Поэты Санкт-Петербурга
Марк ТРОИЦКИЙ
Поэт. родился в 1940 году в Ленинграде. Учился в Академии художеств, не закончил — «пошел в люди». Испробовал множество профессий. В качестве электрика ходил на судах по морямокеанам. Побывал во многих странах. Несколько лет работал таксистом. Стихи пишет с детства. Теперь уже более 20-ти лет проживает в Чикаго. Первая книга стихов «Контекст» вышла в Штатах в 1987 г. Две последующих «Vessel» и «17 стихотворений» изданы в России в 2008 и 2009 гг. В 2014 г большая подборка стихов вышла в журнале «7 искусств».
Поэт. родился в 1940 году в Ленинграде. Учился в Академии художеств, не закончил — «пошел в люди». Испробовал множество профессий. В качестве электрика ходил на судах по морямокеанам. Побывал во многих странах. Несколько лет работал таксистом. Стихи пишет с детства. Теперь уже более 20-ти лет проживает в Чикаго. Первая книга стихов «Контекст» вышла в Штатах в 1987 г. Две последующих «Vessel» и «17 стихотворений» изданы в России в 2008 и 2009 гг. В 2014 г большая подборка стихов вышла в журнале «7 искусств».
ПОГОВОРИМ О СТРАННОСТЯХ ЛЮБВИ
* * *
* * *
Самуилу Ароновичу Лурье
Не так уж много гениальных композиторов.
Гораздо меньше, чем великих инквизиторов.
А если бы хоть поровну их было,
кто знает, музыка, быть может, победила.
И всюду беженцы, и всем они чужие,
и несть числа им, горю несть числа.
И мечутся молекулы живые —
и энтропия торжествует, как чума.
И зла все больше. Жалости все меньше.
Всеблагий Бог! Спаси и огради!
Он пробует. Словесный бисер мечет.
...Он крошечный. И Он совсем один.
И что Он может, созданный из страха
людского, глупости и жажды быть рабом?!
Процесс дошел до точки невозврата —
обратно раскрутить Ему слабо.
А музыка все длится... длится... длится…
В ее бомбоубежищах нашли приют
немногие, кто не примкнул к убийцам,
кого наверное — найдут,
наверное — убьют…
Гораздо меньше, чем великих инквизиторов.
А если бы хоть поровну их было,
кто знает, музыка, быть может, победила.
И всюду беженцы, и всем они чужие,
и несть числа им, горю несть числа.
И мечутся молекулы живые —
и энтропия торжествует, как чума.
И зла все больше. Жалости все меньше.
Всеблагий Бог! Спаси и огради!
Он пробует. Словесный бисер мечет.
...Он крошечный. И Он совсем один.
И что Он может, созданный из страха
людского, глупости и жажды быть рабом?!
Процесс дошел до точки невозврата —
обратно раскрутить Ему слабо.
А музыка все длится... длится... длится…
В ее бомбоубежищах нашли приют
немногие, кто не примкнул к убийцам,
кого наверное — найдут,
наверное — убьют…
август 2015
* * *
Поговорим о странностях любви,
абсурде жизни, парадоксах смерти...
Кто солнечного зайчика ловил,
пожалуй, сможет, если хватит сил,
триаду эту насадить на вертел
железной мысли.
Их взаимосвязь
не очевидна, но неотвратима.
И если с прошлым человечество смеясь
рассталось —
в будущем еще смешней картина.
Из грязи — в князи, а из князей — в грязь
(ужо тебе, калика перехожий!)
В любую перекинься ипостась,
а результат — что ноль на ноль помножить:
вот обезьяна, хоть лиши ее хвоста,
все обезьяна — все подобье божье.
Как просчитался Главный Кукловод,
дав куклам разум и свободу воли!
(Раз как-то Сын его пешком по лону вод
прошествовал, чтоб удивить народ
и увеличить дисциплину в школе.)
И куклы бодро двинулись в поход
за знаньями:
«вперед и выше! выше и вперед!»
Достигли небывалейших высот
и мудростью с богами стали вровень.
Но изначально — в том и был просчет,
непоправимый, роковой просчет:
запойна жажда знаний, но еще
сильней, неутолимей — жажда крови.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Все странности любви сведем к одной:
она на зайчик солнечный похожа —
как он, бесплотна, не поймать рукой...
