ОБЗОР СТИХОТВОРНЫХ ПОДБОРОК, НАПЕЧАТАННЫХ В ГАЗЕТЕ «ЛИТЕРАТУРНЫЕ ИЗВЕСТИЯ», № 2, 2022
* * *
Любовь Берёзкина находит сок поэзии там, где, казалось бы, лютуют низины жизни:
Запах столовки из прошлого века.
Детства и бедности смесь.
Город во мгле, город съел человека,
Надо и городу есть.
Детства и бедности смесь.
Город во мгле, город съел человека,
Надо и городу есть.
Ибо поэзия везде — будучи свойством мира, она пропитывает любую реальность, и ангельское, и самое серое:
Было и нам на заре восемнадцать.
Ангелы всюду лежат.
Им надоело без дела шмонаться,
Им не положен закат.
Ангелы всюду лежат.
Им надоело без дела шмонаться,
Им не положен закат.
Стих Берёзкиной строится тугими лирическими порывами: он естественен, как утоление жажды, и внешняя его простота является, в сущности, виртуозностью: стихи как своего рода портрет индивидуального мастерства:
Становится прозрачней и печальней
В том городе, подстриженном под ноль.
И бьет на колокольне в медный чайник
Пустою кружкой ангел шебутной.
Гремит его огонь рыжеволосый.
И на исходе прогоревших дней
Встает из пепла северная осень
Еще прекрасней, горше и нежней.
В том городе, подстриженном под ноль.
И бьет на колокольне в медный чайник
Пустою кружкой ангел шебутной.
Гремит его огонь рыжеволосый.
И на исходе прогоревших дней
Встает из пепла северная осень
Еще прекрасней, горше и нежней.
Современного и вечного сближая полюса, Берёзкина добивается интересных эффектов: и в сфере изобразительности, пластичности поэтического повествования, и в звуковом плане.
…Возникают метафизические линии: они проявляются в линиях строк сквозь обыденность ощущений, но поэт расцвечивает их своим своеобразием:
…Возникают метафизические линии: они проявляются в линиях строк сквозь обыденность ощущений, но поэт расцвечивает их своим своеобразием:
Ты стал бледней, медлительней и тише.
Ты смотришь вдаль, и даль глядит в тебя –
Кого найдет, кого она услышит
Сквозь призрачное эхо сентября?
Ты смотришь вдаль, и даль глядит в тебя –
Кого найдет, кого она услышит
Сквозь призрачное эхо сентября?
Стихи Любови Берёзкиной будят интересное эхо в сознании читателя: тонкое, концентрическое и расходящееся серебряными кругами; они оставляют богатое послевкусие — верный признак подлинности дара и неординарности личности…
* * *
Вырваться!..
Из суммы сумм пресных правил, ограничений, навязанных стандартов, узлов условностей — всего-всего: вырваться:
Из суммы сумм пресных правил, ограничений, навязанных стандартов, узлов условностей — всего-всего: вырваться:
В рамках запретов, дистанций,
В мире, где знаки и числа —
Боже, как хочется танцев,
Без объяснения смысла!
Хочется просто круженья,
Легким пером с небосвода,
В воздухе, без напряженья
Плыть с ощущеньем свободы.
В мире, где знаки и числа —
Боже, как хочется танцев,
Без объяснения смысла!
Хочется просто круженья,
Легким пером с небосвода,
В воздухе, без напряженья
Плыть с ощущеньем свободы.
И поэзия Лады Баламут дает вариант полета, парения, поднебесья, ажурной легкости круженья…
Сложные спирали — используя внешнюю простоту — закручивает поэт, предлагая предпочесть движение по восходящей…
Ах, если бы кто слушал поэтов…
Ведь у нас ныне все больше насчет туловища, вмещенная в него душа не учитывается, ибо оная не может обходиться без созвучий, наполненных лучевым смыслом…
Тревожная «Баллада» бьет в бубны читательских сознаний, однако и удары могут оказаться своеобычной музыкой:
Сложные спирали — используя внешнюю простоту — закручивает поэт, предлагая предпочесть движение по восходящей…
Ах, если бы кто слушал поэтов…
Ведь у нас ныне все больше насчет туловища, вмещенная в него душа не учитывается, ибо оная не может обходиться без созвучий, наполненных лучевым смыслом…
Тревожная «Баллада» бьет в бубны читательских сознаний, однако и удары могут оказаться своеобычной музыкой:
Во время чумы все болеют чумою…
Мой друг, что там люди кричат под стеною?
И в небе клубами кружит воронье?
И что означает молчанье твое?
Во время войны все следят за войною.
Мой друг, отчего ты неласков со мною?
Не даришь ни лент, ни колец, ни цветов
И песен не слышишь за лязгом щитов?
Мой друг, что там люди кричат под стеною?
И в небе клубами кружит воронье?
И что означает молчанье твое?
Во время войны все следят за войною.
Мой друг, отчего ты неласков со мною?
Не даришь ни лент, ни колец, ни цветов
И песен не слышишь за лязгом щитов?
Казалось бы, современность, не слышащая стихов из-за избыточности всего — и соблазнов, и информации — должна стыдливо потупиться…
Эсхатологические мотивы логичны: нынешнее время пронизывает ими все, и Лада Баламут тонко переводит ощущения в строки:
Эсхатологические мотивы логичны: нынешнее время пронизывает ими все, и Лада Баламут тонко переводит ощущения в строки:
Все тише наши голоса.
