В студенческом общежитии молодой семье выделили комнату без окна, бывшую бельевую, рядом с душевой. Близость санузла помогала решать гигиенические вопросы с новорожденной Варюшей. По ночам Павел вставал и, прижимая к сердцу богатство свое, ходил по комнате, давал поспать измотавшейся Ирине. Взяла месячный отпуск и приехала теща. Она поселилась у родственников и каждое утро появлялась в общежитии. Опытная взрослая женщина благоволила к зятю:
— Как дочь хорошо назвал! Варвара-охранница, женой хорошей будет! Отцова дочка! Тебе красавицу нашу охранять от злыдней…
— У нас в детдоме повариха была Варвара. Суп гороховый с тушенкой американской варила. А сверху жиринки плавали. Мы их языком слизывали. Кто быстрее. Пусть и Варенька доброй будет, с характером, но не наивной… До ЗАГСа сам поведу и зятьку объясню, что сбоку никогда не буду!
— Когда имя выбирал, по именинам смотрел церковный календарь?
— В церковь ходил. Одиннадцатое января.
— Надо бы, зятек, покрестить дочку.
— Но чтоб по всем правилам! — Павел с прищуром посмотрел на тещу.
— Давай тебе пальто на зиму купим с дочкой гулять.
— Пойду на работу — тогда и прикупим. Шинель отцовская согреет. Вот бы увидел Вареньку дед!
Московские родственники Ирины, уезжавшие по контракту за границу в длительную командировку, предложили молодой семье поселиться в их квартире.
Близилась защита дипломных проектов, оба делал Павел. Он все реже вырывался на тренировки. Иногда приходил в зал, разминался, потом надевал шлем и боксировал с ребятами-разрядниками, показывая, как правильно передвигаться по рингу, меняя стойку. А когда теща уехала и многие хозяйственные вопросы легли на него, спрятал спортивную амуницию в заветный отцовский чемодан.
Перед заседанием комиссии по распределению выпускников профессор Модин подозвал Павла:
— Вам вдвоем предложат работу в «Почтовом ящике» с жильем. Молча и сразу соглашайтесь! Я знаю, что говорю. Это серьезное будущее, во всяком случае, для тебя.
В отделе кадров института Павел получил запечатанные конверты для себя и Ирины. Они торжественно открыли их дома: на цветных бланках с двумя орденами Ленина крупным шрифтом «Предприятие п/я 764». Дипломированные инженеры Тулины направлялись на работу в качестве конструкторов с месячными окладами тысяча двести рублей¹ и с правом получения площади для проживания из жилого фонда предприятия на условиях согласно действующему положению.
До выхода на работу оставалось два месяца. Деньги, привезенные из Стерлитамака, вместе с последними стипендиями, иссякали. Ирина собиралась попросить в долг у матери, но Павел категорически не разрешил:
— Помнишь, твой ухажер хвастался, что подрабатывает на пилораме у Курского вокзала. Ты еще сказала, что там сразу платят за смену.
— Никакой не конкурент. Я один раз с ним в кино сходила, чтоб ты забеспокоился.
— Вроде у него дома телефон. Позвони, может, по старой дружбе адрес точный скажет.
— Дома родители его были. Я тебе наврала, что три раза в гости к нему ходила. Один раз всего. Мы чай с родителями пили. Он даже не провожал меня.
— Тебя с Варюхой поздравил. Позвони. Он распределение в Москву получил.
— Ну и что! Не нужен он мне ни с телефоном, ни даже в Москве… У него зубы плохие!..
— Главное — адрес узнать и к кому обращаться. А зубы можно вставить любые… Нам деньги нужны!
— Неужели ты меня не ревнуешь совсем?
— Варюхе ревность вместо масла в кашу не положишь!
Теперь Павел уходил из дома в пять утра и возвращался за полночь. Даже при его физических кондициях таскать бревна и складывать в штабеля шестиметровые доски по шестнадцать часов без обеда и передыха тяжеловато. Поздно вечером, положив на стол очередные трудовые двести рублей, он шел в ванную. А гордая Ирина наливала в большую эмалированную с цветочками миску борщ с приличным в полкило кусманом мяса и поворачивалась к мерно посапывающей в кроватке Вареньке:
— Во какой у нас, кровиночка, папка добытчик!
Когда Павел садился за стол, Ирина клала ему сзади руки на плечи, смеялась и целовала в макушку:
— Может, останешься, в бригадиры выбьешься, рационализацию придумаешь… Машину купим… Я тебе Илью Муромца рожу!.. А хочешь, сразу и Добрыню Никитича. У нас в семье близнецы были.
— А люльки с чадами на двор выносить, али самим на морозе миловаться, — кормилец накладывает на хлеб намазанный густым слоем горчицы ломоть сала толщиной в палец из тещиной оказии. — Пилорама больно изношена. Того гляди, подломится или вконец фрезы ступятся. Где замену искать?.. С сыном будем решать, когда кроватке его место найдем. Ты, баба несмышленая, что не позаботилась мужу с устатку сто пятьдесят родимой поставить?
— Прости меня, благодетель — муж мой законный! К завтрему искуплю. Закрутилась я в делах бабьих… Нешто мы без понятия? Хошь — побей неразумную. На коленях приму вину…
— По первости — милую.
Но к концу второй недели пилорама и впрямь остановилась. На следующее утро бригадир не появился. Уже опытный, Павел организовал разгрузку бревен с первого грузовика. Водитель подошел к Павлу и, выплюнув окурок, уверенно изрек:
— Не заплотите, завтра кругляка не будет. Неделю он будет лечиться, а то и две. Смекай, подручный! Холостяк не повезем. Тебе денег бригадир оставил?
— Нет.