…но куклу может и сломать и изничтожить.
А жизнь — земной любви подчинена
и не имеет ЦЕЛИ во Вселенной.
Приходит смерть — проста, как правда,
и она,
все заплатив долги за нас сполна,
освобождает от земного плена.
абсурде жизни, парадоксах смерти...
Кто солнечного зайчика ловил,
пожалуй, сможет, если хватит сил,
триаду эту насадить на вертел
железной мысли.
Их взаимосвязь
не очевидна, но неотвратима.
И если с прошлым человечество смеясь
рассталось —
в будущем еще смешней картина.
Из грязи — в князи, а из князей — в грязь
(ужо тебе, калика перехожий!)
В любую перекинься ипостась,
а результат — что ноль на ноль помножить:
вот обезьяна, хоть лиши ее хвоста,
все обезьяна — все подобье божье.
Как просчитался Главный Кукловод,
дав куклам разум и свободу воли!
(Раз как-то Сын его пешком по лону вод
прошествовал, чтоб удивить народ
и увеличить дисциплину в школе.)
И куклы бодро двинулись в поход
за знаньями:
«вперед и выше! выше и вперед!»
Достигли небывалейших высот
и мудростью с богами стали вровень.
Но изначально — в том и был просчет,
непоправимый, роковой просчет:
запойна жажда знаний, но еще
сильней, неутолимей — жажда крови.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Все странности любви сведем к одной:
она на зайчик солнечный похожа —
как он, бесплотна, не поймать рукой...
…но куклу может и сломать и изничтожить.
А жизнь — земной любви подчинена
и не имеет ЦЕЛИ во Вселенной.
Приходит смерть — проста, как правда,
и она,
все заплатив долги за нас сполна,
освобождает от земного плена.
март 2015
* * *
Дама полусвета улыбалась в полутьме,
но понял с полуслова, что это не ко мне.
Ах, как это больно — ошибиться так!
(в системе семипольной
вырос сорный злак).
Но ведь добровольно — значит, сам дурак...
Из первопрестольной умотаю в Пермь
(как с уроков школьник, как из клетки зверь).
Не Париж, но тоже все-таки на «Пэ».
...А у той дамы в ложе
ни кожи и ни рожи — только декольте.
Как попал (ей-богу!) в театр, не пойму:
шел со всеми в ногу, шел я на войну
за отчизну тело положить свое,
но не вышло дело — потерял ружье,
выбился из строя, как конь из табуна,
не попал в герои — попал под трибунал.
...А в театре-то премьера,
в театре весь бомонд!
Там дают Мольера!
А я, как охламон,
в сапогах кирзовых, гимнастерка-рвань —
армию позорю (ну, умри — не встань!)
И меня недаром пробирает страх —
в ложах бенуара послы различных стран.
В той, что рядом, ложе
тихий шепот, смех...
И сомненье гложет, швед там или чех?
Даме стало плохо, вышла в туалет.
Кончилась эпоха — дали полный свет.
В опустевшем зале — бывшем эсэсэр —
я один остался, да еще — Мольер.
но понял с полуслова, что это не ко мне.
Ах, как это больно — ошибиться так!
(в системе семипольной
вырос сорный злак).
Но ведь добровольно — значит, сам дурак...
Из первопрестольной умотаю в Пермь
(как с уроков школьник, как из клетки зверь).
Не Париж, но тоже все-таки на «Пэ».
...А у той дамы в ложе
ни кожи и ни рожи — только декольте.
Как попал (ей-богу!) в театр, не пойму:
шел со всеми в ногу, шел я на войну
за отчизну тело положить свое,
но не вышло дело — потерял ружье,
выбился из строя, как конь из табуна,
не попал в герои — попал под трибунал.
...А в театре-то премьера,
в театре весь бомонд!
Там дают Мольера!
А я, как охламон,
в сапогах кирзовых, гимнастерка-рвань —
армию позорю (ну, умри — не встань!)
И меня недаром пробирает страх —
в ложах бенуара послы различных стран.
В той, что рядом, ложе
тихий шепот, смех...
И сомненье гложет, швед там или чех?
Даме стало плохо, вышла в туалет.
Кончилась эпоха — дали полный свет.
В опустевшем зале — бывшем эсэсэр —
я один остался, да еще — Мольер.
март 2015