Все громче звук бомбардировки.
Все туже на ногах шнуровка
И бесконечны полчаса.
Все громче звук бомбардировки.
Все туже на ногах шнуровка
И бесконечны полчаса.
Да пусть же будут бесконечными полчаса чтения стихов, высоких, таких, каких предлагает миру Лада Баламут…
* * *
Ювелирное мастерство Евгения Степанова подразумевает мудрость, словно она вытекает из факта суммы строк, касающихся бездн — в данном случае прощания с Виктором Мережко, одарившего людей замечательными сценариями и фильмами:
Я не успел — делишки, спешка — сказать ему, что он велик.
Искусство Виктора Мережко — большой красивый материк.
Как много в мире позолоты, как мало золота! Ценю
Невероятные «Полеты…», неотменимую «Родню»…
Искусство Виктора Мережко — большой красивый материк.
Как много в мире позолоты, как мало золота! Ценю
Невероятные «Полеты…», неотменимую «Родню»…
Стихи, согретые теплом и добротою, — такая редкость в наши дни!
Исходящие эти высокие волны, перевитые грустью, щедро выплескивает в данность Евгений Степанов, заставляя сопереживать, будя не модное ныне сострадание, калившее яркой нитью литературу русскую…
Речь…
Поэт, посвященный ей, втянутый в ее воронки, когда не бездны, приходит к неожиданным результатам:
Исходящие эти высокие волны, перевитые грустью, щедро выплескивает в данность Евгений Степанов, заставляя сопереживать, будя не модное ныне сострадание, калившее яркой нитью литературу русскую…
Речь…
Поэт, посвященный ей, втянутый в ее воронки, когда не бездны, приходит к неожиданным результатам:
Бывает речь-головоломка,
Понятная едва-едва.
Бывает просто и негромко
Звучат высокие слова.
Бывает речь мудра, толкова;
Слова рифмуются, звенят.
Но выразительнее слова —
Молчание, поступок, взгляд.
Понятная едва-едва.
Бывает просто и негромко
Звучат высокие слова.
Бывает речь мудра, толкова;
Слова рифмуются, звенят.
Но выразительнее слова —
Молчание, поступок, взгляд.
Серебряная словесная скань вспыхивает на солнце таинственного и непостижимого духа, и тонко вьющиеся стихи Евгения Степанова представляют меру понимания мира, какая дается через боль, ее избыток, да и к выводам приходится приходить тяжелым: жизнь без боли — как еда без соли:
Боль — пронзительная. Грусть
Стала чересчур большою.
…Можно я к тебе прижмусь
Телом и душою?
Ты такая — о-ля-ля —
Теплая красотка.
…Тяжело, когда земля
Жжет, как сковородка.
Стала чересчур большою.
…Можно я к тебе прижмусь
Телом и душою?
Ты такая — о-ля-ля —
Теплая красотка.
…Тяжело, когда земля
Жжет, как сковородка.
В пространных поэтических помещениях Евгения Степанова легко дышится и хорошо думается, а если они уводят в лабиринт, что ж — жизнь всегда на него похожа…
* * *
Юрий Казарин кует и льет слова, и звонит в них, как в колокол, и посылает ими стрелы, должные ранить сердца, чтобы истекла из них кровь сострадания.
…стрелы, должные ранить умы: дабы не затянул жир повседневности, но проступила кровь мысли.
…стрелы, должные ранить умы: дабы не затянул жир повседневности, но проступила кровь мысли.
Словно солнцем тронута подкова —
так сияет зрения обнова:
медный купол медленно вдохнул
слишком много неба золотого,
выдохнул — и выгнул, и вогнул
языком младенческое слово.
Белым светом звезды говорят
от тепла до холода родного.
Звезды зябнут и до слез болят —
как начальный и прощальный взгляд
Господа, от смерти молодого.
так сияет зрения обнова:
медный купол медленно вдохнул
слишком много неба золотого,
выдохнул — и выгнул, и вогнул
языком младенческое слово.
Белым светом звезды говорят
от тепла до холода родного.
Звезды зябнут и до слез болят —
как начальный и прощальный взгляд
Господа, от смерти молодого.
Тут две фразы — развернутые в стихотворение, и насыщенность их горит рубинами и сверкает изумрудными оттенками пиров земных — и небесных, оттого и — Белым светом звезды говорят…
Краткие, предельно компактные стихи Юрия Казарина раскрываются фантастической вместительностью: поэт признает только глобальные объемы:
Краткие, предельно компактные стихи Юрия Казарина раскрываются фантастической вместительностью: поэт признает только глобальные объемы:
Так умирают: остаются —
но исчезают с высотой.
И океан дрожит, как блюдце,
наполненное пустотой.
Собор вдыхает небо. Купол
вздувается, плывет настил,
как будто бог листву пощупал —
и, золотую, отпустил.
но исчезают с высотой.
И океан дрожит, как блюдце,
наполненное пустотой.
Собор вдыхает небо. Купол
вздувается, плывет настил,
как будто бог листву пощупал —
и, золотую, отпустил.
Океаническое и соборное организуют зрение поэта: вещее, как у волхва; свой метафизический язык позволяет Юрию Казарину добиваться новых и новых эффектов, постоянно увеличивая постепенно творимый словесный свод, призванный осветлять пространство.
Александр БАЛТИН