— То-то… На базе без денег бревна грузить не станут. Здесь порядок простой… Выпить за твои выпьют, а в долг не дадут. Решай, студент, коли можешь! У нас есть кому везти…
Не постучавшись, Павел открыл дверь с табличкой «Старший инспектор Е. К. Калиновская». У окна просторного кабинета стояла высокая, крепкого телосложения женщина с пучком смоляных волос. Она повернулась к вошедшему:
— Всегда так решительно и без стука, молодой человек, врываетесь в служебное помещение?! А если у меня посетитель…
— Извините! В коридоре никого не было. Нас с женой направили сюда на работу. Вот документы.
— А где жена?
— Дома. У нас грудной ребенок.
— Ну садись, коль направили!.. Давай свои верительные грамоты!
Женщина проглядела направления, посмотрела дипломы:
— С отличием — это хорошо! Нам троечники не нужны!
Она встала, подошла к огромному сейфу, открыла тяжелую створку, вынула два листка:
— Есть такие. Чего спешите? Время еще есть. Можно отдохнуть, на солнце погреться.
— Я хочу выйти на работу. Зачем тянуть?!
— Дочь или сын? Как назвали?
— Варвара.
— Варюша! Красиво… Понимаю, деньги нужны.
Женщина бросила взгляд на мастерский значок Павла:
— По какому виду? Сам надел или посоветовали?
— Бокс. Забыл снять. Перчатки в чемодане сохнут.
— Через пару дней подъезжай! Приказ на обоих подготовлю?
— Хотим оформить отпуск супруге по уходу.
— Заявление от нее и свидетельство о рождении принеси! На комнату в очередь поставим.
— А я думал, сразу.
— Подождать придется. Сейчас где живете?
— У родственников жены, — Павел усмехнулся, — на птичьих правах.
— Таким боевым права любые подойдут. Не на улице же? Правильно, что перчатки сохранил. А вдруг понадобятся?! Женщин одиноких защищать надо! Как считаешь?
— По справедливости всех защищать надо!
— Какой правильный!.. Пугливые не мужики!
Третий месяц Павел привыкал к новой жизни. Каждое утро он спешил занять место у окна четвертого вагона электрички, отправлявшейся в семь сорок с Ярославского вокзала. Прислонившись головой к прохладному стеклу, он закрывал глаза и отключался, погружаясь в дремоту. Этому умению полностью расслабиться и забыть обо всем на свете, кроме предстоящего боя за несколько часов до выхода на ринг, его обучил тренер. Теперь ринга не было, но ровно через двадцать пять минут Павел открывал глаза и в полузабытьи выходил на платформу напротив лестницы. От нее асфальтовая дорожка к проходной. По обе стороны от двухэтажного небольшого здания с обшарпанными желто-зелеными стенами без вывески — трехметровый забор с кольцами колючей проволоки.
По режимному распорядку вращающиеся вертушки в проходной нужно пересечь под оком вохровцев за пятнадцать минут до указанного в пропуске времени, установленного для каждого подразделения. Охрана знает всех в лицо и никогда не ошибается, останавливая опоздавшего. Четверти часа достаточно, чтобы, пройдя по территории спокойным шагом, подняться на четвертый этаж шестиэтажного корпуса, где размещались конструкторские отделы. Только имеющие специальный штамп в виде лебедя, именуемый «вездеход», обладают правом свободного прохода через вертушки в любое время. Нарушители заполняют на втором этаже картонные квитки с красной полосой по диагонали, излагая причину опоздания. Эти квитки сортирует старший инспектор Калиновская, которая дает им ход сразу или, если причина сомнительная или малоубедительная, после персональной воспитательной беседы.
Мнение Калиновской важно при определении размера квартальной премии. Старший инспектор — авторитет у начальства, она же состоит членом комиссии по обеспечению сотрудников жильем из фонда предприятия, в том числе молодых специалистов, которым предоставление жилья хоть и гарантировано, но выделяется по мере возможности. И слово Калиновской решающее!
Павел уже трижды поднимался на второй этаж в кабинет с решетками на окнах и объяснял, что добирается до вокзала двумя видами городского транспорта. Последний раз, не дослушав оздоровительную тираду старшего инспектора, Павел пошел в атаку:
— В направлении указано, что молодым специалистам при поступлении предоставляется жилье.
Калиновская покрутила квиток в руках и прищурила глаза:
— Не рановато ли начинать свою деятельность на важном оборонном предприятии с претензий?.. Срок получения не указан, а право получения никто не отнимает. Как освободится площадь — рассмотрим… положительно. Обещаю, — женщина подмигнула.
— Я ведь не руковожу работой городского транспорта, — Павел не сдавался, — автобус забит, другого жду, а электричка не ждет.
— А то бы вмазал, что ли? — Калиновская ухмыльнулась. — Ну хорошо, постараюсь ускорить. Принеси заявление на выделение ссуды в связи с переездом!.. Или гордость мучает?
— Не мучает, — тихо ответил Павел, — коли полагается!
Калиновская подошла вплотную к нему. Терпкий запах духов «Красная Москва» знаком по Стерлитамаку, ими пользовалась Лиза. Женщина загадочно улыбнулась и неожиданно резко повернулась, коснувшись Павла упругим бюстом. Дойдя до своего стола, демонстративно выбросила квиток в корзину:
— Ретивый ты! Прослежу, чтобы с ремонтом не затягивали, и заявление у начальства подпишу… Спортсмены, хоть и бывшие, должны друг за друга держаться… Сколько боев выиграл? И сколько нокаутом?
— Зачетных — тридцать девять. Чистых нокаутов семь, пять технических.
— Нос разбил или брови снес?.. — Калиновская покачала головой. — Или лечиться послал?
— По-разному. Мне тоже доставалось. Брови плохо заживали… Три раза в нокдаун уронили.
— Надо же, а мне в декабре тридцать девять исполнится… Придешь поздравить? Только нос никому не бей! — Калиновская подмигнула Павлу.
— В каком смысле? Я не буйный!
— Это я так, пошутила… В волейбол за «Спартак» на первой линии стояла… Если меня кто обидит — заступишься?
— Неужто такие удалые и недальновидные найдутся?
— А вдруг! Я женщина одинокая, беззащитная… у тебя жена на фото симпатичная. Небось, тоже спортсменка? И дочка красавицей будет.
