Опадают веки, подытожив
Без того короткий бабий век.
Все равно сижу с довольной рожей,
Видно, я — счастливый человек.

На личном фронте — без потерь
И, вроде, — без завоеваний,
Без обжигающих страстей,
Без обольщающих мечтаний.

Так хрупок мир в душе, что нет
Желанья вновь скользить по краю.
"Покой и воля"… — прав поэт!
Но идеал недосягаем…

Письма я твои читаю,
Оставляю без ответа…
От стихов ли я растаю,
От жары ли в это лето…

Вечер. Фонари вдоль улиц.
Звёзды на небе. Луна.
Я, как в юности волнуюсь,
Одиночеством полна.

Льётся свет лишь на дорогу:
Тени, тени по краям.
В этом городе немного
Светлых мест по вечерам.

А над головою — Вечность,
И, наверно, потому
По ночам вдвоём быть легче,
Чем скитаться одному.

Здесь деревья много выше,
Чем глазастые дома.
Обо мне здесь знают больше,
Чем я знать могу сама.

Ты опять не берёшь меня в гости,
Что ж! В студёную зимнюю пору
Заболею от грусти и злости,
И умру, по возможности, скоро.

И когда над моею могилой
Будешь плакать и в руку сморкаться, —
Воплощусь! И со страшною силой
Дам пинка, чтоб не смел притворяться.

Ах, меня любили, не жалея,
Я жалела многих, не любя.
А теперь несу, благоговея,
То, что я хранила для тебя.

Буду я в твоей и в Божьей власти,
Прилеплюсь к тебе я, словно тень;
Я за то, мой друг, люблю ненастье,
Что его сменяет ясный день.

И приходит ночь.
Воздух свеж и чист.
Тишина кругом,
Не трепещет лист.
Только иногда
Слышно: за рекой
Мчатся поезда
Сквозь ночной покой.
Перестук колес,
Сердца перестук…
Ты с собой увез
Мою радость, друг.
Одиноко мне,
Пуст ночной вокзал.
Ждать тебя иль нет —
Ты мне не сказал.

К нам со старых картин сошедших,
Мастеров итальянских, голландских, —
Обожаю я рыжих женщин —
Солнцеликие златовласки!

От каштановых, медных, рыжих,
Золотистых и дерева красного
Я в восторге, лишь их увижу:
Тицианочки, как прекрасны вы!

И зимой, когда мёрзнут стекла,
Будут сердце и взоры согреты
Негой красок, живых и тёплых,
Что исходит от женщины светлой.

Небо тёмное, ночь бессонная,
Нету сил идти этой улицей.
Где дома — тобой нарисованы,
Где во встречных — твой облик чудится.

Да и я теперь — вроде ясеня,
Что написан тобой по осени:
Что манило своей неясностью,
Отпугнуло теперь безысходностью.