В Государственном музее политической истории России в Санкт-Петербурге (бывшем музее Октябрьской революции) хранится удивительный экспонат, ярко свидетельствующий о неизвестных деталях пролога самого этого «кровавого воскресенья». Речь идет о письме священника Санкт-Петербургской пересыльной тюрьмы Георгия Аполлоновича Гапона, написанного лично императору Николаю II накануне 9 января 1905 г. Впервые текст рукописной копии этого письма был опубликован совсем недавно моим коллегой Алексеем Кулегиным, зав. отделом ГМПИР, кандидатом исторических наук.
Как известно, начиная с 7 января 1905 г. во всех одиннадцати отделениях руководимого Георгием Гапоном «Собрания русских фабрично-заводских рабочих г. Санкт-Петербурга» публично обсуждали и утверждали петицию к царю с изложением самых насущных нужд народа. К сожалению, в последнюю ее редакцию Гапон под влиянием эсеров и социал-демократов включил радикальные и, конечно, заранее неприемлемые для правящей элиты империи требования созыва Учредительного собрания, предоставления политических свобод и введения 8-часового рабочего дня для индустриальных рабочих. По непонятной причине градоначальство и полиция почти не вмешивались в происходящее, что создавало иллюзию благожелательного отношения властей к намечаемому шествию. Между прочим, мало кто знает, что полицейские чины 9 января сопровождали процессию рабочих и их семей, и некоторые из них погибли или пострадали при ее расстреле. Наши историки такие «мелкие» детали народной истории стараются не замечать…
А между тем Георгий Гапон, талантливый руководитель рабочих и простых горожан и довольно проницательный человек, пытаясь предотвратить возможное кровопролитие (он же видел, как укрепляется Зимний дворец, и как центр города оцепляется войском и т.д.), пишет два письма: одно – министру внутренних дел князю П.Д. Святополку-Мирскому, а второе – самому императору. Рукопись, хранящаяся в музее, является авторской копией с письма, оригинал которого был послан Г.А. Гапоном в Царское Село 8 января 1905 г. с двумя доверенными лицами для вручения лично Николаю II.
Письмо написано на двух сторонах небольшого листа бумаги. Текст заслуживает того, чтобы его привести полностью с соблюдением орфографии подлинника:

                      Государь!
Боюсь, что Твои министры не сказали Тебе всей правды относительно настоящего положения вещей в столице. Весь народ, веруя в Тебя, бесповоротно решил идти мирно завтра к 2-м часам дня на Дворцовую площадь, чтобы высказать тебе свои нужды. Если Ты, колеблясь душой, не явишься пред своим народом, то вера в Тебя поколеблется и нравственная связь между Тобой и народом твоим порвется, так как неповинная кровь ляжет между Тобой и русскими людьми. Явись же завтра пред своим народом! Будь с мужественной душой! Прими челобитную! Я, как Представитель Собрания рабочих, мои верные сотрудники – товарищи рабочие гарантируем неприкосновенность Твоей личности.

Как видим, стиль письма, включая обращение на «Ты», правда, с большой буквы, соответствует пафосно-эпической манере обращения к самодержцу, принятой еще со времен Московской Руси, и вполне мог быть уместен при подаче коллективной челобитной. Соблюдай царь все эти древние обычаи, весьма вероятно, состоялось бы дельное общение с простым народом. К сожалению, в истории нет сослагательного наклонения: что было, то было. Была трагедия. Ибо царя русского окружали господа, заботящиеся только о своих интересах! Весьма примечательно, позднее, уже в эмиграции, в одной из частных бесед отец Гапон признавался, что в случае, если бы царь согласился принять петицию, он хотел бы стать второй персоной в империи – лидером реформаторов, в случае отказа – вождем революции. Как это банально, однако…