— Жена танцами занималась… Она в школе, потом в институтском ансамбле выступала… По клубам в концертах.
— Стало быть, стройная. С конкурентами как разбирался?
— Она повода не давала… Да и я неревнивый.
— Мужики не ревнивые не бывают, если любят! Потерпи, скоро переедете! Комната освобождается.
Выйдя в коридор, Павел насторожился: «Какой-то странный разговор. Хочет помочь — пусть помогает, а эти шутки и вопросы зачем?»
Участившиеся перепалки с Ириной по малозначимым поводам, ее намеки на истинную причину его поздних возвращений будоражили Павла мыслями о сомнительной перспективе семейного благополучия. Но молочный запах от мерно посапывающей на его груди доченьки душили эти мысли вместе с воспоминаниями о Стерлитамаке. «Какое счастье, что у Варюшки есть и будут настоящие родители! А вдруг Лиза забеременела, но ничего не сказала. Ерунда! Она взрослая и не старая. Еще замуж выйдет…»
Ирина вставала вместе с Павлом и, пока он крутил гантели и перебирал ноги на скакалке, готовила завтрак. Хохлушке из Крыма генетически передались от матери гастрономические и хозяйственные навыки. Ирина относила дочку в ванную, сажала в таз и, придерживая ее одной рукой, обливала из кувшина холодной водой. Малышка громко вздыхала и обреченно терла розовыми кулачками глаза. Закрыв глаза, Павел целовал пахнущее молоком пальчики каждый в отдельности и тоже вздыхал. Когда кувшин пустел, рядом стоявший Павел, обернув свое божество махровым полотенцем, относил его в кроватку. Но сегодня он, не дождавшись окончания этой ненавистной ему процедуры, остановил Ирину рукой. Она удивленно посмотрела на мужа, потом молча вылила из кувшина остатки холодной воды в умывальник и тихо произнесла:
— У нас скоро все наладится. Я в женскую консультацию ходила.
Павел аккуратно обернул дрожащее сокровище свое махровым полотенцем, прижал к себе:
— Неужели я не понимаю, что такое родовые травмы? Ты такую великаншу и красавицу мне подарила, а я, такой озабоченный, кинулся искать дублершу?.. Просто с комнатой затягивается, на работе толком не пойму, чего от меня хотят… Хорошо бы на недельку вызвать бабушку — ей в радость, и ты бы немного развеялась…
— Она сейчас не может… Если хочешь, мы можем возобновить, — Ирина опустила кувшин, — по сокращенному варианту… У тебя правда никого нет?
— Фильм новый идет… «Два Фёдора»^2. Там фронтовик мальчишку бездомного подобрал. Это про меня.
— Никуда я одна не пойду. Пойдем вместе, когда сможем!
— Посмотришь, расскажешь! Меня ведь тоже подобрали.
— Скажи честно, ты меня любишь или из-за Вари? Из Стерлитамака ты другой приехал.
— Конечно, люблю… В Стерлитамаке не удалось заработать… Слава богу, хоть тренером подшабашил. Мне стыдно, когда твоя мать нам помогает… Получим комнату, переедем. Варюху в ясли устроим, ты на работу выйдешь.
Павел обнял жену. Та прильнула к нему:
— Сегодня я буду с тобой…
Павел опоздал на свою электричку и с трудом втиснулся в тамбур последнего вагона следующей. Всю дорогу он поглядывал на часы, а когда вышел на платформу, до контрольного времени оставалось две с половиной минуты. У лестницы образовалась толкучка: какая-то чересчур габаритная дама упала на лестнице. Несколько мужчин пытались поднять ее могучее тело. Внеплановое посещение Калиновской было неизбежно.
Неожиданно какая-то фигура в красной болоньевой ветровке ловко перемахнула через ограждение. Инстинкт сработал автоматически — Павел повторил упражнение. Приземлившись, он почувствовал острую боль в правом голеностопе. Красная ветровка удалялась. Превозмогая боль, Тулин догнал ее только у входа в проходную. Незнакомец поднял руку и показал на часы:
— Тип-топ… Чего хромаешь? Чем занимался?
— Через канаты на ринг по вечерам перепрыгивал. А за тобой без разминки погнался и голеностоп потянул.
— В туалете под холодную воду, а вечером — теплую повязку… Незнакомец улыбнулся. — Хотя, ученого учить!..
— У меня тюбик никофлекса есть. Тренер подарил.
Когда прошли проходную, незнакомец протянул руку:
— Кошелев Олег. По распределению? Раньше тебя не видел.
Павел ощутил жесткий кистевой захват шершавой, как пемза, ладони.
— Тулин… Павел… К электричке еще не привык. Раньше с ранья тренировка, а теперь дремота в духоте и неподвижности.
— На каком уровне выступал?
— Квадрат.
— Мастера спорта — жаворонки, а подмастерья утром спят… Жилье есть?
— Нет. Здесь обещают… Ты сам-то — альпинизм? Лыжи? — Павел смотрел в обветренное с красными обводами вокруг глазниц лицо нового знакомого.
— Горные. Я команду по досаафовскому многоборью по предприятию шукаю из молодых специалистов, если они дембели из мастеров. Есть желание примкнуть? Вездеход дадут и все как-никак со спортом рядом. Ну не со спортом, так с физкультурой… Генеральный спорт привечает.
— Ты каждый день к проходной к самому гонгу бегаешь?
— У меня вездеход. Люблю на пределе, кровь горячит. Надумаешь, позвони 7–47. По жилью могу посодействовать. Калиновская заправляет этим делом, тоже в спорте была. Многоборье — ее затея. Могущественная дама! С ней дружить полезно!
— Я был у нее. Обещает. А что исполнять по многоборью?
— С твоей физикой быстро освоишься. Я тоже еще не начинал. С инвентарем надо решить… Когда и где тренироваться?.. Транспорт свой потребуется.
— В принципе, можно. С комнатой определимся, переедем. У меня жена и дочь.
