Неплохо было бы не столько формулировать национальную идею нашей страны, сколько постараться ее увидеть. Коль скоро существует российское национальное общество со своей государственностью, то у него уже есть своя, а не чужая (или чуждая ему) идея как образ достижимого. Как зорко ни вглядывайся в сегодняшнюю национальную идею общества, ее трудно увидеть в полном, исчерпывающем ее качестве по той причине, что она существует вовсе не как групповое и даже не как коллективное, в некотором смысле, а как общественное сознание. И исходит эта идея не из теоретического осмысления и осознания, а преимущественно из эмпирического социального опыта, из природного чутья людей, живущих в определенной среде. Из того опыта, о котором в нашей стране еще мало кто заботился. Это – основы идеологического фундамента общественной жизни. Чтобы увидеть национальную идею России в доступном для обозрения виде, приходится обращать взоры к ее историческим истокам с тем, чтобы суметь проследить за ее развитием. То есть, за ее историческими качественными изменениями, обусловленными ее же имманентными и внешними по отношению к ней факторами, начиная с генезиса – с обнаружения не столько внешних, а внутренних, сущностных признаков. И лишь тогда, когда прояснятся контуры исторических качеств национальной идеи России, выявится объективная логика ее последующего качества, что позволит сконструировать современную идеальную модель, так необходимую сегодня. Но ошибка в этом или заведомая подмена этого понятия его суррогатом приведут к очень трудно поправимым негативным последствиям во внутренней и внешней политике России.
Как бы мы вольно – или невольно, в силу заблуждений – ни относились к диалектике, она отражает и выражает фундаментальные законы того мироздания, в котором бытуем. Существующее, покуда оно существует и развивается, остается им же, обретая иные качества. В чреве определенного его качества зарождаются зачатки последующего. Иначе говоря, общественная идея обретает качество национальное, выражающее понятные обозримые реальные цели и необходимые идеологические средства их достижения. Идея как некоторое общественное сознание, отраженное в идеологии государственности, бытует и действует уже в рабовладельческом обществе. Она, обретая иные качества, живо влияет на социально-экономический прогресс последующих социально-экономических обустройств жизни людей, принимая национальные оттенки, детерминированные историческим движением общества в географической, климатической, сырьевой, геополитической среде.
В силу этого национальная идея всегда была и остается важнее всего свода юридических законов общества, потому как не национальная идея цедится из законодательного нагромождени над ней, а законы естественно струятся из нее. Какова, стало быть, национальная идея, таково и общественное законодательство – конституционное, гражданское, трудовое, уголовное и др., а также их толкования в контексте идеи национальной.
С этой точки зрения отпадает всякая нужда в «законотворчестве». Остается естественная необходимая потребность видеть то, какие законы непроизвольно вытекают из созревшего качества национальной идеи. Становится относительно понятнее, какие законы служат прогрессу страны, а какие – раннему или позднему застою. Здесь многое ныне имеет мало родства со стихийно, естественно бытующей национальной идеей российского общества, жаждущего не столько справедливости, сколько справедливости социальной, между которыми расстояние теперь явно уподобилось протяженности между галактиками. Человеку приходится от этого соизмерять свою жизненную поступь с теми законами, что отнюдь не сообразовываются с выстраданной еще далекими и близкими его предками идеей о социально-экономических отношениях. Это соизмерение становится для него препятствием, непреодолимым на пути к совестливому, справедливому благополучию.
Вся историческая лживость внедряемой в общественную жизнь справедливости состоит в насаждении в не очень далекие умы мысли о том, что оплачивается, вознаграждается труд. Мало кто, похоже, задумывается о том, что же на самом деле, по принципу социальной справедливости, должно причитаться за выполненную работу. Оплачиваться, если объективно, должно общественно необходимое время затраты труда на изготовление единицы продукции. Причем в личное потребление на воспроизводство рабочей силы из заработанного выплачивается сумма за вычетом в фонд общественного потребления (охрана границ, соблюдение законности, призрение и т. п.).
Хотя всего этого общество наше в подавляющем большинстве своем не шибко осмысливает и не осознает, – опять-таки в силу причин исторического развития общественного сознания, в силу того, что эти мысли еще не стали достоянием общественным – сердцем каждый чувствует необходимость социальной справедливости в обустройстве страны. И задается неудобными для кого-то вопросами: как можно заработать миллиарды и миллионы даже не за одну жизнь, а за год-два? Ведь ему хорошо известно, что деньги сами не делаются. Их делает труд. Одни их, выходит, делают, а другие присваивают сделанное не ими «бабло» как эквивалент стоимости продукции?
Для осуществления так называемой перестройки в свое время М. Горбачев выдвинул призыв «Больше социальной справедливости!» Он, надо полагать, не без помощи своих советников, увидел стихийно бытующую национальную идею бывшего Союза Советских Социалистических Республик. Общество мгновенно отозвалось на призыв и сердцем, и умом, и делом. И получилось, как всегда в истории. Предводитель повел преданных не ему, а идее социальной справедливости в замутненный омут справедливости, в который ведомые нырнули и продолжают в нем тонуть. Тонуть с сохранившейся в сердцах идеей справедливости социальной, ну никак не желающей соглашаться с формулировками своего образа, не выражающими баланс между вкладом в общественный «котел» и получением из него. И это тогда, когда известно и понятно из прожитого опыта, что общество приходит в собственный застой в той же мере, в какой этот баланс нарушен. Тогда, когда известно, что выход из застоя может остаться один – сквозь крайне нежелательные коллизии. Но и идея социальной справедливости, если и достичь ее хотя бы относительной реализации, станет не целью, а всего лишь необходимым средством приближения к обозначенному национальной идеей качеству жизни людей.
Вряд ли можно возразить А. Ахмадееву насчет того, что «национальная идея для нас – это вопрос о будущем нашей страны, о ее успешности и динамическом развитии». Обстоятельства становятся похожими на то, что главным, определяющим будущее России противоречием зримо выступает «неединство» стихийно бытующей мечты общества о завтрашнем дне и официального «зеркала», отражающего эту мечту. Противоречие это непременно разрешится. Разрешится оно не само по себе, а людьми. Разрешится их мышлением. Бесстрастным, непредвзятым.