Напротив меня в автобусе сидит девушка. Она говорит своему приятелю:
— Иногда под утро вижу такие сны… Мозг сам что-то делает, придумывает, показывает. Вот разбуди меня — никогда бы такого специально не придумала. Это какие-то чудесные сказочки, хочется раствориться в них и жить… Вижу такие сны, что хочется рассказать о них всему миру.
— Расскажите мне, — говорю я. Она поражается, мне страшно неловко. Я подслушал её личный разговор — совершенно незнакомый человек, на которого она даже не взглянула.
Вот потому-то я этого и не сказал. У неё было утончённое женственное лицо, но короткая стрижка, простая одежда и не очень интересное тело. Я не хотел её как девушку, но она казалась мне лучшим человеком на земле.
У неё был чарующий голос — мягкий, высокий, ласковый. Её нежность была адресована всему миру. Когда мы проезжали мимо главного здания МГУ, излучавшего золотистый свет среди белого снежного сияния, она воскликнула:
— Как красиво!
Её спутник, явно приятель, а не парень, был человеком умным, продвинутым, но, по большому счёту, обычным. За весь разговор он не сказал ни одной глупости, но видно было, что она намного ярче, глубже и тоньше. Её восхищал мир, а она восхищала меня.
Сперва я решил, что она иностранка. У неё был приятный ровный загар и какие-то нездешние манеры. Временами она заговаривала со своим спутником на английском. У неё было произношение, как у носителя языка. Но и по-русски она говорила без акцента.
— Я могу жить в Москве, но мне здесь не очень комфортно, — сказала она мягко. И даже в этих словах, бывших по форме жалобой, чувствовался какой-то спокойный внут­ренний свет. Наверно, она всё воспринимала с этой тихой радостью. Я снова восхитился. Она сама была под стать своим снам.
— Я могу жить и на Итаке, с родителями, — продолжала она. — Два-три месяца — хорошо, но не больше. Мама слишком, слишком меня контролирует…
На Итаке?! Она что, древняя гречанка?.. Тьфу, почему древняя? Остров же до сих пор существует. Она гречанка, но почему тогда и по-русски, и по-английски говорит без акцента? Или мне Итака эта послышалась?..
Потом они заговорили, кажется, об альпинизме.
— Ночевали на 4800, потом на 5400. Грудь сдавлена, дышать нечем, но столько всего вокруг! — рассказывала она.
— И Интернета нету, — скептически добавил её приятель. Причём "Интернет" он произнёс через два "е", как никто не говорит. Будто он что-то пародировал. Интеллектуальный МГУшный юмор…
Даже описывая трудности высокогорной ночёвки, она была такой же очаровательной и чудесной, как и всегда. Голос её оставался счастливым. Я подумал, что, когда придёт время умирать, она будет всё такой же. Это было за гранью моего понимания, это было какое-то инопланетное совершенство.
Я знал, что скоро мне выходить, и стал уже думать о том, что надо, надо всё-таки как-то обменяться с ней контактами. Даже если она иностранка и в Москве особо не живёт, мы же можем с ней переписываться. Это нужно, я просто обязан это сделать! Я уже подготовил фразу, но тут они с приятелем встали и направились к двери. Кричать ей через кучу посторонних людей: "Вы очень интересный человек, давайте обменяемся контактами, просто для дружбы!" — я уже постеснялся.