— Семейному быстрее дадут. Здесь кооперативный дом собираются строить. Опыт уже есть… Калиновская ведает.
Начальник конструкторского сектора Землянский, сутулый и долговязый мужчина с цветом лица, сродни его фамилии, подошел после обеда к новому сотруднику и, пододвинув незанятый стул, сел рядом. На лацкане пиджака — двухрядная орденская планка:
— Продвигается? С цехом поладил?
— Им все некогда… Приду, два часа жду. То одно говорят, то противоположное. А вчера так и не подошли.
Землянский закашлялся с сипением, сплюнул в платок и глубоко втянул воздух:
— На них давить надо… В войну мы на полевых испытаниях зимой в палатках спали. Спирта примем к вечеру, обернемся чехлами от пушек… Там меня и прихватило… Ты, я слышал, спортом серьезно занимался… Как думаешь дальше?
— Работать хочу по специальности. Спорт — дело временное. С жильем затягивается.
— Получишь. Время быстро летит. Спортсмены — народ трудолюбивый, — Землянский положил руку на плечо Павлу. — В цеху узнают, сразу внимание окажут.
— Неудобно… Показуха!
— Это не болтовней заработано… Есть предложение перевести тебя в новую лабораторию. Там молодежь с сильной математической подготовкой собирают для работы на вычислительных машинах… В отдел режима зайди, тебя на «первую форму»³ оформлять будут… Откуда Кошелева знаешь?
— На проходной пересеклись.
— Доктор математических наук. Его из Ленинградского университета переводом к нам направили. Между прочим, тоже спортсмен, но казак вольный, — Землянский покачал головой. — Значок надень, когда в цех пойдешь!
Павел сидел перед кульманом и смотрел на общий вид вариатора, с которым скоро придется расстаться. На следующий день Павел зашел в цех и стал дожидаться ведущего технолога цеха, которому позвонил Землянский. Коренастый седой мужчина появился неожиданно, недовольно окинул взглядом просителя, но, заметив на лацкане пиджака серебряный квадратик, повел бровями и улыбнулся:
— По какому виду?
— Бокс.
— Я городками занимался. Два раза чемпионом города был… У нас вечная запарка. Извини, толком поговорить некогда. Когда последний раз в парк на площадку ходил, забыл… Сейчас с одной биты письмо⁴ не распечатаю. Ты в городки играл?
— В детстве, у нас в детдоме площадка была. Но особо не пользовали. Мы мяч гоняли. А чаще в расшибец…
— Хорошее дело, глазомер дает и руку тренирует. Я с обеих бросал. Точку ставим с корпусом, а то обидишься и зашибешь старика. Твой вариант я подпишу… С деталировкой приходи, только по телефону заранее предупреди!
Павел спускался с лестницы. Навстречу, перешагивая через две ступени, поднимался Кошелев. Он остановился:
— Привет, Джо Луис! Тебе уже сказали насчет допуска? Смотрел, твою анкету. Все чисто, быстро оформят. К Калиновской загляни! Твои коммунальные потребности удовлетворят в ближайшие время, — Олег хлопнул Павла по плечу. — Я на днях «Москвича» получаю. Нужна помощь четырехколесная на переезд?
— Спасибо! Коляска складная войдет?
— У тебя и меня все войдет. Ну давай, оформляйся! Скоро свидимся. Насчет переезда я без шуток. Потребности не только коммунальные надо удовлетворять, — Олег громко рассмеялся.
Калиновская встала из-за стола. Сквозь прозрачную нейлоновую блузку с розовыми цветочками просвечивали мощные полушария, не умещавшиеся в чашечках бюстгальтера.
— Ну, спортсмен семейный, можно переезжать. Комната вполне приличная. Ремонт небольшой сделали. Я сама смотрела. Окно, правда, смотрит на шоссе. Через неделю привыкнете, а дочка вообще не заметит. По ночам не просыпается?
— Спасибо. Бывает, пошумит малость.
— С этой запиской теперь к коменданту. Он ключи даст, — Калиновская протянула листок. — В одной организации плохо супругам вместе трудиться… Глаза кругом и языки длинные.
— Три года все равно надо отработать.
— От нас мало кто уходит… В поселке филиал «Бауманского»⁵. На кафедре «Детали машин» место ассистента вакантное. Пусть жена зайдет в воскресенье на кафедру и спросит Землянского. Ты у него работаешь. Он доцент и по совместительству преподает. Это мой отец. У нее свободное время будет, а ты мне заявление на ясли принеси!.. — Калиновская улыбнулась. — Не затягивай! Желающие, кроме тебя, есть.
— Завтра можно?
— Отчего нельзя… Фотографию дочки захвати!
— Зачем?
— Хочу посмотреть твою работу… Скоро второй двенадцатиэтажный кооперативный дом заложим. Ссуду можно получить на первый взнос. Дадут, конечно, если со мной дружить станешь… Спорт не забрасывай! — Женщина тепло посмотрела на Павла. — Раньше пятидесятый размер на мне болтался, а сейчас — сам видишь… Кошелев команду собирает. Тебя позвал?
— Договорились. Когда перееду. Команду сначала собрать надо. Амуниция, инвентарь, транспорт требуются.
— Поможем!.. Он мужчина талантливый, но уж больно переменчивый и ершистый… Врагов нажил за три года столько — другие за всю жизнь и половины не схлопочут…
— Теперь я ваш должник.
— Разберемся! Только я подношения не беру… Если натурой, и то в особых случаях, — Калиновская подмигнула и поправила волосы. — Пошутила, не пугайся… Ладно, устраивайтесь! Про мой день рождения не забудь!
Тулины устраивались. В двухэтажном деревянном доме довоенной барачной постройки по четыре семьи на этаже, общая кухня и санузел в конце коридора. И хотя шум от шоссе будил их по ночам, не было ванны и даже душа, Ирина была счастлива. Она быстро перезнакомилась с соседями, купила два комплекта постельного белья, занавески и кухонную утварь. Утром Павел относил малышку в ясли и быстрым шагом за десять минут доходил до второй проходной, которой пользовались живущие со стороны шоссе. Пока он шел, грудь его хранила тепло от богатства, ради счастья которого он готов был пойти на что угодно! «Только бы солнышко мое здоровенькая росла, а за головку светлую и физподготовку папка постарается. Не в детдоме, слава богу!».
