Лао-цзы. — Китайский философ, автор книги «Дао дэ цзин». Его считают первоучителем даосизма, хотя основные принципы этой древней китайской религии были известны и до Лао-цзы.
Название «Дао дэ цзин» переводят по-разному: порой — «Книга о пути и добродетели», порой оставляют в заглавии понятия «дао» и «дэ» без перевода — «Книга о дао и дэ».
Иероглиф «дао» имеет десятки значений, в частности — «путь» и «закон». Смысл философского понятия «дао» можно приблизительно передать как закономерное всеобщее единое и неделимое движение. Иероглиф «дэ» также имеет целый ряд значений, в частности — добродетель, человеколюбие, великодушие, нравственность.
В определении периода жизни Лао-цзы историки существенно расходятся: разные авторы называют время от VI до III века античной эры. Биографические сведения о Лао-цзы очень скудны. Известно, что он служил то ли историографом, то ли хранителем государственных архивов в царстве Чжоу. Оставив службу, Лао-цзы решил покинуть пределы царства. По просьбе начальника пограничной заставы он изложил своё учение письменно. Так якобы появилась книга «Дао дэ цзин».
О том, когда и как Лао-цзы ушёл из жизни, достоверных сведений нет.
Название «Дао дэ цзин» переводят по-разному: порой — «Книга о пути и добродетели», порой оставляют в заглавии понятия «дао» и «дэ» без перевода — «Книга о дао и дэ».
Иероглиф «дао» имеет десятки значений, в частности — «путь» и «закон». Смысл философского понятия «дао» можно приблизительно передать как закономерное всеобщее единое и неделимое движение. Иероглиф «дэ» также имеет целый ряд значений, в частности — добродетель, человеколюбие, великодушие, нравственность.
В определении периода жизни Лао-цзы историки существенно расходятся: разные авторы называют время от VI до III века античной эры. Биографические сведения о Лао-цзы очень скудны. Известно, что он служил то ли историографом, то ли хранителем государственных архивов в царстве Чжоу. Оставив службу, Лао-цзы решил покинуть пределы царства. По просьбе начальника пограничной заставы он изложил своё учение письменно. Так якобы появилась книга «Дао дэ цзин».
О том, когда и как Лао-цзы ушёл из жизни, достоверных сведений нет.
*
Скрижаль нашёл четыре разных перевода книги « Дао дэ цзин» на русский язык и восемь — на английский, но обнаружил, что все тексты существенно отличаются между собой в передаче мыслей автора. Отыскав подстрочник, он уяснил, что «Дао дэ цзин» — скорее поэма, чем философский тракт, с присущей поэтической речи игрой смыслов и недосказанностью. А поскольку каждый иероглиф имеет ряд значений и так как в тексте пропущены слова-связки, понимание подстрочника требует от читателя творческих усилий. Отсюда несовпадение в толкованиях этой древней книги.
Говоря о своих трёх личных качествах, наиболее ценных для него, Лао-цзы называет первой черту характера, которая в разных переводах «Дао дэ цзин» звучит по-разному, но по сути означает одно — доброта, человеколюбие, благожелательность, сострадание, любовь:
Говоря о своих трёх личных качествах, наиболее ценных для него, Лао-цзы называет первой черту характера, которая в разных переводах «Дао дэ цзин» звучит по-разному, но по сути означает одно — доброта, человеколюбие, благожелательность, сострадание, любовь:
67 Я имею три сокровища, которыми дорожу: первое — доброта, второе — умеренность, третье — нежелание быть впереди других. Благожелательность придаёт мужество. Умеренность позволяет быть щедрым. Нежелание быть впереди других способствует преуспеванию.
Именно любовь к людям лежит в основании нравственных оценок и заповедей Лао-цзы. «81 Мудрый человек не занимается накопительством, он заботится о благополучии других. И чем больше он отдаёт, тем больше обретает», — таков приблизительный смысл сказанного в последней, восемьдесят первой, главке этой небольшой по объёму книги. В своей проповеди человеколюбия Лао-цзы идёт дальше Конфуция. «63 На причинённый вред отвечай добром», — советует он.
Смысловым центром книги «Дао дэ цзин» является понятие дао, которое занимает очень важное место в китайской культуре. Высказывания Лао-цзы убеждали Скрижаля в том, что наиболее адекватно и наиболее лаконично передать существо этого понятия, — по крайней мере в контексте книги «Дао дэ цзин», — может слово «Бог», а вернее, «бог» со строчной буквы, потому что личное начало у дао не выражено. Дао является прародителем, первоосновой всех вещей; ему нет равных, говорит Лао-цзы. Вечный, дао рассредоточен повсюду, но остаётся невидимым: «41 Сильный звук нельзя услышать; великий образ не имеет формы. &ао скрыт и безымянен». Тем не менее силы дао имеют определённую направленность: «79 Он всегда на стороне добрых».
