Книжно-Газетный Киоск


Вадим Ковда
Из глуби веков

 

Вербное воскресенье

 

Апрель! Апрель! – приметы верные.
Я вижу, как и там, и тут
старушки с веничками вербными
все к храму Божьему идут.

Грачиный грай, земля распахнута.
В канаве серый снег с грязцой.
И ветерок гуляет бархатный,
ласкает душу и лицо.

И дали свежие за реками:
поля, холмы, туманный лес.
И солнце отварною репою,
вовсю дымящее с небес.

А мимо все идут несмелые
старушки из глуби веков.
Вкруг храма их платочки белые
взамен истаявших снегов.



Отчего умирает любовь?

 

Не вздымай укоризненно бровь.
и бессонниц не жди еженощных...
Ты ведь слышал, что Бог есть любовь.
А любовь — это Бог... — знаешь точно.

Так уйми нервный скрежет зубов...
Ведь никто в целом мире не знает:
отчего умирает любовь?
От того ли, что Бог умирает?



Не побеждай меня, гордыня

 

Пусть худо здесь, а лучше не найдешь!
Не побеждай меня, гордыня.
Не дай признать бессмыслицу и ложь
того, чем жил и что любил доныне.

Да! Я устал… И нечего терять.
И нет мне ни забвенья, ни покоя.
И некого и не в чем обвинять.
И не за что пожертвовать собою.

Избыток слов, избыток мишуры...
И мне ли корчить из себя героя?
Но я привык встречать удары, стоя.
И потому не выйду из игры…



Два пенсне

 

Почему в моей стране,
призрачной империи
помнят только два пенсне —
Чехова и Берии?



Не бойся забвенья

 

Разбирать наши жизни не будут.
Захотят разобрать – не поймут.
Не простят нас, а просто забудут –
проморгнут, не заметят, сметут…

Но не бойся, не бойся забвенья,
не страшись позабытых могил...
Минет время – настанет отмщенье,
позабудут и тех, кто забыл.
Кроме пепла, и тлена, и пыли,
что оставит годов решето?..
Ну а если мы счастливы были,
пусть об этом не знает никто.



ЛИЦО

 

Хорошеет лицо у поющего,
даже если он худо поет...
Хорошеет лицо у дающего,
даже если он мало дает...
Но как тягостно видеть орущего,
что корыстью и злобой влеком...
И так больно заметить берущего...
Что с его происходит лицом?



ПРО ЭТО
(поэма)

 

Раб
баб.



СЕЛЬСКОЕ  КЛАДБИЩЕ

 

Из голубой и белой круговерти,
где поле, и река, и снежный наст,
я прикоснулся к смерти…
Уже в который раз.

Я долго шел, часа четыре кряду.
На лыжах по-над речкою бродил.
Вдруг увидал печальные ограды
и скопище могил.

Кресты, кресты сварные
из ржавых, черных труб.
Букеты жестяные
стучат на ветру...

За кладбищем, на белизне напевной,
сходящей в бесконечности на нет,
я увидал какую-то деревню
и церкви силуэт.

И я уж знал: мне скоро станет легче –
забудет слух, потом забудет глаз.
Каких природа мыслей не нашепчет,
каких природа мыслей не подаст!

И мне знаком негромкий привкус счастья.
Я знал его, он был в моей судьбе.
Но с каждым годом чаще все и чаще
смерть напоминает о себе.

Вот кладбище. Все ясно, ясно, ясно.
Кто не видал могил в родном краю?
Я подхожу, наверное, напрасно.
И вот стою.

Кресты, кресты сварные
из ржавых, черных труб.
Букеты жестяные
стучат на ветру...



Загулы

 

В голове мельтешенье и гул.
Рук дрожанье, дрожание скул.
Тьма и скука сей жизни недлинной...
И ныряешь в кромешный загул,
чтоб потом возвратиться с повинной.