Как-то вечером Ирина приготовила вареники с картошкой и жареным луком, поставила на стол бокалы, бутылку вина и, принаряженная, обняла мужа:
— Сегодня Вареньке полтора года.
— Как сегодня?
Ирина опустила голову и тихо сказала:
— От дня, когда забеременела, как в консультации определили… Я тебе не сразу сказала… Боялась — подумаешь, что я все подстроила… Надо поблагодарить Калиновскую. Она столько сделала… Может, она глаз на тебя положила?
— Ей сорок.
— Тем более! Если особливо одна!
Ночью Ирина прижалась к супругу и прошептала ему на ухо:
— Цветов и духи ей надо отнести. Духи куплю, а цветы — ты. Хороший букет надо… Как мне хорошо с тобой… Я всегда тебе верная буду!
Павел перед началом рабочего дня с подарками зашел к Калиновской. Она недовольно покачала головой:
— Жене отдай! Забыл, что подношения не беру.
Павел положил букет и духи в упаковке на стол, протянул листок:
— От меня и супруги… Кошелев просил передать список по инвентарю для многоборья.
— Уж не знаю, будет ли жить ваша команда… Закрутился твой Кошелев… На день рожденья заглянешь с ним… Водку приноси! Я портвейны разные не признаю!.. Ты чего, меня боишься? — Калиновская встала. — Не похож, вроде, на пугливого!
— А много людей будет? Сколько приносить?
— Бутылку «Столичной». Остальные сами принесут.
— А Кошелев будет?
— Будет, будет… Не переживай. Только он не пьет, а я так в удовольствие с хорошим человеком, если он мужик настоящий. Это я шучу!
Павел вышел озабоченный. «Странно как-то, она все время намекает на особую благодарность. И от подарков отказывается. Хочет, наверное, скрыть через меня отношения с Олегом. Потому и приглашает вместе с Олегом… А мне-то какое дело?»
Рабочее место Павла у окна огромного зала, где двумя равными шеренгами выстроились новые кульманы с бесшумными мягкими механизмами поворота чертежных досок. Эти кульманы были недавно получены из ГДР. Подошел Землянский:
— Ну как, в цеху договорился?
— Порядок!
— Значок надевал?
— Надевал… Понты дешевые.
— А я что говорил. Деталировку за неделю сделаешь? В цеху задерживать с корпусом не будут.
— Сделаю.
С высоты пятого этажа хорошо просматривается цветник, сооруженный в форме ракеты в натуральную величину: ярко-красные тюльпаны — это четыре сопла, белые розы — первая ступень, желтые гвоздики вперемешку с синими васильками — вторая ступень. Монументальное произведение садового творчества появилось два года назад перед приездом особо важных гостей на закрытое совещание. За месяц до него начальник предприятия и Генеральный конструктор Иван Константинович Северин, как всегда, в окружении свиты обходил территорию. А на обратном пути, остановившись у входа в главный корпус, остановился и посетовал: «Ничего глаз не радует. Одна индустрия да асфальт. Цветочков бы посадить!»
Все знают, что Северин никогда слов на ветер не бросает. Сказал — означает Приказ со всеми вытекающими! Две недели по Ярославскому шоссе курсировало десять военных грузовиков. Они привозили рассаду и чернозем в мешках, разгружались под внимательным присмотром охраны, которой руководила Калиновская, и уезжали за новой партией. Пятьдесят человек из разных подразделений трудились в две смены. Но недолга жизнь в проулке меж заводских корпусов без солнечного света и свежего воздуха. Грозная Калиновская каждое утро обходит это творение рук человеческих, выбирает увядшие, а грузовики по ее заявке привозят новые жертвы.
Позвонил Кошелев и предложил вместе пообедать. Рядом с проходной снаружи забора трехэтажное кирпичное здание фабрики-кухни, обслуживающей сотрудников. Поток посетителей разделен по часовым интервалам для цехов и конструкторских подразделений. На первом этаже — общий зал, на втором кормят по абонементам диабетиков и язвенников. На третьем — зал для коллективных мероприятий «под присмотром» — ведь пятая рюмка, а у кого и четвертая, тянет за язык. В подвале раз в месяц можно выкупить по талону заказ с дефицитом: банка растворимого кофе, свиная тушенка или печень трески, гречка, печенье овсяное, коробка конфет. К праздникам на 7 ноября, 1 мая и Новый Год в наборе еще и баночка икры, бутылка шампанского и пол-литра «Столичной».
У входа фабрики-кухни Павел остановился, поднял руку и, закрыв глаза, двумя пальцами стал нажимать и отпускать ноздри.
— Ты чего? — удивился Олег и положил руку на плечо Павла.
— У нас в детдоме игра была. По запаху с закрытыми глазами точнее «дать кладку на разблюдовку». Победителю по кусочку сахара отдавали. Я чемпион был.
— На второй этаж пойдем. Сегодня употребишь за компанию мой диетпаек.
— Не сдохну с твоей пайки? Знаешь, как за компанию один еврей повесился.
— А мы тебя в хохлы переведем. Там на раздаче такая красавица-хохлушечка. Попрошу, чтоб тебя не обидела… Ты в каком весе выступал?
— В шестнадцать, как мясо наросло, в семьдесят перешел. А когда в институт приняли — в семьдесят пять. Теперь за сотню прячусь — мешок с говном! Может, на твой паек перейти, а то стыдно раздеваться. Где пресс, где зад — только миноискателем определить можно… Когда тренироваться начнем, а то и миноискатель не поможет!
— Дел куча! Утром мнись до пота. — Олег усмехнулся, — извини, брат!
