«…Сколько у тебя внуков?» – «Ой, не знаю». – «А правнуков?» – «Ну, я точно не могу сказать». – «А ты следишь вот так вот, общим таким взглядом за семьей – кто? Где? Внуки? Правнуки?» – «Внуки, правнуки – нет. Внуки – еще туда-сюда, еще меня интересуют, а вообще правнуки – нет. Я не люблю этих маленьких, которые… Я знаю, что они будут стариками… грязными… А я вообще стариков не люблю». Это Никита Сергеевич интервьюирует Сергея Владимировича для фильма «Отец». В книге – киноповесть: «покадровая галерея» семьи Михалковых, со всем косноязычием диалогов, убрать их было бы кощунством, по мнению составителей. «Скажи, пожалуйста, вот тебе девяносто… О чем жалеешь?» – «Что не сто».
«Структура» повествования проста: сначала слово – главному герою, потом сыновьям, потом «деятелям культуры и политики» (волей-неволей приходится обобщать: «Он хороший человек! Хороший!» – самый большой раздел книги, тут и Валентин Гафт, и Виктория Токарева, и Лариса Васильева, и Борис Ефимов, и Генрих Боровик… И даже архимандрит Тихон (Шевкунов): «…вот эти, так сказать, постоянные его ходатайства и о простых людях, и о людях известных, и о талантах, и о неудачниках, и о церкви, – такое мог в то время позволить себе, в общем-то, только юродивый»). То, как именно человек рассказывает о ком-то, многое говорит и о нем самом. Например, стиль Александра Проханова: «Будичи (именно так!) истинным аристократом, не мнимым, а настоящим, он был также наделен большим количеством исторических калорий». Или Олега Табакова: «…дядя Сережа, как я его называл. Почему так называл? Потому что он был смешной, с огромным и моментальным юмором. Он видел многое. О многом не говорил. “Высоко сижу, далеко гляжу”, как в сказке о девочке Маше, которая с медведем сотрудничала». «Мы говорили о бабах, о сексе, о крайне неприличных вещах, и всю жизнь звали его дадой», – Егор Михалков-Кончаловский. Эпоха на фоне портрета, написанного крупными мазками… Получился ли? – Пожалуй. Связи, Гимны, фамилия… Но – человек. Про человека-то – интереснее. «…все от Бога – и судьба от Бога».