Так обрыднет питье, и бабье,
и дружки... От тоски не избавлен,
возвращаешься в стойло свое,
полусогнут, разбит и раздавлен.

А в башке – полудурь, полусон...
Ничего не достичь полумерой...
И скребется в ночи Паркинсон,
и Альцгеймер стоит за портьерой.



Тот, с кем бороться надо

 

Так это я наивно полагал,
что правильно торю свою дорогу?
И мчал вперед, ловчил и вечно лгал
себе, друзьям, и Родине, и Богу.

И день настал… Легла на сердце мгла.
И кто-то внятно прошептал на ушко,
что жизнь моя не правильно прошла,
что я и есть – тот, с кем бороться нужно.

Давно подозреваю сам себя.
Что жил не так, не ту учил науку.
И что корысть вела, а не судьба,
и все просрал, протрусил и профукал.

Лишь делал вид, что правду всем рубил,
а сам – в пирог надкушенный вцепился.
И лишь жене и матери грубил,
а вот к начальству нежно относился.

И сам себя незримо загубил.
Гордиться, презирать и мстить не вправе.
И женщине, которую любил,
лишь беды да печали предоставил.



*   *   *

 

Вот твой дом, моя душа.
Тихо. Пыль да грязь...
Крыса, лапками шурша,
ходит не таясь.
Хочет рукопись понять,
то ль допить вино.
Долго смотрит на меня
мутное бельмо...
Харкну на пол, поманю
крысу колбасой,
завалюсь на простыню
грязный и косой…
Буду вскрикивать, храпеть,
видеть страшный  сон.
В голове начнут греметь:
скрежет, лязг и звон.
Будет мутное кино
через душу плыть,
телевизора бельмо
до утра светить.



УТРО

 

Утро, а все не светает.
Темень лишь крепнет кругом.
Боль, что во мне умирает,
не возродится ни в ком.

Боль, как свеча, отгорает
в мерном теченье минут…
Чувство во мне умирает.
Что ж, и галактики мрут.

Жизнь! Позабытые лица!
Все обращается в прах.
Только мельчайшей крупице
спрятаться в этих строках.



Сержант

 

– За что вы меня избиваете, сержант?
– А вот за то, что смеешь спрашивать,
  за что избиваю…



НИКТО НИЧЕГО И НЕ ЗНАЕТ

 

Никто ничего и не знает.
И мир, как всегда не почат.
Какие-то мухи летают,
какие-то птицы кричат…

И тучи в часы непогоды
навеют тоску и печаль…
И тихо уходят, как годы
в пустую, белесую даль.



Стихи мастера

 

И. Б.

 

Летят слова, обильны, как листва.
Но нет ствола, ветвей, корней предмета.
Здесь может быть избыток мастерства,
но нет тепла и щедрости поэта.

И, может, стоит время поберечь
и не вникать в повадочку уродца.
Сей серый сумрак может и увлечь,
но никогда душа не отзовется.

Нет Бога – и не будет ничего.
Нет отклика – холодная пустыня.
Лишь цепкий ум, да злое мастерство,
да едкая бесовская гордыня.

 



БРЕД

 

Зачем этот жалкий, горячечный бред?
Я чуждо смотрю сквозь стекло.
Зачем это солнце? зачем этот свет?
зачем эти смех и тепло?
Зачем эту жизнь волоку, чуть дыша –
былого слежавшийся ком?
С любовью уходит из тела душа.
И я не могу о другом.
Как скудно, как пусто мое существо!
Как пало мое бытие!
Лишь мелкие радости тешат его –
газеты, еда и питье.
Куда я иду?.. И не в силах свернуть...
Бескрайни печаль и вранье.
И сдавлено горло, и сдавлена грудь...
И я не могу без нее...



ПОЭТЫ

 

Как горько заметить сквозь марево лет
(зачем же так делать, Боже?):
известный поэт и хороший поэт -
совсем не одно и то же!