Как же темное тянется к светлому! Только вчера
Легкий день золотой тихо складывал алые крылья заката,
Уходя в колдовскую, цикадно поющую ночь на постой,
Запахнувшись в сиреневый плащ, звездопадно сияющий
Смуглой парчой на глухих перекатах.
Этот медленный маятник, тяжкий, словно шаги Командора,
Как прилив и отлив, мерный пульс и дыханье Земли,
Этот маятник будет в размахе своем остановлен нескоро.
День и ночь. Ночь и день. Черно-белый прилив и отлив.
Между Светом и Тьмой, Злом-Добром, маясь, мыкаясь, понимаем:
Эта качка мучительно сладостна сердцу сметенному.
Все, что можно обнять, принимаем и обнимаем.
И на этих качелях так безропотно светлое тянется к темному…

Когда ветер сменился, облака захлебнулись в свинце,
Флюгера заметались, не зная, как быть в непогоду.
Присмирели машины на усталом Садовом кольце,
Снег десантом погибшим упал на бульварную воду.
Было что-то не так в этом мутном, сыром декабре,
Потерявшем себя, и на зиму совсем непохожим.
Да не нужно мне душу запоздалым бессилием греть!
Год ушел, как состав под откос. И возврат невозможен.
Заворочался город, по-медвежьи, как хмурый шатун,
Видно, стало невмочь в отсыревшей бетонной берлоге.
Затянула тоска серебристая в невмоготу,
В лихоманку строений сутулых, стремлений убогих.
Рандеву переулков, извилин. Мозговая кора
Мыслит что-то свое, на мое непохоже!
Беспросветный разброд. Оттого и лютуют ветра,
Не щадя площадей и последних, случайных прохожих.
Не подняться и ведьме на таком дождевом помеле,
В нелюдимую ночь, с приворотным питьем на столе…