Смысловым центром книги «Дао дэ цзин» является понятие дао, которое занимает очень важное место в китайской культуре. Высказывания Лао-цзы убеждали Скрижаля в том, что наиболее адекватно и наиболее лаконично передать существо этого понятия, — по крайней мере в контексте книги «Дао дэ цзин», — может слово «Бог», а вернее, «бог» со строчной буквы, потому что личное начало у дао не выражено. Дао является прародителем, первоосновой всех вещей; ему нет равных, говорит Лао-цзы. Вечный, дао рассредоточен повсюду, но остаётся невидимым: «41 Сильный звук нельзя услышать; великий образ не имеет формы. &ао скрыт и безымянен». Тем не менее силы дао имеют определённую направленность: «79 Он всегда на стороне добрых».
*
Недавнее знакомство с системой взглядов Конфуция помогло Скрижалю осознать, что нравственные заповеди, которые провозгласили законоучители разных народов, практически совпадали. За чтением труда Лао-цзы он сделал ещё один вывод: пытливые умы издревле сходились в убеждении, что между человеком и Богом существует прямая связь. Во втором тысячелетии античной эры о родстве людей с высшей силой просто, без пафоса, сказал в своём гимне слепой певец Древней Индии Диргхатамас: «1.164.21 Могучий хранитель мира, мудрый, вошёл в меня, недалёкого». Заратустра также пришёл к выводу, что душа праведного человека становится подобна Богу. И во Второзаконии Моисея прозвучало: «14.1 Вы сыны Господа Бога вашего». Авторы упанишад были убеждены в том, что отношение человека к высшему началу мира является больше чем родством: они заявили о тождественности абсолюта и Я человека. Ту же мысль, по свидетельству Иоанна, вознамерился донести до соотечественников Иисус, сказавший о себе: «10.30Я и Отец — одно».
Теперь из трактата «Дао дэ цзин» Скрижаль узнал, что и в Китае мудрец по имени Лао-цзы утверждал: «23 Кто обретает дао, тот тождествен дао». Иными словами, каждый человек при определённых усилиях способен достичь этого высокого вневременного неделимого единства.
Теперь из трактата «Дао дэ цзин» Скрижаль узнал, что и в Китае мудрец по имени Лао-цзы утверждал: «23 Кто обретает дао, тот тождествен дао». Иными словами, каждый человек при определённых усилиях способен достичь этого высокого вневременного неделимого единства.
*
То, что Лао-цзы после смерти постигла участь, подобная судьбе Конфуция, Заратустры, Будды и Иисуса, не оказалось для Скрижаля неожиданным. Не удивился он и тому, сколь несуразно приверженцы даосизма исказили смысл этого Нового Завета, который Лао-цзы оставил китайцам.
Вместо того чтобы обратиться к поискам дао в собственной душе, последователи Лао-цзы поступили проще: обожествили самого автора книги «Дао дэ цзин». Уже к началу христианской эры даосы почитали его как Бога. А спустя ещё несколько веков Лао-цзы в текстах даосизма начинает выступать в роли творца мироздания. Великое дао в своём становлении трансформируется якобы в верховную троицу богов; один из них — Лао-цзы — создаёт вселенную, а затем периодически вочеловечивается на земле в образе мудреца. Историческая личность Лао-цзы и являлась, в представлении даосов, очередным воплощением дао.
Жизнь Лао-цзы, которая не только лишена была необычных поворотов, но и осталась почти неизвестной, обросла со временем легендами и чудесами. Среди них — и необыкновенно долгое, длиной в шестьдесят два года, вынашивание этого божественного ребёнка его матерью, и акт воскрешения учителем Лао-цзы своего слуги, который не просто умер, а уже превратился в прах.
Вместо того чтобы обратиться к поискам дао в собственной душе, последователи Лао-цзы поступили проще: обожествили самого автора книги «Дао дэ цзин». Уже к началу христианской эры даосы почитали его как Бога. А спустя ещё несколько веков Лао-цзы в текстах даосизма начинает выступать в роли творца мироздания. Великое дао в своём становлении трансформируется якобы в верховную троицу богов; один из них — Лао-цзы — создаёт вселенную, а затем периодически вочеловечивается на земле в образе мудреца. Историческая личность Лао-цзы и являлась, в представлении даосов, очередным воплощением дао.
Жизнь Лао-цзы, которая не только лишена была необычных поворотов, но и осталась почти неизвестной, обросла со временем легендами и чудесами. Среди них — и необыкновенно долгое, длиной в шестьдесят два года, вынашивание этого божественного ребёнка его матерью, и акт воскрешения учителем Лао-цзы своего слуги, который не просто умер, а уже превратился в прах.
*
В эпоху, когда жил Лао-цзы, главное место в религиозных традициях китайцев занимала обрядность. И Лао-цзы, так же как древние пророки Израиля и после них — Иисус, обратил внимание соотечественников на примитивный характер такого способа выражения религиозного чувства. Исполнение нравственных заповедей, которые дао диктует людям, намного весомей соблюдения ритуалов, считал Лао-цзы. В соответствии с таким убеждением он указал в своей книге шкалу важнейших для человека ценностей в порядке убывания их значимости. Согласно этой градации, за дао — высшим началом мира — следует дэ, то есть добродетель, или человеколюбие, затем — благожелательность, далее — справедливость и лишь в самом конце шкалы китайский мудрец поместил образ действий, который можно понять как соблюдение ритуалов, обрядов или этикета.