Они встали в очередь, Олег толкнул плечом Павла:
— Вон с длинной косой красавица Олеся. Скажу, чтоб тебе гарнира не поскупилась и масла лишнюю ложку не забыла.
— На сборах в Минске у меня с одной Алесей отношения начались. На Украине Олеся, в Белоруссии Алеся… И так, и так красиво… Гимнастка-художница. Ко мне в Москву приезжала… Недоедание долголетию способствует, как медицина вещает.
— Ты чего сторонишься Калиновской? На тебя, похоже, спрос бабий!
— А что я должен делать? — Павел недовольно посмотрел на Олега.
— Сходи к ней, отнеси заявку на автобус для команды! Я его в справке не указал… Нравишься ты ей… Никаких обязательств. Мужиком надо просто быть!
Кошелев обратился к красавице, когда подошли к окну раздачи:
— Вот, привел чемпиона по боксу. У него характер звериный! Голодный он всю кухонную команду в чан сложит, а тебя в заложницы возьмет.
— А я и не против к нему в заложницы, там могу задерживаться. Пусть только утром и вечером меня не забывает, а в воскресенье — и в обед, и в полдник. — Красавица положила на тарелку отварного риса с горкой. — Когда в заложницы идти? Одеваться или так?
— Завтра. Оденься соответственно… и сверху, и снизу, — Кошелев взял свою тарелку.
Они заняли дальний столик.
— Что ж такая красота и не замужем? — спросил Павел.
— Наверное, выбирает. На тебя женский пол сразу западает!
— У тебя семья есть?
Олег молча придвинул тарелку с молочным супом, помешал ложкой жидкость и внимательно посмотрел на Павла:
— После диплома меня на кафедру взяли ассистентом. Профессор Михлин предложил развить дипломную тему. Ты такую фамилию слышал?
— Я его учебник от корки до корки в обе стороны проштудировал. Мой руководитель по диплому профессор Модин с Михлиным приятели.
— Значит, твой Модин серьезный человек. Абы с кем Михлин дружить не станет!
— Он письмо мне прислал.
— Сохранил? Это реликвия!.. На кафедру пришла новая лаборантка. Я на нее враз запал как юнец, вся женская тематика вообще испарилась. Через три месяца в ЗАГС собрались. Во мне ревность вдруг проснулась. Танька парусом занималась и считала, что муж с женой должны общее дело иметь, иначе все сломается. Уговорила лодку самим строить, чтобы я горные лыжи бросил.
— Горнолыжный спорт — дорогое дело: экипировка, горы, инвентарь. Это у нас перчатки, скакалка, канаты, покрышка старая от грузовика, кувалда.
— Чуть с кем из женщин поговорю, Танька меня вечером в койку: «мошонку опорожнять». Весь наш хилый бюджет в лодке исчезал. У Таньки даже платья выходного не было, не в чем на банкет идти, когда кандидатскую защитил. Скоро сын родился. Ее родители в Ялту уехали — у тещи туберкулез обнаружили. Лафа! Две комнаты наши. Зарплату мне как кандидату прибавили. Танька стала по полной Мишеньку закалять. А я к докторской приступил. Она ничего вполсилы не делала и никого не слушала. Решила и все!.. Короче, спохватились, но поздно. Острый полинефрит… Похоронили. Она своим родителям даже не сообщила. Стали мы с Танькой в разных комнатах спать. Она завтрак поставит, от меня глаза прячет, а сама кофе и сигареты. Принимать стала. Высохла… Я предложил лодку достраивать, чтоб спасти ее.
Олег отодвинул остывшую тарелку с супом и принялся ковырять вилкой котлету.
— Она как-то раз сильно выпила и пришла ко мне ночью… Чувствую, не нужно ей, лежит рядом и говорит: «Возьми себе нормальную бабу. Зачем тебе уродина-полубаба?!» Я делаю вид, что не слышу и ей про докторскую с подробностями.
— О чем она?
— «Корректная постановка оптимизационных задач». Михлин мне тогда сказал: «Это твое будущее!».
— Мне Модин тоже так говорил, когда сюда направление дали.
Олег посмотрел по сторонам:
— Достроили мы лодку. К Таньке переселился. Несколько раз на штиле выходили в Финском заливе. А тут погода заупрямилась. Танька настаивает. Я что-то неладное почувствовал, а она мне в укор: «Мы что, слабаки?!» Вышли. Ветер нас бросает, а она от берега рулит. Опрокинулись, парусом накрыло. Смотрю, нет Таньки… Она знала, что я плаваю прилично… Вину за сына на себя взяла. — Олег отвернулся.
— Извини!.. Мы устроились. Не густо, но жить можно! Приходи в воскресенье, новоселье отметим!
— А кто еще будет?
— Никто. Ирка классный борщ и вареники с картошкой и луком хохляцкие исполнит. Она в нормальной хавке толк знает. Хохлушка!
— Приду, только я с рюмкой завязал… Когда в пустых комнатах один остался, стал после стакана засыпать. А тут еще гепатит подхватил… Дочку как нарекли?
— Варварой.
— Таньке цыганка девочку пообещала. По святцам имя ей выбирали. На Варвару мы тоже виды имели… Достойно назвали. В святых книгах много опыта и разума, если убрать мишуру словесную и вдумываться в суть.
— Главное пораньше к спорту приобщить, чтоб дисциплину с малых лет знала и тело правильно формировалось.
— Оформи абонемент сюда, тут и нормальная разблюдовка есть! Вместе будем обедать — побалакаем… Допуск на тебя придет — всерьез поговорим. Большое дело начинаем. Сразу на кандидатскую мушку наводи! Я подберу научного руководителя, могу и сам.
— А тема?
— Их как собак, что резаных, что нерезаных. У тебя в детдоме какое прозвище было?
— Павлином величали.
— Успешные спортсмены всегда с гонором. Тем более боксеры… Что тренер перед боем говорил?
— По-разному. Мой тихо в ухо: «Только лежачего не бьют»… А где ты докторскую защищал?
