннее бритвы;
вот чайник на плите кудлатой: в битве
он срежет скальп с нее, чтоб, ни шиша
не разобрав в пропановой молитве —
не расчесав горючего ужа,
по черепу — на весь кромешный пир —
спеть песню кипятка; но песня спета:
в ней рифмы нет для третьего поэта,
он лимфы ждет, — на, захлебнись,
вампир...

2.

все было так: мерещились иконы
экранные, в венозных облаках
витая, в телеиглы вавилона —
аккумуляционные в тампонах
окаменевших — в длинных языках
ворочающиеся в бастионах —
чтобы смешаться — бомбой с языка
шли телевизионные колонны;
и лишь трансляцией инъекционной
экспансии — в стерильных сапогах
озонных — с одноразовой антенны
сошли инфекционные войска
волнообразных молний, в облаках
восстали электрические стены,
и разорвались грозовые вены
в заоблачных космических висках...

душно в этих джунглях — в этих кронах, —
тошно в этих листьях — в этих стенах, —
страшно в этих травах — в этих стонах
этих глаз, раскосых в контрфорсах
этих скул, срывающих в проемах
скрежета — железные стрекозы
с языка, вскипающего пеной
спитых губ в замерзших водоемах;
озеро, древесное лекало! —
солнце ниц падет главой на запад,
разольет восток цветочный запах —
свет един! — как будто не бывало
ночи! — раздробится сердце в росах,
и взмахнет над куколкой закона —
лепестками-крылышками — роза —
бабочка — преступница бутона...

с верой в надежду
на любовь к вере

с надеждой на любовь
к вере в надежду

с любовью к вере
в надежду на любовь

с надеждой на веру
в любовь к надежде

с верой в любовь
к надежде на веру

с любовью к надежде
на веру в любовь

летучий мускул, ты воспитан кровью
подпольных мускулов; о, мозг, ты — костолом
эдема: мышцей — мышью — мыслью — мглою
в мышлении по древу — за столом
ствола, предатель плоти человечьей
в плод, плотоядно облизнувшись, ты,
вскрыв мышечный корсет, подцепишь печень
и вынешь палочками для еды...