Несмотря на всё уважение китайцев к автору книги « Дао дэ цзин», поворот в сознании его почитателей в сторону высших, расставленных им по ранжиру ценностей не произошёл. Даосизм уклонился от пути, вроде бы ясно указанного основателем движения, даже в большей мере, чем случилось это с христианством, которое тоже не вняло наставлениям Иисуса, а вылилось в систему надуманных догматов и диковинных церковных обрядов. Различные школы даосизма быстро разошлись во взглядах и пустились в оккультные науки — алхимию, магию, астрологию. Даосы уверовали в силу талисманов и занялись опытами по созданию эликсира бессмертия.
Несмотря на всё уважение китайцев к автору книги « Дао дэ цзин», поворот в сознании его почитателей в сторону высших, расставленных им по ранжиру ценностей не произошёл. Даосизм уклонился от пути, вроде бы ясно указанного основателем движения, даже в большей мере, чем случилось это с христианством, которое тоже не вняло наставлениям Иисуса, а вылилось в систему надуманных догматов и диковинных церковных обрядов. Различные школы даосизма быстро разошлись во взглядах и пустились в оккультные науки — алхимию, магию, астрологию. Даосы уверовали в силу талисманов и занялись опытами по созданию эликсира бессмертия.
*
В том, что история сыграла с Лао-цзы такую злую шутку, в немалой степени оказался повинен сам духовный отец даосизма. По крайней мере, забвение его назиданий находилось в полном согласии с его поучениями: «65 Древние, которые следовали дао, не просвещали народ, а держали его в невежестве. Трудно управлять людьми, полагаясь на их интеллект. Расчёт на интеллект в правлении вредит стране, а без расчёта на него приводит страну к благоденствию». По убеждению Лао-цзы, мудрый государь должен заботиться о пропитании подданных и ослаблять их амбиции. «з Он стремится к тому, чтобы народ оставался неграмотным и не имел желаний, а просвещённые не дерзали бы действовать», — продолжает Лао-цзы наставлять правителей.
Одобряя политику ограничения доступа к знаниям для подданных, считая нежелательным для соотечественников умение читать и мыслить самостоятельно, Лао-цзы тем самым допускал знакомство с его суждениями только для малого круга избранных. И действительно, необразованным массам в Китае достались в удел надежды на действенность магии, заботы о здоровье тела и поклонения ему, Лао-цзы, как Богу.
Скрижаль не мог судить о том, в самом ли деле управлять развитыми людьми тяжелее, чем невежественными. Однако он не сомневался в другом: упрощать задачи государствования за счёт утаивания или нераспространения знаний — значит проявлять не только равнодушие, но и полное неуважение к согражданам. А такое презрение к людям — возведение преград, препятствующих духовному росту всех и каждого, — есть не что иное, как пренебрежение высшей силой, дао, ведь согласно Лао-цзы, «62 Дао — глубинная основа всего существующего». Если благоденствие, о котором он говорил, понимать лишь как состояние сытости и если согласиться с необходимостью держать народ в невежестве, тогда можно забыть и обо всех других высказываниях Лао-цзы — за их ненадобностью. Тогда, выходит, нечего стремиться ко всеобщей любви и незачем развивать в своей душе скрытое в ней божественное начало.
Одобряя политику ограничения доступа к знаниям для подданных, считая нежелательным для соотечественников умение читать и мыслить самостоятельно, Лао-цзы тем самым допускал знакомство с его суждениями только для малого круга избранных. И действительно, необразованным массам в Китае достались в удел надежды на действенность магии, заботы о здоровье тела и поклонения ему, Лао-цзы, как Богу.
Скрижаль не мог судить о том, в самом ли деле управлять развитыми людьми тяжелее, чем невежественными. Однако он не сомневался в другом: упрощать задачи государствования за счёт утаивания или нераспространения знаний — значит проявлять не только равнодушие, но и полное неуважение к согражданам. А такое презрение к людям — возведение преград, препятствующих духовному росту всех и каждого, — есть не что иное, как пренебрежение высшей силой, дао, ведь согласно Лао-цзы, «62 Дао — глубинная основа всего существующего». Если благоденствие, о котором он говорил, понимать лишь как состояние сытости и если согласиться с необходимостью держать народ в невежестве, тогда можно забыть и обо всех других высказываниях Лао-цзы — за их ненадобностью. Тогда, выходит, нечего стремиться ко всеобщей любви и незачем развивать в своей душе скрытое в ней божественное начало.
*
Компьютерная система, которую предстояло освоить Скрижалю, находилась в эксплуатации уже два года и с тех пор постоянно расширялась и совершенствовалась. Она позволяла клиентам телефонной компании арендовать каналы высококачественной скоростной оптико-волоконной связи. В планы компании входил охват скоростной связью близлежащих штатов. Поэтому Скрижаль мог надеяться, что задержится на своём месте. Он возвращался со службы домой в шесть часов вечера, а не в восемь — девять, как было недавно. Вечерами у него оставались силы и время для изучения истории мира.