— Роман с приложениями!.. Михлин с одним «морским ящиком» договор заключил на запуск последней модели БЭСМ⁶. Расчет центровки первого подводного крейсера с атомным реактором. Меня привлек. На допуск оформили и взяли в штат «морского ящика» по совместительству. У Михлина чутье на неприятности волчье… Тогда волна антикосмополитизма по университету гуляла. Михлину хотели на дверь указать. Но все хозрасчетные темы, от которых на кафедре вторую зарплату получали, от него шли. Народ задергался. На Ученом совете профессор, член парткома, заявляет, что Винер и Нейман, за отсутствием результатов в математике, кинулись в философию. Ты такие имена: Тьюринг, Нейман, Глушков⁷ слышал?
— Нет!
— Печально, но нормально! Винер и Нейман с религиозными еврейскими корнями, и получается, что из четырех основоположников кибернетики половина иудеи. Михлин этому докладчику с места: «С древности математика и философия родные сестры, а название "кибернетика" появилось с легкой руки Платона, который написал инструкцию по управлению кораблем». Сказал громко на весь зал, а потом встал и вышел. А я бляданул и сижу, как монумент. Очко дрогнуло! Себе никогда не прощу!
— На первом курсе лекции по матанализу нам читал профессор Безсонов. Когда его спросили про Винера, он крутился как уж. Мол, вычислительная техника сама по себе, а теория с философией — буржуазные дела! Мы толком ничего не понимали!
— А куда ему деваться? Кому охота загреметь с хорошего места? Ты в каком году в институт поступал?
— В пятьдесят третьем.
— Борьба с космополитизмом⁸ на пике. Только спустя год после похорон Отца народов о кибернетике стали разумное говорить открыто… Но там, где нужно, и теорией, и практикой кибернетики занимались в полный рост. Об этом я позже узнал. И докладывали кому надо, и команды нужные получали… И деньги давали, между прочим.
— От кого команды?
Олег, не ответив, продолжал:
— Спустя неделю Михлин подошел ко мне, руку на плечо положил и тихо говорит: «Ты правильно сделал, что за мной не пошел. Мне они ничего не сделают, а тебе постромки обрежут. Ты сначала докторскую защити, а потом характер проявляй! Иногда дело затягивается, а жизнь — штука короткая, так что лучше порой обойти…» Наказал мне Михлин от его научного руководства официально отказаться, оформиться соискателем, включить раздел про подлодку и закрыть докторскую на сов. секретно. Михлин мне оформил командировку. Поехал в Москву к Люстернику⁹. Тот семинар по программированию в ИТМ и ВТ вел. Ты слышал про такой институт? До сих пор это мировой Центр по теории кибернетики.
— У нас кто-то, кажется, там практику проходил. Институт точной механики и вычислительной техники Академии наук.
— Верно. Этот уникальный научный центр создали специальным правительственным постановлением. Академик Лаврентьев¹⁰ закрытое письмо Сталину написал. Я уже потом все это узнал, когда туда попал. Лаврентьев — великан, мудрец и настоящий мужик! Там главные мозги по кибернетике собрали. С утра до ночи занимались, пока сволочи и идиоты орали, что кибернетика — ложь, а Винер — проходимец.
— Я ничего об этом не знал.
— Люстерник меня оформил как соискателя и организовал допуск ко всем закрытым материалам, а перед защитой сказал: «У нас смелых и уверенных уважают, а еще лучше нахальных, но думающих». Короче, я на Совете докладываю, а какой-то очкарик с первого ряда слушает и головой покачивает. А когда я насчет центровки рассказал, он спрашивает: «А лодка-то еще с вашей центровкой не потопла?» «Нет, — говорю, — еще не построили, но точно не утонет. Тут он встает и так с улыбкой: «Надо бы вам познакомиться с отцом первой подлодки, а лучше с ним на испытаниях побывать!»
— Я где-то читал, что по приказу Петра I плотник Никонов построил подводную лодку в виде большой бочки с огнеметной трубой.
— Надо же… В ящике, где я работал, висела у лестницы старинная гравюра, а под ней еще дореволюционным шрифтом: «Изобретатель из Голландии Корнелиус ван Дребель по заказу английского двора испытывает свою подводную лодку на Темзе». Я это ему сказал, а очкарик спрашивает: «Знаком, что ли?» Я от страха: «Меня тогда еще в ясли носили». Он как захохочет: «Наш человек! Толково!» Оказывается, это сам Глушков был. Первый человек в стране по кибернетике! А когда докторский диплом получил, Михлин предложил ехать сюда. Он с Генеральным учился вместе. У них счет по шахматам космический. Ты играешь в шахматы?
— У меня второй разряд. Книгу по шахматной композиции надо найти.
— Северин узнает, что ты детдомовец, спортсмен и в шахматы играешь — на матч тебя позовет… Соглашайся!
— А если выиграю?
— Лучше не проигрывай! Он, в основном, на испытаниях. Разок, может, и сразишься. Я у него выиграл 4:1. Сказал, почитает теорию и отыграется… Мне тоже пора бы за теорию взяться. Хочу монографию «Численные методы решения нелинейных задач математической физики» издать. Ракетная техника — это скорости, температура, изменение свойств. Самое оно. Я Михлину показывал. Он одобрил, но сказал: «Узнаю, что одну рюмку выпил — руки не подам». Я ему по жизни должен! Он обещал дать рекомендацию в издательство «Высшая школа» и поставить вопрос о введении такого курса в приличных вузах.
Олег принес бутылку сухого вина «Цинандали», торт и целлулоидного зайца. Ирина накрыла на стол, поставила три фужера.
— Без гостя! Ему запрещено! — Олег поднял руки и положил на стол игрушку. — Надо помыть, а то я не соблюдал гигиену и теперь трезвенник.
— Ну как многоборье? — Павел резал хлеб на доске.
— Будэт, зачем не будэт? Врэмя, дарагой, ждать. Праблэма много. — Олег хорошо имитировал кавказца. — Я такой хачапури гатовить буду — палец оближешь. — Олег повернулся к Ирине. — Завыдовать и рывновать твой хазяин будэт.
— Почему такой завидный мужчина, повар, доктор наук, непьющий, симпатичный один в гости ходит? Любая красавица прибежит и сама купит обручальное кольцо, — Ирина поставила перед гостем тарелку с дымящимся борщом. — Сметана по вкусу!
— Зачэм смэтана портить? Ждать буду, когда тыбе баксор надаест… — Олег помешал ложкой в тарелке и тихо добавил: — Или инопланетянка прилетит.
— А что ты с ней ночью будешь делать? — Павел вздохнул. — Вдруг у них физиология и анатомия не наша?
— Восхищаться… Цивилизация скоро вопрос о перенаселении поставит. Фармакология на основе биоклеток сольется с биооружием. Иначе не оптимизировать численность и не избавиться от болезней, для чего понадобится другой принцип деторождения. Соответственно, семья в нашем понимании отомрет, а продолжительность жизни и целеполагание каждого жителя будут устанавливаться по алгоритму, который надо создать. Это сложнейшая оптимизационная задача. Возможно, решать ее человечеству придется в муках, но иначе цивилизация не сдвинется. Вот пройдет сорок лет — и Мальтус будет не буржуазный ученый, а великий мыслитель!
— Один раз уже, в начале советской власти, хотели отменить семью. Дорого обошлось, — Ирина посмотрела на Павла.
— Верно! Женщина всегда права по сути. Все должно двигаться в мире по оптимальным схемам. Периодически возникают случайные отклонения.
— А если прилетят инопланетяне и захватят Землю?.. — Павел поднял фужер.
— Во‑первых, они периодически появляются, только мы их не видим, так как они в другом пространстве. А, во‑вторых, они следят за нами и подправляют, когда мы неудачно экспериментируем. И сами набираются опыта. Им тоже надо понять, сколько населению Земли надо веков, чтобы вступить в оптимальное развитие. Придет время — они помогут насытить матушку Землю мыслящими роботами, которые вытеснят с планеты войну, подлость, интриги. Или уничтожат нашу цивилизацию как несостоявшуюся и начнут с белого листа.
— Я хоть успею сына родить?
— Торопитесь, женщина и мужчина, ибо, по статистике, именно в вашей возрастной категории, когда уже есть опыт и не подорвано здоровье, наиболее качественно зачатие!.. Первый принципиальный шаг сделает человечество, когда будет создана шахматная машина, неслучайно обыгрывающая чемпиона мира по шахматам, т. е. не из-за его зевка или промаха. Начнется тогда сражение искусственных интеллектов. Тогда на самых верхах, где в большинстве ушлые недоумки, начнется паломничество — бегство в горы. Но там их ждет смерть от неумения добывать пропитание.
— Это далекое дело. А как же Атом, Ракеты? Разве это не оптимальное развитие? — вмешался Павел.
— Нет, конечно. Случайные прозрения гениев — звезд земного интеллекта… Утомили мы хозяйку умничаньем. Ирина, вы что больше любите: море или горы?
— Я родилась в Крыму. Морячка я.
— А я горы. Там независимость и можно подумать. На море хорошие мысли никогда в голову не приходят. Где суета и флирты? Надо всех начальников не в Крым на курорты, а в горы.
— Дороговато и небезопасно, — Павел усмехнулся и подлил в фужеры вина.
— Человечество никогда не жило по алгоритму оптимального развития. Все происходило по наитию. Появились Колесо, Пароход, Двигатель внутреннего сгорания, ЭВМ, Атом, Ракеты, Термояд… Лоренц¹¹ открыл свои преобразования и остановился, а гений Эйнштейна отворил дверь в мир теории относительности, Лобачевский¹² и Риман¹³ подготовили базу для общей теории относительности. Но это все случайности в цивилизационном развитии. И подтверждение тому — изобретения супергения Леонардо да Винчи.
— А если роботы начнут между собой войну за первенство или на уничтожение людей, придется сконструировать роботов‑стукачей под контролем органов. Пошел сигнал — неверного в кандалы и в железной клетке на Колыму. Пусть золотишко моет или урановую руду добывает, а там будет упрямиться — взорвать! — Павел стукнул по столу.
— Нормальное решение… Сегодня спать хорошо буду. — Олег встал и, подойдя к Павлу, положил ему руку на плечо. — Ну, добро, други мои. Мы, уважаемая хозяйка и очень красивая женщина, серьезным делом с Павлом занимаемся. Ему через два года защищать диссертацию, лучше сразу докторскую. Самое главное — должен родиться супергений уровня Леонардо, который сумеет посмотреть на нашу систему, т. е. цивилизацию в целом, снаружи. По существу, это Высший Разум. А вдруг он уже есть и смотрит на нас, дураков, и ухмыляется над нашей глупостью и беспомощностью. Вот мы с Пашей должны увидеться с ним… И если он захочет, переговорить…
Тулин пошел провожать Олега до станции. Когда вернулся, Ирина тихо сказала:
— Интересный человек. Но мне с ним страшно как-то.
— Ты с ним больше разговоров о семье не заводи! У него сын умер, а жена утопилась. Она ребенка перезакаляла.
— Как это?!
— Кооперативный дом собираются строить. Можно даже ссуду на первый взнос получить.
— Правда?! Тогда и сына родим.
— Патефон совсем не дышит. Варюхе слух нарушим. Землянский обещает меня в список на премию включить за вариатор. Давай радиолу купим. В книжном магазине пластинки стали продавать. Все веселее будет. И Варюха Бетховена с Рахманиновым сразу научится не путать.
— А я хотела тебе куртку купить. А почему именно Бетховена с Рахманиновым?
— Хватит и на куртку, а лучше тебе сапоги зимние с молнией присмотреть… Потому что Рахманинов — Бетховен XX века.
— Как я тебя люблю! Ирина сказала игриво и прижалась к мужу. — Как там поживает наша добрая фея Калиновская?
— У Олега спроси, они дружат.
— Она его любовница?
— Вот и спроси!..